- Меня теперь посадят? - тихо спросил солдат.

   - А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответил подполковник.

   Парень опустил голову, по его щеке покатилась слеза.

   - Товарищ, подполковник, скажите, я перед арестом смогу увидеть Зару? - с надеждой в глазах спросил Маменко.

   Рыбаков, перечитывая исписанные листы бумаги, посмотрел на солдата и честно сказал:

   - Боюсь, что увидеться ты сможешь с ней только на очной ставке.

   Парень уткнулся лицом в подушку и от отчаяния зарыдал в полный голос.

   - Только не это, - причитал он, - Я не выдержу этого позора. Я не хочу, чтобы они считала меня подонком.

   Рыбаков протянул к нему руку, чтобы успокоить, но тут же ее одернул. Он не знал, как себя вести по отношению к этому молодому человеку. История, услышанная от него, вызывала у Виктора чувство сожаления. Но, внутренний голос твердил обратное. Фактически этот парень лишил жизни другого человека, у которого были родители, молодая жена и к концу лета они ожидали своего первенца. Ничто не может оправдать убийство.

   Рыбаков вышел в коридор, там его ждал Косовский. Не успел Виктор открыть рот, как майор его перебил:

   - В палате хорошая акустика, а дверь плотно не закрывается, поэтому я все слышал.

   - Ну и что скажете?

   - А что я могу сказать, - невозмутимо ответил помощник военного прокурора, - Эту версию нужно тоже проверять, как и все другие.

   Приоткрыв дверь и заглянув в палату, он крикнул:

   -Маменко, ты куда деньги спрятал?

   - Наши потратил на "Шампанское" и сладости, а российские спрятал здесь в туалете под бочком, - не отрывая головы от подушки, ответил солдат.

   - Ну, Виктор Андреевич, охраняйте арестанта, а я пойду, возьму понятых и начну досматривать сортир, - улыбнулся Косовский.

   Рыбаков остался в коридоре, заходить в палату, и общаться дальше с Маменко у него не было желания. Он стоял и думал, как один поступок или не вовремя сказанное слово, может в корне сломать человеку всю последующую жизнь. Если б Маменко не схватился за оружие и не спровоцировал Петрова на драку, то не было бы этого злополучного выстрела. Если б Петров, не позарился на сомнительный заработок на границе, а выполнил свой служебный долг, то остался бы живым. Ах, если б, если б.... Как говорили классики "История не любит сослагательного наклонения", поэтому у каждого своя судьба. Так размышлял Рыбаков, молча, наблюдая за солдатом через открытую дверь палаты.

   Не прошло и десяти минут, как вернулся Косовский. Внешне он казался подавленным.

   - Что-то случилось? - спросил его Рыбаков, - Деньги пропали?

   - Да нет, - вяло ответил майор, - Пожалуйста, - Он протянул Рыбакову шесть купюр достоинством по сто рублей. - Вот чего стоит человеческая жизнь, шестьсот рублей, сто двадцать гривень на наши деньги.

   Он присел на стул, стоящий в коридоре и задумчиво посмотрел в окно.

   - Вы знаете, Виктор Андреевич, - обратился он к Рыбакову, - Я уже десять лет работаю в прокуратуре, многое повидал, но никак не могу привыкнуть к тому, что жизни можно лишиться из-за пустяка. В подобных ситуациях мне всегда жаль родителей. Я сам, как отец двоих детей, знаю, как тяжело их поднимать и воспитывать, как радуешься их успехам, сколько надежд на них возлагаешь...- он вновь замолчал, потом резко встал и добавил:

   - А потом вот так, из-за какой-то мелочи, вроде шестисот рублей, все это остается в прошлом.

   Он тяжело вздохнул и, перейдя на деловой тон, продолжил:

   - И так, Виктор Андреевич, я предлагаю связаться с командованием Погранотряда и начать поиски оружия. Помимо убийства, умышленного или непреднамеренного, это решит баллистическая экспертиза; на нем еще повиснут "нарушение правил несения пограничной службы", "Халатное обращение с оружием", "Хищение оружия и боеприпасов". Этот букет статей Уголовного Кодекса я на вскидку пока предполагаю. По рассказу Маменко, я не услышал, куда он дел пистолет Петрова. Не исключено, что может всплыть еще одна статья. Сейчас сюда приедет наш следователь и я предлагаю разбиться на группы. Нужно прочесать поле, где они ночью стреляли, собрать все гильзы, найти штык-нож, автомат и пистолет. Так что, дня на два прогулки на чистом воздухе нам обеспечены.

   - Я думаю, мы найдем их раньше, - предположил Рыбаков, - Предлагаю, взять с собой Маменко и пусть он нам на месте все покажет, а солдат для поиска тоже вызовем сюда.

   - Не возражаю, - ответил Косовский, - С командованием договариваться, это уже ваш вопрос.

   Как и предполагалось, все гильзы от автомата были найдены в диком поле возле стога сена. Сам автомат нашли в подсолнухах, где он указал. Штык-нож и магазин пришлось искать дольше, потому что Маменко не мог вспомнить в какую сторону его бросил. Гораздо сложнее оказалось найти пистолет. Арестованный постоянно путался, и не мог точно вспомнить, на каком этапе своего движения выбросил оружие, а самое главное, куда. Наконец, когда и солдаты, и офицеры изрядно утомились от безуспешных поисков, Маменко обратился к Косовскому:

   - Товарищ, майор, я хочу в туалет.

   - Отойди в сторону и делай свои дела, - ответил ему помощник прокурора.

   - Я по-другому хочу, - опустив глаза, произнес Маменко.

   Косовский подозвал к себе двух солдат и приказал им:

   - Проводите задержанного в посадку, и смотрите, глаз с него не спускайте.

   - А как же я в наручниках все это сделаю? - показав руки, спросил Маменко.