— Не надо. У меня больше нет сил на этот разговор, Лен. И я чертовски замёрз. Пожалуйста, давай пойдём в машину, потому что уже темно, а нам ещё ехать и ехать.
— Мы можем переночевать в любом…
— Нет, мы поедем в Солт-Лейк-Сити, Лен, туда, куда и должны были ехать всё это грёбаное время. Если тебе так приспичило объехать Айдахо, это твоё дело, но довези меня пожалуйста до Солт-Лейк сегодня, или пусти меня за руль, и я довезу нас сам. А завтра я сяду на самолёт до Централ-Сити.
И он, больше не глядя на Лена, быстрым шагом пошёл обратно к машине, забрался на заднее сиденье и уставился невидящим взглядом куда-то в пространство перед собой. Лен, постояв несколько мгновений на месте, тоже вернулся на место, пристегнулся и молча тронулся, разворачиваясь, чтобы вернуться к границе с Вайомингом и направиться к Солт-Лейк-Сити.
***
Они приехали в город через пять с половиной часов, и Лен некоторое время кружил по окраинным улицам в поисках мотеля. Барри очнулся, только когда Лен затормозил на стоянке, заглушил двигатель и стал собираться, хлопая крышкой бардачка и забирая с заднего сиденья пакет с едой, которую они брали с собой во время поездки по Йеллоустону.
— Приехали, — негромко сказал Лен, вылезая из машины.
Барри потянулся и, быстро набросив на себя куртку, тоже выбрался наружу, захлопывая за собой дверцу. Он нашарил в кармане помятую пачку, в которой ещё остались сигареты.
— Я тебя здесь подожду, — сказал он, не глядя на Лена, и закурил, отворачиваясь к пустынной дороге. Вокруг были какие-то гаражи, тёмные одноэтажные строения, казавшиеся совершенно безжизненными. Не было видно ни гор, ни холмов, окружавших Солт-Лейк-Сити, не было видно людей или проезжающих мимо машин. Лен забрался в самую мрачную задницу этого города, и сейчас Барри раздражённо думал, что он сделал это нарочно.
После того разговора и долгой, очень долгой поездки, тянувшейся словно вечность, он не чувствовал ни боли, ни грусти, ни даже злости. Им по-прежнему владело безразличие, и всё, чего ему сейчас хотелось — упасть на подушку и забыться сном. И желательно — никогда больше не просыпаться.
Лен вышел на улицу и остановился в пятне слабого желтоватого света от тусклой лампочки над входом. В руках у него были ключи, и Барри видел, как он крутит их между пальцами, стоя там, у обшарпанной двери и глядя прямо на Барри сквозь пространство, разделяющее их.
Барри вздохнул, выбросил сигарету и побрёл к Лену, который кивнул ему и двинулся в сторону дорожки, ведущей к номерам.
Внутри было холодно и как-то совсем безлико. Барри не стал разглядывать окружающую обстановку, сразу прошёл в ванную, заперся там, чтобы умыться и почистить зубы. Во рту стоял противный горьковатый привкус, и зубная паста немного помогла с ним справиться. Когда он вышел обратно, Лен стоял у окна, спиной к комнате, опершись на стену и скрестив руки на груди. Он не обернулся, только чуть склонил голову, и тихо спросил:
— Так и будешь меня игнорировать?
Барри остановился. Неловко переступив с ноги на ногу, он засунул руки в карманы и уставился Лену в спину.
— Мне просто показалось, что мы всё выяснили, — отозвался он, и получилось резче, чем хотелось.
— Разве? — Лен повернулся к нему. — Мы всё выяснили? То есть ты завтра просто сядешь в самолёт, прилетишь в Централ-Сити, выбросишь меня из головы и будешь делать — что?
Барри поёжился под его взглядом, который резал по живому не меньше, чем слова. Он пожал плечами.
— Сколько пройдёт времени, прежде чем ты снова залезешь на крышу? А, Барри?
— Прекрати! — зло бросил Барри. — Хватит разговаривать со мной как с глупым ребёнком, Лен. Ты ничего обо мне не знаешь. Ты не дал мне броситься с крыши — спасибо тебе за это, но ты же не собирался оберегать меня до конца моих дней? Ты ясно дал мне понять, что мы не можем быть вместе, так чего ты от меня хочешь?
— Барри… — он потерянно покачал головой и отвёл взгляд, отрываясь от стены и проходя к продавленному дивану, чтобы тяжело опуститься на него. — Я хотел помочь тебе пережить это время, хотел помочь тебе найти источник своей силы, чтобы ты мог вернуться и продолжать жить, — он сложил руки перед собой и уставился на них. — Чтобы ты не думал больше о том, что твоя жизнь не имеет значения.
— О, — рот Барри скривился. — Я уже сказал тебе тогда, на крыше, что мне не нужно геройство с твоей стороны. Кем ты себя возомнил? Думаешь, ты такой благородный спаситель, вернёшь мне смысл жизни, а потом упорхнёшь, оставив меня полным сил и желания жить? — он непроизвольно повышал голос, нервно сжимая руки в кулаки в карманах. — Или это у тебя такой изощрённый способ сбежать от собственных проблем, а, Лен?
— Я не собирался! — рявкнул Лен, резко поднимая голову; его глаза буквально метали молнии, сумасшедше поблёскивая в неярком свете номера. — Я не собирался к тебе прикасаться, не собирался начинать с тобой какие-то отношения, я не собирался испытывать к тебе какие-либо чувства, я просто хотел тебе помочь! Всё пошло не по плану, Барри, — добавил он, снова опуская взгляд.
— Ох, ну прости меня за это, — едко сказал Барри, хотя от услышанного почти-признания всё внутри снова разгорелось болью. — Мне это было нужно не больше, чем тебе, уж поверь! У меня и без этого не жизнь — а одна сплошная проблема, от которой, как выяснилось, не спрячешься ни на крыше, ни в треклятом мотеле в самой жопе мира!
Он сорвался на крик, где-то глубоко внутри понимая, что Лен этого не заслуживает, и что это жутко некрасиво и похоже на подростковую истерику, но остановить себя он не смог. Развернувшись, не в силах больше смотреть на Лена, он сделал несколько шагов по номеру и наконец вцепился в дверной косяк между комнатой и малюсеньким помещением, очевидно, кухней.
— Ты ведёшь себя как испорченный и капризный ребёнок, — грубо выплюнул Лен, и Барри закрыл глаза в бессильной ярости. — Ты был прав, когда говорил, что являешься виновником своих проблем! — голос Лена за его спиной тоже переходил на крик. — Всё верно, Барри, тебе не найти других виноватых! Все совершают ошибки, но знаешь, что делают взрослые люди, когда они совершают ошибки? Они отвечают за них! Они идут и делают всё, чтобы их исправить, не перекладывая на других и не бросая всех, кто им дорог, разбираться самостоятельно! Как романтично — прыгать с крыши, а то, что ты натворил — пускай разгребают другие, так получается?
Барри со свистом втянул воздух, сжимая косяк с такой силой, что ему показалось — сейчас он просто разломает его к херам.
— Замолчи, — выдавил он, давя в себе слёзы.
— Нет, я не буду молчать! — голос Лена дрожал от ярости. — Ты должен быть тем, кто ты есть, и ты, чёрт возьми, взрослый мужчина, у тебя есть обязанности, обязательства, близкие люди, которых ты подвёл, и только ты один можешь всё исправить! И вокруг тебя полно тех, с кого можно брать пример, тех, кто тоже совершал страшные ошибки и неприглядные поступки, тех, кто сумел с этим справиться и справляется! Каждый. Грёбаный. День! Ты думаешь, что всё это случайно, ты не хочешь увидеть, что такие люди, как Оливер Куин, тоже тащат на себе скелеты пострашнее твоих, но ты…
Барри распахнул глаза, ошарашенно глядя прямо перед собой.
— Что… — перебил он. — Что ты сказал?
Он резко развернулся и поймал безумный взгляд Лена, застывшего у дивана и смотрящего на него разъярённо и отчаянно одновременно.
— Оливер Куин?.. — переспросил Барри, делая несколько шагов вперёд и замирая, не веря в то, что только что услышал.
Лен сжал ладонями своё лицо, шумно выдыхая и бессильно падая обратно на диван.
— Ты знаешь Оливера? — растерянно спросил Барри, чувствуя, что ноги ослабли, и он вот-вот рухнет. — Лен?
Тот молчал. Весь его пыл испарился, и он сидел на диване так, словно уже никогда с него не встанет.
— Не молчи. Скажи мне… Я не понимаю, — Барри тяжело опёрся о стол и сполз вниз, на пол, продолжая смотреть на Лена. — Откуда ты… Кто ты такой?
Лен посмотрел на него. Его губы подрагивали, словно он сам был готов разрыдаться.
