— Чарльз, она началась два года назад, — поправляю его.
— Это не война, дорогая моя, это лишь угрозы. Он не воевал с Уэльсом, лишь пригрозил, — босс откидывается на спинку своего кожаного кресла, — и самое главное — он не должен узнать о том, что Уэльс остался жив, иначе закончит начатое. Уроборос не любит, когда дело не закончено, а Уэльс не в том состоянии, чтобы дать ему отпор.
Я тяжело выдыхаю и проклинаю отца за то, что в мои восемнадцать он отдал меня в Академию, а не в Кембридж, как всех остальных обычных девчонок.
Да, мне нравилась моя работа, даже несмотря на постоянную угрозу жизни, но не когда она превратилась в чёрт пойми что…
Ох.
Мне срочно нужна компания Гэвина и кружка зелёного чая.
— Тебя беспокоит что-то ещё, помимо его подозрений? — вдруг интересуется Чарльз.
Да.
Его свинское поведение!
Вопреки своим мыслям, я мотаю головой. Но лишь потому, что в Академии нас учили искать подход к каждому. Не хочу показать Чарльзу, что начала терять этот навык.
Если я позволю Остину и дальше вести себя так со мной, то со стороны буду выглядеть профессионально непригодной для своей работы.
И это факт.
Глава 2.
Стук.
Еще стук.
Нет, это больше не стук кулаком в дверь. Это удары моего сердца.
Прошло более полминуты с того момента, как я пытаюсь достучаться до Уэльса, но дверь так никто и не открывает.
Дышать становится трудней, потому что беспокойство накрывает меня с головой.
Что, если он вспомнил?
Что, если он на полпути к дому Уроборос?
Что, если прямо сейчас он уже мертв?
— Вы, — слышу я раздражённое.
Поднимаю голову и выдыхаю с облегчением, потому что вижу перед собой Уэльса, высунувшего голову в щель между дверью и проёмом.
— Добрый день, мистер Холланд, — улыбка получилась хоть и короткой, но искренней.
— Со мной всё в порядке, можете проваливать, — кинул он, намереваясь закрыть дверь, но немного не рассчитал и упёрся ею в мою ногу, которой я уже переступила порог. — Мисс Прайс, что непонятного в слове «проваливайте»?
— Я не прислушиваюсь к словам, сформулированным в грубой форме, — поясняю я, не убирая ноги.
Он закатывает глаза, а затем открывает дверь нараспашку.
Я замечаю его, стоящего в одних боксерах, и тут же давлюсь воздухом.
— Я уже несколько раз говорил Вам, что одежда не моя, и не потому, что она мне не нравится, а потому, что она нахрен мне жмёт, — пояснил он.
— Если поставить ударение на определённом слове, то становится более понятно, на что именно она вам жмёт, мистер Холланд, — киваю я, стараясь не рассмеяться. — Вы позволите? — указываю головой в сторону его квартиры.
С нескрываемым раздражением он отходит в сторону и пропускает меня внутрь, после чего закрывает за мной дверь.
— Вы собираетесь каждый день меня навещать? — интересуется Уэльс, проходя мимо меня.
Я стараюсь не смотреть на его внешний вид, но выходит это не очень, потому что его тело курсирует прямо перед моим носом в поисках хоть какого-то одеяния.
Остановившись у шкафа, он достает оттуда черные брюки и замечает сосредоточенность на моём лице.
— Что? — тут же хмурится он. — Мне пришлось купить хоть что-то, чтобы не остаться без потомства.
Еще один намёк на то, что всё, что носится ниже пояса — ему жмёт.
Я закусываю губу, наблюдая за тем, как он надевает брюки и застегивает ширинку.
Очень профессионально, Джейд!
— Почему чёрные? — интересуюсь я, пытаясь перестать думать о том, какой ему нужен размер, чтобы чувствовать себя комфортно. Или чтобы что-то другое чувствовало себя комфортно…
— Мне предлагали серые, — начал он, достав из шкафа белую рубашку. Черт бы его побрал! — Но…я не знаю, мне понравились чёрные.
— Почему брюки, а не…джинсы? — мои вопросы кажутся странными даже мне.
Он щурит глаза, застёгивая пуговицы рубашки, а я переступаю с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.
— Это какой-то долбанный психологический тест? — он считает меня идиоткой, и это заметно по выражению его лица. — Мне не нравится, как джинсы прилегают к моим ногам, — поясняет он, закончив с пуговицами.
От его ответа мне становится смешно, и я улыбаюсь уголком губ, опустив голову.
— Вы куда-то собираетесь? — интересуюсь я, взяв себя в руки.
— Мисс Прайс, вы предлагаете выслушивать Ваши нескончаемые вопросы в почти раздетом виде? — вздымает Уэльс бровь. — Я не против, — тут же отвечает он, — но я боюсь, разговор не будет клеится нужным образом, и вся эта затея затянется на долгий час, чего мне очень не хотелось бы.
— Наш разговор? — переспрашиваю я.
— Ну, знаете, Вы спрашиваете, я отвечаю, и всё такое, — поясняет он мне, как умалишенной.
— Я бы не назвала это разговором, мистер Холланд, — холодно отвечаю я. — Ваши гневные высказывания не тянут на нормальный ответ, а на то, чтобы называть это «разговором» уж тем более, — набираю воздуха в лёгкие и продолжаю прежде, чем он сможет открыть рот. — Благодарю за столь тёплый приём и посмею упомянуть, что рада видеть Вас в полном здравии. Всего доброго.
Разворачиваюсь на каблуках и поспешно направляюсь к двери, хлопнув ею.
— Ублюдок! — срывается с моих губ. — Долбаный идиот!
— Ты в порядке? — голос Гэвина вырывает меня из внутреннего гнева.
— Гэвин, — голос срывается, — что ты здесь делаешь?!
— Чарльз сказал забрать тебя…
— Чёрт побери, забрать у моего дома! — зло тараторю я, садясь в машину так, чтобы нас никто не заметил.
Гэвин быстро обходит автомобиль и, сев за руль, нажимает на газ.
— Ты ведь не скажешь Чарльзу? — в его голосе явное беспокойство.
— Нет, но из-за твоей выходки мне придётся на пару дней прекратить визиты к Уэльсу, что ни к чему хорошему привести не может, — зло отвечаю я, оглядываясь по сторонам в надежде, что за нами никто не следит. — Ты не замечал ничего подозрительного?
Гэвин тут же отрицательно мотает головой:
— Все было тихо.
Я ёрзаю на сиденье и прихожу к единому выходу:
— Мы должны на день покинуть город, — достаю телефон из сумочки и набираю СМС своей тётушке. Она тут же присылает адрес своего ранчо и упоминает о местонахождении ключей.
Я отвечаю ей благодарностью в письменном виде и пересылаю адрес Гэвину на телефон, чтобы тот смог воспользоваться навигатором.
***
Схрена я должен чувствовать вину перед этой чёртовой мисс Прайс?!
Я не просил её навещать меня каждый долбанный день!
Хватило бы одного раза, чтобы убедиться, что я жив и здоров. А ещё я нихрена не помню о своей прошлой жизни и понятия не имею, что мне делать дальше.
Пустые полки в ванной, гостиной и даже кухне каждый раз вводят меня в ступор. Особенно когда я пытаюсь свыкнуться с тем, что попал в аварию, и всё придется начинать с чистого листа.
Но не настолько же чистого, что в этой долбанной квартире нет ни одного предмета, который мог бы напомнить мне о прошлом.
Хотя бы чуть-чуть.
Чтобы хотя бы понять, умел я готовить, или нет.
Ухаживал я за этими гребаными цветами на подоконнике, или они вообще…искусственные?
Я тянусь рукой к кактусу, который больно впивается мне в палец, и снова громко выругиваюсь в пустой квартире.
Кидаю взгляд на настенные часы и замечаю, что уже далеко за полдень, а она так и не пришла.
Обиделась?
Она не похожа на девушку, которая обижается из-за таких пустяков.
А пустяк ли это был, в каждом предложении использовать частичку грубости?
Отец всегда говорил, что холодный тон и грубое обращение действуют безотказно.
Видимо, действительно подействовали.
Я замер посреди гостиной, чувствуя, что не дышу, и только спустя секунду понял…что вспомнил что-то более отдаленное от детства.
Сколько лет мне было, когда он это сказал?
Одиннадцать, двенадцать?
Вспомнить трудно, но его голос глубоко врезался в память.
Но я вспомнил, и мне хотелось с кем-нибудь этим поделиться. А как раз поделиться было не с кем.