Любопытно, что Совет возник в результате директивы царских властей. После трагедии Кровавого воскресенья царь распорядился назначить следственную комиссию, которая должна была заслушать жалобы рабочих, переданные через их представителей, избранных на предприятиях. Но дело не сдвинулось с места, пока забастовщики почти пятидесяти типографий не дали своим депутатам наказ создать Совет. Так возникло ядро организации, которая вскоре была усилена депутатами, избранными на других предприятиях.

Это и был прообраз петербургского Совета 1905 года. До сих пор рабочий класс был конституционно бесправен. Поэтому Совет играл роль законного выразителя воли значительной части населения. Почти половина рабочих Петербурга — около 200000 человек — приняла участие в выборах нескольких сотен (400–560) депутатов Совета.

Марксисты разделились по вопросу об участии в Совете. А пока они продолжали спорить, царь опубликовал манифест, в котором обещал провести основные конституционные реформы и ввести всеобщее избирательное право.

Внезапность этого шага и само содержание манифеста вызвали немалое общественное оживление. Манифест казался свидетельством бескровной капитуляции царизма.

18 октября Троцкий шагал вместе с большой, шумной толпой по направлению к Технологическому институту. Демонстрантов сопровождали конные жандармы, однако никаких инцидентов не произошло. Лишь изредка жандармы теснили людей лошадьми. Молодые рабочие срывали бело-красно-голубые царские знамена с окон домов и вешали вместо них самодельные красные флаги. Когда полиция и жандармы преградили толпе путь к Технологическому институту, она двинулась к университету, обычному месту массовых митингов. В университетском дворе демонстрация слилась с митингующими толпами.

Накануне Троцкий впервые появился в Совете. Он заявил, что представляет меньшевиков. Он назвался Яновским — по имени деревни, которую когда-то купил его отец. Кое-кто из присутствующих знал, что это тот самый Троцкий, который писал для «Искры» и назывался также Петром Петровичем.

Теперь он перегнулся через край балкона, чтобы произнести свою первую речь перед «беспартийной массой».

«Десятки тысяч людей, еще разгоряченных борьбой и опьяненных своей первой победой, стояли перед университетом. Я выкрикнул им с балкона, что половинчатая победа не надежна, что противник упрям и несговорчив и что их ожидает ловушка. Я разорвал царский манифест и пустил его обрывки по ветру».

Троцкий весьма сдержан в этом описании своего первого шага в большой политике. На самом деле эта его речь и последовавшие за ней другие сделали его знаменитым.

В конце октября в Петербург прибыл Гельфанд, тоже возбужденный происходившими событиями. Он был избран в члены Совета. Троцкий и Гельфанд немедленно заняли исключительное положение. Ленин и Мартов прибыли в Россию только в ноябре, после общей политической амнистии, провозглашенной царем 30 октября. К тому времени, когда они прибыли, Троцкий и Гельфанд уже представляли собой весьма влиятельный тандем.

Все недолгое время существования Совета — оно продолжалось 50 дней, — Троцкий проявлял невероятную активность. В начале ноября он и Гельфанд завладели маленькой, прежде неприметной, либеральной «Русской газетой» и превратили ее в пользовавшееся шумным успехом массовое издание. Это несомненно была первая популярная социалистическая газета в России. Кроме того, Троцкий писал в газету, издававшуюся самим Советом — «Известия». Она отличалась примитивным, рассчитанным на массы языком и появлялась от случая к случаю. Позже он стал писать еще и для большой ежедневной меньшевистской газеты «Начало».

В свои 26 лет Троцкий достиг такого положения, при котором он мог заказывать статьи у самых знаменитых европейских социалистов — Бебеля, Каутского, Розы Люксембург, Франца Меринга, а также Плеханова. Как журналист, он пользовался огромной популярностью. Он не только поднял тираж «Русской газеты» с 30 тысяч до 100 тысяч за несколько дней и до полумиллиона — в течение месяца, но вдобавок ухитрился превратить меньшевистское «Начало» почти что в свой собственный орган.

«Начало» пользовалось значительно большим влиянием, чем большевистская печать, несмотря на участие в последней Горького и Луначарского, не говоря уже о Ленине. Большевистское периодическое издание «Новая жизнь» имело тираж всего 50 тысяч экземпляров.

Совет был совершенно бессилен. Несмотря на поддержку большевиков, меньшевиков и социал-революционеров (эсеров), он был мертворожденным детищем революции. Его непреклонные требования, предъявляемые от имени огромного числа рабочих столицы, оставались требованиями, предъявляемыми к властям. Он был лишен возможности воплотить их в жизнь.

Деятельность Совета свелась фактически к одной агитации. Но для Троцкого именно этот вид деятельности был самым важным.

Совет, возникший чуть ли не за одну ночь, прекратил существование почти столь же внезапно. Некоторые его руководители были арестованы 22 ноября, после восстановления цензуры. Председатель Совета оказался среди арестованных. Троцкий был избран одним из трех новых сопредседателей. В своем выступлении по этому поводу он обнаружил явную двойственность. Он проявил себя умеренным, выступив против призыва некоторых членов Совета ответить террором на царский манифест (любопытно, что эти предложения были внесены эсерами). В то же время он выступил как экстремист, когда призывал к вооруженному восстанию.

Этот призыв был, несомненно, столь же опасен, сколь и бесплоден. Не было ни оружия, ни организации. Для Троцкого это был всего лишь еще один способ радикализировать таким призывом психологию рабочих масс.

Совет не только призвал к вооруженному восстанию, идею которого защищал Троцкий, но и опубликовал так называемый Финансовый манифест, составленный Гельфандом и пространно осуждавший все действия администрации. Манифест призывал народ не пользоваться государственными банкнотами, не платить налогов, забирать свои деньги из банков и так далее.

Как Финансовый манифест, так и призыв к вооруженному восстанию были явно выше возможностей Совета. По сути они отражали тот факт, что Совет, по самой своей природе, вообще ничего не может осуществить. Всё это были очевидные суррогаты реальных действий. Троцкий жонглировал словами или, быть может, идеями.

Правительство наконец решило вмешаться. 3 декабря полиция обрушилась на Совет. Известие о готовящемся налете поступило в тот момент, когда шло заседание Исполкома под председательством Троцкого. Исполком принял решение продолжать заседание как ни в чем не бывало, но не оказывать сопротивления. Полицейских сопровождали гвардейцы, жандармы и казаки.

Раздался топот сапог и бряцание сабель. Троцкий с балкона приказал всем немедленно подчиниться и сломать затворы своих револьверов перед тем, как отдать их полицейским. «Мы еще раньше решили, что стрелять здесь будут только провокаторы или полицейские!» Затем он снова занял свое место в рядах Исполкома.

Отряд полицейских и солдат занял наружные коридоры. Офицер вошел в комнату Исполкома, прервав на полуслове очередного оратора. Обратившись к Исполкому, он начал зачитывать приказ об аресте.

Троцкий резко оборвал его: «Не мешайте докладчику. Если вы хотите выступить, сообщите мне свою фамилию. Я запрошу собравшихся, хотят ли они вас слушать».

Сбитый с толку офицер замолчал. Когда оратор кончил свою речь, Троцкий обратился к Исполкому с вопросом, следует ли разрешить офицеру выступить с заявлением «для информации». Затем офицеру было разрешено зачитать приказ. Троцкий заявил, что Исполком принимает приказ к сведению и переходит к очередным делам. На трибуну поднялся следующий оратор.

Растерявшийся офицер пробормотал: «Прошу прощения, но…» Троцкий снова резко оборвал его: «Прошу вас не мешать. Вы получили слово, вы сделали свое заявление, мы приняли его к сведению». Затем он повернулся к Исполкому: «Будем ли мы вступать в дальнейшие переговоры с полицейским?» «Нет». «Тогда попрошу вас покинуть помещение», — сказал Троцкий.