Всё дальнейшее для него протекало, как в тумане. Он редко ходил в гости, еще реже участвовал в шумных застольях и обычно первую рюмку или бокал выпивал, а потом, когда на него переставали обращать внимание, лишь чокался с желающими и пригублял. Теперь события развивались по иному сценарию. Сидевшие рядом артисты, Чичиков и Собакевич, требовали не оставлять горечь на дне и сами охотно, не пропуская ни одной, опорожняли рюмки. Впрочем, на их состоянии это не сказывалось. Крепкие оказались мужики. Разве что Михал Потапыч стал еще более неуклюж, а Пал Иванович сделался еще обходительнее.

  Всем, а больше всего хозяйке, захотелось послушать Алешу Ноздрева - как он поет и играет. Герой вечера, снисходительно улыбнувшись, объявил, что не против "побренчать" и затребовал гитару. В доме не оказалось, и Саша, положив в карманы два апельсина, побежал к приятелю, имеющему инструмент. Через минуту явился с семиструнной. Жених стал настраивать, потом сделал глубокий вздох, как перед нырянием в глубину.

Не хожу один я на дорогу,

И кремнистый путь не светит мне.

Как давно уж я не внемлю богу,

Отыскивая истину в вине-е...

    "Куда мне до него, - слушая, сожалел Шаров. - Ко всему прочему еще и бард, импровизатор". Он приметил, что и Саша не отводил взгляда от главного героя вечера, громче всех хлопал в ладоши. "За книгами перестал ходить", - Шаров хмурился, испытывая нечто похожее на ревность. Однако попытался преодолеть в себе это низменное чувство, убеждая себя в том, что ему тоже следует порадоваться за любимую и обожаемую Риту, наконец-то удачно завершившую свои поиски и обретшую счастье.

  Когда бард утомился, получив на свою долю изрядную порцию восхищения, Саша включил музыкальный центр, и из расставленных по углам мощных динамиков, зазвучала незнакомая гравировщику музыка.

  Риту вышла на круг с женихом. Все смотрели и восхищались: прекрасная пара! Следом пылающую от внутреннего жара невесту пригласил застенчивый Собакевич. Он танцевал напряженно - видимо, остерегался наступить партнерше на ногу. Галантный Чичиков свободно кружил с раскрасневшейся хозяйкой дома. А освободившийся жених не стал проходить на прежнее место и сел рядом с гравировщиком. По виду и движениям он оставался совершенно трезвым, только его серые глаза слегка сошлись, отчего взгляд сделался трансцендентальным.

  - Вот я че-то до сих пор не пойму, - Алеша сфокусировал свой необыкновенный взгляд на Шарове. - Ты, собсно говоря, кто такой?

  - Да так... друг семьи, - Шаров не нашел ничего лучшего, чем объявить себя, как рекомендовала Рита.

  - Ну-ну, не заливай. Я понял, кто ты!

  - И... кто же?

  - Богатенький Буратино. А? Верно?

  Тур закончился. Пал Иванович отвесил галантный поклон партнерше и обеспокоено подрулил к мужчинам. Он, очевидно, хорошо знал приятеля - не только по сцене, но и по жизни.

  - Алешка, перестань залупаться, - шепнул, но довольно громко. - Давай лучше сразимся в шашки.

  - Надоело мне с тобой сражаться. Я вот с ним хочу! - жених ткнул пальцем в грудь Шарова.

  - Не умею я в шашки, - отказался гравировщик.

  - А в че ты умеешь? - не отставал Ноздрев. - Может, в подкидного?

  - И в подкидного не могу.

  - А в треньку?

  - В первый раз слышу.

  - Но в чё-то можешь?

  - В шахматы, - выдавил Шаров.

  - Ну, брось дурака валять. В шахматы можешь, а в шашки нет. Так не бывает. В шашки проще.

  - Вы уж сыграйте с ним, - дипломатично шепнул Чичиков гравировщику, - Поддайтесь, а то Алешка не успокоится.

  Маленький предатель Саша с удовольствием сопроводил "игроков" в комнату и вытащил коробку с шахматами. Ноздрев бесцеремонно плюхнулся на диван. А Шаров скромно присел на стул. Здесь он еще не бывал. И сейчас с сердечной тоской разглядывал обстановку. Вот шкаф, в котором Рита хранила бельё, вот застеленная кровать, на которой девушка видит сладкие сны. На кровати - плюшевый медвежонок, которого она, конечно, не раз прижимала к своей груди; книжная полка, рекламные плакаты и среди них почему-то портрет всемирно известного фокусника Коперфильда. Несколько полуголых кинодив... Впрочем, их, наверно, налепил половосозревающий Саша.

  Мальчик расставил на доске шахматные фигурки. Пешек не хватило, и он в первые шеренги выставил коней и ладей.

  В гостиной начали пить чай. Михаил Потапыч вызвался разрезать торт "Наполеон", который выставила Надежда Иосифовна, и безжалостно кромсал его на разновеликие ломти. А Пал Иванович почти в открытую приударил за хозяйкой и рассыпался перед ней в комплиментах, называя "дамой, приятной во всех отношениях". Надежда Иосифовна цвела и пахла дорогими французскими духами. Николай Петрович, выпив из хрустальной рюмочки чистой, как слеза, водочки и приналег на свежую осетрину.

  Саша выставил вперед кулаки с зажатыми в них пешками. Жених небрежно хлопнул по левой руке, и ему достались белые - с правом первого хода. Мальчик, исполнив миссию арбитра, побежал в зал пить чай и кушать торт. Соперники остались наедине.

  - Давненько я не брал в руки шашек, - стандартно, как и положено гоголевскому Ноздреву, проговорил жених.

  - Знаем, как вы не брали, - в тон ему ответил Шаров. - В театре-то, на спектаклях... каждый день.

  - Так то подчиняясь придумке Николая Васильевича и необузданной фантазии нашего Казимира. А щас токмо своею волею, аз есмь буки-веди... На что играть-то будем?

  - Не знаю, - пробормотал Глеб, припомнив, что у него в карманах не осталось ни копейки. - Так просто.

  - Нет уж, извини. Я играю только на интерес. - Артист опять вперился трансцендентальным взглядом в противника. - А давай-ка, друг любезный, поставим на кон Риту.

  - Ка-ак это? - остолбенел Шаров. - Вы же объявили себя женихом и невестой...

  - Выиграешь - добровольно уступлю. Умыкнем в лучших традициях старины, обвенчаем в церкви... Или ты другого вероисповедания? Мусульманин? Иудей? А может, идолопоклонник? Кого нанимать будем: муллу, рабэ, шамана?.. - Ноздрев сделал первый ход. - Ну, не будем забегать уперед. Тебе еще выиграть надо. А иначе - шиш с маком.

  "Да что ж такое? Всерьез, что ли?" - Шарову стало жалко Риту. Ведь он желал девушке счастья. И даже, забывая про себя, уже решил, что может, Рите и вправду будет лучше с этим молодым, талантливым артистом, в труппе, по сходным интересам. Но, похоже, девушка попала в лапы человеку, для которого главное в жизни - игра.

  "Ладно! Будет тебе игра!" - Глеб сосредоточился, ощутил низвержение водопада в своей голове. Никогда прежде не испытанные азарт и удаль явились, заслоняя всё.

  - Ты не думай, я не шучу, - подтвердил жених. - В случае проигрыша, уступлю. У нас, у дворян, только так. Карточный долг - дело чести! Шашечный - тоже. Вообще, любой. На дуэлях стреляемся, отстаивая свою честь.

  "Продолжает фантазировать", - Шаров усомнился в его дворянском происхождении.

  - Сумлеваешься? Да мои предки тысячами душ владели, - с чувством наворачивал соперник. - Прекрасным особняком в Черниговской губернии. О-о! Бельэтаж, мраморный Аполлон Бельведерский у парадного входа. А какой у нас был прекрасный пруд! По нему плавали белые лебеди, и моя прабабушка с берега кормила их французскими булками... Твой ход!

  - Сейчас у вас появилась возможность приватизировать родовое имение, - тактично подсказал Шаров. - Если сохранились документы.

  - Увы, - покачал кудрявой головой Ноздрев. - Это сделать нелегко. Мой прадед много раз закладывал усадьбу и возвращал, проигрывал и вновь отыгрывал. И вся эта петрушка происходила задолго до национализации семнадцатого года.

  - А какой прадед? - полюбопытствовал Глеб, не отрывая сосредоточенного взгляда от доски. - Не тот ли, который тоже очень любил играть в шашки?