— Ни о чём особенном, — отозвался Лен. — О чём тут можно разговаривать? Вы меня предупредили, я всё понял. Мне остаётся только дождаться Рипа.

— Ленни, будет куда лучше, если ты пойдёшь с нами, — без обиняков выдала Лиза и перевела взгляд на Барри. — Прости, малыш, но так и правда будет лучше. Рип не любит бегать за…

— Лиза, — перебил её Лен. — Я никуда сейчас не пойду. Рипу придётся прийти за мной самому, и тогда мы с ним поговорим. Ваша работа здесь закончена, можете возвращаться к своим старикам.

Мик громко хмыкнул и покачал головой, а Лиза встала и упёрла руки в бока.

— Упёртый баран, satané idiot! Ленни!.. — она вдруг сделала шаг к брату, а потом вцепилась ему в плечи и резко притянула его к себе, и её тон мгновенно поменялся. — Ты же знаешь, что если они развоплотят тебя, я заставлю их сделать то же самое со мной и отправить меня к тебе, знаешь же, придурок чёртов?

Лен тепло улыбнулся, прижимая Лизу к себе и зарываясь лицом в её волосы.

— Знаю, — тихо сказал он. — Но этого не будет. Я обещаю, — он осторожно отстранился и оглянулся на Барри. — Теперь я и правда прошу вас уйти. Мы будем ждать Рипа здесь, в этом городе, никуда больше не денемся, но всё оставшееся время я хотел бы провести наедине с Барри.

— Чёрт с вами, — буркнула Лиза, подходя к Барри и наклоняясь к нему, чтобы — неожиданно — обнять его настолько крепко, что у него затрещали кости. — Я рада за вас, — шепнула она ему на ухо. — Не дай им забрать Ленни, иначе я найду тебя, и мало тебе не покажется.

— Сделаю всё, что в моих силах, — искренне пообещал Барри, и Лиза отпустила его, громко рассмеявшись.

— Ты чудесный парень, — сказала она, потрепав его по волосам.

— Хорош трепаться, — прорычал Мик, поднимаясь. — Раз нам пора — валим, я уже не могу смотреть на ваши сопливые нежности.

Лен подошёл к нему и протянул руку. Мик крепко пожал её, неожиданно ярко ухмыляясь и кидая на Барри лукавый взгляд.

— Всё будет хорошо, — рыкнул он. — Надерите Хантеру зад.

***

Когда за Лизой и Миком закрылась дверь, Лен медленно подошёл к Барри, встал сзади и положил руки ему на плечи.

— Пойдём в постель, — сказал он, наклоняясь ближе, чтобы поцеловать его шею. — Может, у нас есть ещё пара совершенно спокойных дней, которые мы можем провести вдвоём.

— Хорошо, — почти неслышно ответил Барри, буквально запрещая себе думать о том, что будет дальше. Раз у них есть ещё немного времени, он не позволит своим мрачным мыслям их испортить, иначе никогда себе этого не простит. Он также знал, что судьба не любит нытиков и слабаков, она благоволит бесшабашным и смелым. Он может быть таким.

Он позволил Лену увлечь себя на кровать и снова раздеть. Они забрались под одеяло, и Барри, уткнувшись губами Лену в грудь и дыша его запахом, внезапно ощутил себя настолько полным жизни, настоящим и живым, что ему захотелось смеяться в голос и рыдать от счастья одновременно. А ещё — сделать всё, что угодно, чтобы Лен ощущал себя таким же счастливым. Это было невыносимо, больно и сладко, и Барри закрыл глаза, обвивая Лена руками и закидывая на него ногу, чтобы быть ещё ближе, как можно ближе.

Если нужно, он будет ползать на коленях за этим Рипом Хантером, понял Барри, обнимая Лена как самое ценное, что у него когда-либо было, и чувствуя, как Лен нежно и сильно обнимает его в ответ.

========== 11. Испытательный срок ==========

Солт-Лейк-Сити был чудесным городом, непохожим ни на один другой из тех, где Барри доводилось бывать. Днём они с Леном пошли гулять, и Барри казалось, что они попали в один из тех старых фильмов, где царит сказочно-ненастоящая атмосфера, где все герои улыбаются и поют песни, а их лица окружает мягкий свет, в котором все до единого выглядят красивыми и молодыми. Осень здесь была красочной и тёплой, а горы, вырастающие прямо над городом, казались совершенно фантастическими.

Вместе с тем его не покидало ощущение, что он находится во сне, окружённый иллюзиями. Он не мог сосредоточиться, и поэтому почти не воспринимал все окружающие красоты. Видел их, но не мог почувствовать, словно они были картинкой в книжке, миражом, который при приближении растворялся в воздухе.

Лен был рядом, и наверное, он чувствовал состояние Барри, которому до одури хотелось просто взять Лена за руку, ощутить её тепло, убедиться, что Лен не исчезнет при прикосновении. Как бы он ни гнал от себя мысли об их утренних посетителях и загадочном Рипе Хантере, это всё фоном шло в его сознании, не давая расслабиться и насладиться оставшимся временем. Лен пытался отвлечь его — разговорами о фильмах, книгах, бейсболе, космосе, старательно избегая упоминаний Централ-Сити и того, что ожидает их в ближайшем будущем, но это не помогало. Ничего не помогало.

Поэтому, когда они уже ближе к вечеру зашли в кинотеатр Salt-Lake Cinemark, купили билеты на ближайший сеанс и оказались в тёмном зале, где кроме них больше никого не было, Барри вцепился в Лена и весь сеанс просидел, прижавшись к нему и уткнувшись лицом в его шею. Лишь изредка он поглядывал на экран, но его совершенно не интересовало происходящее там, поэтому он даже не слушал, поглощённый своими эмоциями и мыслями, и терзаемый нежностью и страстью, которых не знал до этих пор.

Ему отчаянно хотелось поцеловать Лена, задрать его кофту, усесться на него верхом, сделать тысячу подобных вещей, но секс в кинотеатре, пусть даже пустом, был его моральным табу.

Моральное табу, думал он, закрывая глаза и вдыхая запах тела Лена, наслаждаясь им так, что все его нервные окончания горели, причиняя почти физическую боль.

Ты ведь меня слышишь? — думал он, улыбаясь и улавливая краем уха, как кто-то признавался кому-то в любви на экране. Ты же читаешь мои мысли? Пойдём в наш номер после этого дурацкого фильма, иначе я наброшусь на тебя прямо посреди города, на глазах у всех его чёртовых жителей…

Лен в ответ на это повернул к нему лицо, и Барри, глядя на его сумасшедшую улыбку и блестящие в темноте глаза, понял, что встречи, подобные его встрече с Леном, бывают не просто редко — они бывают настолько редко, что у него нет ни малейшего шанса испытать нечто похожее ни в этой, ни в тысяче его последующих жизней.

Он шептал это Лену позже, когда они вернулись в мотель и снова оказались в постели. Прокручивал эти мысли в своей голове против воли, пока они не превратились в тихий гул, слившийся с его сущностью. Пока не стали чем-то, что останется с ним навсегда. Это больше не пугало. Его перестало пугать будущее, потому что (может быть, Лен приложил к этому руку) он осознал, что бессмертен, и даже если он больше не сможет увидеть этого мужчину за отведённые ему годы, это не имеет значения — они встретятся после, и снова, и снова, и снова. Их связало что-то большее, чем просто чувства, близость, влечение или даже любовь. Барри ни на секунду не сомневался, что он ни капли не одурманен, что это не минутный порыв; он совершенно точно знал — это настоящее, реальное, это «его», и теперь так будет всегда.

Это осознание помогло ему справиться с болью и грустью. И хотя они не говорили об этом вслух, он мог чувствовать, что Лен слышит его, понимает и отвечает ему. Они за молниеносно короткий срок превратились в одно целое, стали единым организмом, разделили самые сокровенные эмоции.

И когда Барри проснулся на следующее утро, всё в его голове окончательно утряслось. От смятения, владевшего им сутки назад, ничего не осталось. Исчезли страх, сомнения, неуверенность, злость — на своих родных, на судьбу, на Лизу и Мика, на Рипа Хантера. Он почувствовал себя готовым ко всему. Он почувствовал себя готовым к тому, чтобы снова быть Флэшем.

— Поехали к озеру, — сказал ему Лен во время завтрака.

Большое Солёное озеро было красивым, но и оно не тронуло Барри. Просто очередное место на их пути. Прекрасное в своей безликости. Всё, что было важным сейчас — рука Лена в его руке, тёплая сухая ладонь, длинные пальцы, поглаживающие его запястье. Улыбка на лице, в котором Барри видел отражение самого себя. Яркие на солнце глаза, глядящие на него голодно и нежно. Ощущение близости, приправленное запахом осени, настоящим, остро-свежим, кружащим голову.