– У нас взаимовыгодный обмен информацией. Это же хорошо! – заметила Алена и замолчала, а спустя несколько секунд спросила: – Почему люди боятся одиночества, как думаешь?

– Как тебе сказать? У всех по-разному бывает. Иногда побыть в одиночестве полезно. Такой «простой» можно использовать для того, чтобы обдумать какие-то идеи, спланировать дела и быть продуктивным. Серьезный занятой человек обычно наслаждается временем, проведенным в одиночестве, и очень его ценит. Бывают люди, которым скучно с самим собой, и им обязательно нужен кто-то, кто наполнит собой их жизнь.

Алена внимательно смотрела на Вяземского и думала о том, что он не такой, как все. Он сильный человек. И, что самое главное, его счастье и настроение не зависит от других людей. Он может быть счастлив среди людей, так же как и в одино-честве.

– Ален, о чем задумалась?

– Просто размышляю… – машинально произнесла она, все еще погруженная в собственные мысли.

– Так чем ты будешь занята в ближайшие дни? – настойчиво интересовался Вяземский.

– Чем? У нас планируется два выступления, – сообщила она, окидывая его задумчивым взглядом. – Будем репетировать. Все-таки мне повезло с новым партнером. Алексей меня просто бесил. А Димка… Димка Антонов классный партнер и верный друг.

– Может, ты просто предвзято относилась к Алексею? – попытался уточнить Вяземский.

– Нет. Дело не в этом. Просто мы были настолько разные. Даже Лидия Петровна говорит, что сейчас мы танцуем намного лучше. Я не могла раньше раскрыться в танце, а сейчас у меня это получается.

– Еще бы! Ведь вы танцуете с ним уже второй год?

– Угу! Он ушел от своей прежней партнерши. Он вообще бальными танцами занимался, а потом надоело. Теперь со мной танцует испанские танцы, – весело хмыкнула она. – Ты придешь на выступление?

– Конечно. – Он пил кофе и наблюдал за Аленой. Она выросла и стала очень красивой.

Он постоянно ловил себя на мысли, что не может относиться к ней по-прежнему, как к младшей сестре. Она волновала его, лишала привычного покоя. От ее красоты и какого-то особенного внутреннего света у него дух захватывало, а сердце в груди начинало колотиться, и от всего этого становилось радостно и тревожно. Алена задумалась, бесцельно водя вилкой по краю тарелки. Он дотронулся до ее руки:

– Кошка! О чем задумалась?

Алена посмотрела на него виноватым взглядом:

– Вадим, завтра маму выписывают из клиники.

– Я помню.

– Можно я ее встречу?

– Конечно, – согласился он. – Ей наверняка нужны будут деньги…

Он не успел закончить фразу, как Алена перебила его:

– Извини. Ничего давать не нужно. У меня есть. Я скопила из своих карманных денег.

– Алена, к чему такие подвиги? Зачем нужно было ограничивать себя?

– Я тебе говорила, что это много. У меня остаются деньги.

– Хорошо, но если будет нужно, скажи.

– Обязательно. Спасибо тебе за все. За меня, за маму, за ремонт, который ты сделал в их квартире.

– Да брось ты, я же не сам его делал, а зарубежные мастера-таджики. Слава Богу, дом хоть не разнесли, – усмехнулся он, поднимаясь с места.

Алена тепло улыбнулась ему:

– Я знаю. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Я очень тебе благодарна за заботу и внимание. Ты такой… – Она растроганно замолчала. – Я вчера заходила туда, все готово. Стало чисто и уютно. Маме будет приятно. Если бы она бросила пить и пошла на работу, как было бы хорошо. – Она мечтательно улыбнулась.

Алена легко поднялась и встала рядом с ним. Вяземский стоял возле работающей вытяжки, глядя на кончик зажженной сигареты. Она обняла его за плечи и, приподнявшись на цыпочки, ласково потерлась щекой о его щеку. Он повернул к ней голову и окинул ее теплым взглядом.

– Я это делаю все ради тебя, а не ради твоей мамы, – тихо сказал он. – Но если ей будет нужна помощь, я опять помогу. Ты удивительный человечек. После всего того, что было, ты продолжаешь… Замечательно то, что у тебя не очерствело сердце.

– Вадим, но ведь у меня нет другой матери. Она у меня одна. Понимаешь? – огорченно произнесла она и уселась на краешек стула, ссутулив плечи.

– Понимаю. – Он погладил ее по пушистым светло-русым волосам. – Я тоже хотел бы так, как ты, но не могу. В душе все затвердело.

– Вадим, ты сильный, поэтому никогда не жалуешься…

– Смысл? Жаловаться на пробки, потерянный багаж, а особенно на других людей по меньшей мере непродуктивно, – усмехнулся он. – Все эти факторы, как правило, вне нашего контроля. Единственное, что мы можем контролировать, – это наше собственное отношение к происходящему.

– И все равно! Ты можешь себе это позволить потому, что ты сильный человек, но вместе с этим ты добрый и справедливый. Я это точно знаю. – Алена коснулась ладонью его груди, словно старалась убедить в правдивости своих слов.

Вадим слушал ее, слегка наклонив голову. По его глазам было видно, что он готов рассмеяться.

– Ну! Так бывает не всегда. Я стараюсь быть добрым, стараюсь быть справедливым, но при этом я всегда готов постоять за себя, за тебя, – с улыбкой добавил он, качнув головой, – даже если это пойдет вразрез с чьим-то мнением. Я способен выдержать чужие огорчения, чтобы выйти из ситуации изящно.

Алена задумалась, и на ее лице появилось мечтательное выражение.

– Ладно, хватит нам душевного стриптиза перед сном. – Он шутя коснулся пальцем кончика ее носика и улыбнулся. – Завтра такси возьми, когда поедешь в клинику, и не отпускай, пусть ждет. – Хорошо?

Алена согласно кивнула ему, но ничего не сказала. Он затушил сигарету и выключил вытяжку. Алена стояла и не двигалась с места, собираясь поболтать с ним еще, но он поцеловал ее в макушку и на ходу бросил:

– Спасибо за ужин.

Она вздохнула и начала убирать со стола посуду.

Прошло две недели после выписки Маргариты. Она бросила пить, перестала злиться на дочь, и Алена радовалась, что жизнь матери начинала налаживаться. Плохо было только то, что ее сожитель каждый день приходил пьяным, и по всему было видно, что останавливаться он не собирался. Участившиеся скандалы иногда перерастали в драки. Алена, застав однажды мать с синяком на скуле, посоветовала:

– Мам, тебе нужно с ним расстаться. Он же тебя бьет! Опять синяк на лице!

– А ты мне не советуй! – злобно ответила она и, отвернувшись, пробормотала: – Я привыкла к нему. Он со мной столько лет…

– Да он живет и пьет за твой счет, ему это выгодно.

– Ты со своим Вяземским разберись. Спишь с ним с четыр-надцати лет… Или что ты там ему делаешь? За какие удовольствия он с тобой так щедро рассчитывается? – Маргарита презрительно посмотрела на дочь. – Хватает еще наглости советы матери давать. Мать она учит…

– Мам, – у Алены слезы навернулись на глаза, – что ты такое говоришь? У меня не было с ним ничего! Он порядочный человек. И вообще, у него есть девушка. Екатерина. Они работают вместе. Он уже давно с ней… Больше года…

– Девушка у него для отвода глаз! Думаешь, если мать пила, значит, ничего не соображает? Думаешь, другие так не думают? Кто? Ну, скажи мне, кто будет возить по разным странам чужую девчонку, покупать ей дорогие шмотки, золотые украшения, а? Вон в ушах какие кольца висят! Последний писк…

– Мам, ты не только меня сейчас так обижаешь… Своими нелепыми предположениями ты и его обижаешь тоже. – Губы Алены дрогнули, она заплакала и вышла из квартиры.

– А нечего на правду обижаться! Оби-иделась она, – недовольно протянула Маргарита и пошла на кухню, чтобы приготовить ужин к приходу Леонида. – Если обиделась, так проваливай. Не держу!

Придя домой, Алена не стала ничего говорить Вяземскому, понимая, что она в душе опять мать простит и будет так же ходить к ней, а Вадим ей ничего не простит и не забудет. Вечером она занялась уроками, а потом решила устроить себе перерыв и послушать музыку в своей комнате. Вадим в это время сидел в гостиной на диване перед телевизором и с увлечением смотрел биатлон. Он так громко болел за наших спортсменов, что его возмущенные возгласы были слышны Алене в ее комнате. Она улыбнулась и пошла посмотреть на страстного болельщика. Она задержалась в гостиной, с любопытством глядя на Вяземского и на то, как он неистовствует. Уходя, она бросила еще один взгляд на телевизионный экран.