Через пару часов после начала их прогулки погода резко ухудшилась. Их предупреждали об этом ещё вчера, и они предусмотрительно оделись теплее и взяли с собой новые утеплённые куртки, однако это совсем не спасало от холода. Они заехали погреться и пообедать в маленький ресторанчик, расположенный почти на берегу озера, а когда вышли оттуда, с низкого тёмного неба сыпал противный мелкий снег, а с озера порывами налетал ледяной ветер. Так что ещё некоторое время они просто ездили по дорогам парка, почти не выходя из машины, и к шести часам вечера покинули его на этот раз через южный выезд, сразу направляясь в сторону Юты.

Однако через два часа Лен, который снова помрачнел и молчал с тех пор, как они уехали из Йеллоустона, внезапно поменял маршрут, резко сворачивая на северо-запад у городка Алпайн. Барри крепче вцепился в ручку, потому что Лен гнал, превышая допустимую скорость. И когда спустя десять минут показалась вывеска «Добро пожаловать в Айдахо!», Барри не выдержал.

— Куда мы едем? — спросил он максимально нейтральным тоном, глядя на хмурый профиль Лена.

— Туда, куда и собирались, — раздалось в ответ. — Сделаем небольшой крюк.

— Ну да, небольшой крюк через целый грёбаный штат, — пробормотал Барри, отворачиваясь.

Он вдруг почувствовал, что вот-вот разрыдается.

Что я делаю? — подумал он.

Куда я еду? Зачем? Зачем это всё?

Он вспомнил разговор с Джо, то, как обещал быть на связи, и почувствовал укол совести, от которого сжался желудок. Он сбежал от всех проблем, которые создал сам, и вляпался в новую историю, и единственной известной в этой истории переменной был Лен, хотя на самом деле «известной» — это слишком громко сказано. И что дальше? — спросил он сам себя. На кого ты будешь скидывать решение этой проблемы?

Где-то глубоко внутри, вплетённый в его ДНК, горел спидфорс, что поддерживал его организм даже при отсутствии скорости, излечивал все его физические недуги, но не мог избавить его от боли в груди, ощущения тошноты и липкого страха, который поглощал его всё сильнее и сильнее с каждой оставленной позади милей. То, что случилось между ними вчера ночью, и сегодняшнее ласковое утро, каких он ещё не помнил в своей жизни, теперь казались бредовой галлюцинацией, а сам Лен, холодный и мрачный, упрямо смотрящий на дорогу перед собой, был совершенно чужим и пугающим.

Судорожно вдохнув, Барри ещё крепче вцепился в ручку дверцы, так что руке стало больно, а костяшки пальцев побелели, и тихо сказал:

— Останови машину.

Лен метнул на него быстрый взгляд и сжал губы.

— Здесь нельзя останавливаться.

— Мне наплевать, — выдохнул Барри, поднося вторую руку к лицу, чтобы прикрыть ей рот. — Останови.

— Тебе нехорошо? — спросил Лен, бросая на него ещё один взгляд в зеркало.

— Просто останови эту грёбаную машину! — не выдержал Барри, и желудок тут же скрутило очередным болезненным спазмом.

Лен плавно затормозил, съезжая с дороги и останавливаясь на обочине, и Барри тут же открыл дверь, вываливаясь наружу и еле-еле удерживаясь на ногах. В лицо ударил прохладный свежий воздух, и Барри понял, что весь взмок под рубашкой за последние десять минут. Оторвавшись от дверцы, он пошёл вперёд, в темноту, спотыкаясь и чувствуя, как к штанинам цепляется низкая колючая трава. Остановился он, дойдя до одинокого дерева, стоящего у края поля. Это поле казалось отсюда просто огромным чёрным болотом, безмолвным и безжизненным. Барри тяжело опёрся о ствол дерева и уткнулся в него лбом, чуть сгибая колени. Тошнота всё ещё не отступала, хотя ослабла, как только он перестал чувствовать запах этого проклятого ароматизатора. Чёртовы кофе и корица.

— Барри? — раздался сзади встревоженный голос, и Барри услышал у себя за спиной тихое шуршание парки Лена, которую он набросил на себя, прежде чем выбраться вслед за ним из машины.

— Всё нормально, — выдавил он полушёпотом, проводя рукой по шершавой и влажной коре, глубоко вдыхая прелый запах древесины и засохшего мха. Потом повернулся, привалившись спиной к стволу, и уставился на тёмный силуэт перед собой.

Вокруг уже стемнело, и только вдалеке над холмами ещё алела маленькая полоска неба, которое совсем скоро окончательно почернеет. Переведя взгляд на автомобиль, Барри вяло подумал, что стоять здесь и правда нельзя, и если их увидит дорожный патруль, штрафа не миновать. А Лен даже аварийку не врубил.

Лен подошёл чуть ближе, и Барри увидел его напряжённое лицо с нахмуренными бровями. Наверное, его собственное лицо сейчас было точно таким же.

— Что случилось? — тихо спросил Лен.

Барри качнул головой и отвёл взгляд, глядя на уходящее вдаль шоссе, теряющееся тонкой змейкой в черноте холмов. Он не знал, что говорить и как говорить. Всё, что клокотало несколько минут назад в груди, опаляя внутренности кислотой, теперь словно выгорело и осело сажей, которая мешала дышать, думать и двигаться. В такие моменты, как этот, он чувствовал себя глупым юнцом, и ненавидел сам себя за инфантильность.

— Барри, — снова начал Лен, делая ещё шаг, но Барри отчаянно помотал головой и выставил руку вперёд, без слов прося не подходить ближе.

— Я не знаю, Лен, — сказал он потерянно. — Это всё… Я не знаю, как… Я понятия не имею, кто ты такой, — наконец выдавил он, снова борясь с подступающими слезами и чувствуя, как гортань стискивает болезненный обруч. — Я понятия не имею, куда и зачем я бегу…

Лен подошёл вплотную, и Барри поморщился, глядя ему в лицо. Опустив взгляд ниже, он несмело положил ладонь на его грудь, ощущая тепло его тела сквозь свитер. Лен вздохнул и притянул его в свои объятия, не позволяя отстраняться, крепко стискивая руками плечи и вжимая в себя почти до боли.

— В этом ведь проблема, да? — тихо спросил он, ероша горячим дыханием волоски на виске Барри. — Не во мне, не из-за меня ты тревожишься. Ты тревожишься, потому что убежал, но сейчас понимаешь, что это не решение, не так ли? Так же, как и самоубийство не было настоящим решением.

Барри судорожно вздохнул, прижимаясь щекой к шее Лена и зажмуривая глаза.

— Нет, Лен, — ответил он. — Может, ты и прав, но я тревожусь именно из-за тебя. Потому что… потому что я потерял всех, а потом… у меня появился ты, и ты… — он пошевелился, обвивая руками талию Лена. — Ты ведёшь себя странно, зачем-то даёшь мне надежду и при этом постоянно намекаешь на что-то, а я не понимаю, я просто не понимаю… — голос изменил ему, и он остановился, чтобы втянуть воздух в сжимающиеся лёгкие, пока Лен молча гладил его по волосам, позволяя выговориться. — Наверное, я идиот, наивный придурок, но я не умею просто жить «здесь и сейчас» и не думать о том, что будет завтра. Я так не умею, Лен. И если ты по каким-либо причинам не можешь или не хочешь быть со мной, то пора об этом сказать, иначе я просто не выдержу…

— Барри, — мягко сказал Лен куда-то ему в волосы. — Всё, что я тебе говорил, было правдой. С первой секунды я хотел тебе помочь, и всё ещё хочу, я хочу, чтобы ты понял, что жизнь, какой бы трудной она ни была, стоит того, чтобы за неё бороться. Ты потрясающе сильный человек с огромным сердцем, и я… Я безумно хотел бы, чтобы у меня была возможность оставаться рядом с тобой всегда. Ты не представляешь, как сильно мне бы этого хотелось.

Барри отстранился, с тревогой глядя на Лена мокрыми от слёз глазами.

— Но? — спросил он надтреснутым голосом.

Лен покачал головой. И хотя Барри прекрасно видел в его взгляде такую сильную боль, что в любой другой момент она могла бы разорвать его сердце на клочки, сейчас он ощутил только пустоту и тупое безразличие, которые накатили словно приливная волна и затопили его с головой. Он горько усмехнулся, делая шаг назад и отводя глаза, вытирая щёки тыльной стороной ладони.

— Я понял, — сказал он, выдыхая это безразличие вместе с паром в холодный воздух, застывший между ними. — Значит, наше путешествие окончено.

Лен нахмурился и помотал головой, открывая рот, чтобы что-то сказать, но Барри его перебил.