Вяземский сделал большой глоток коньяка, но не ощутил предполагаемого удовольствия, но зато почувствовал, как от мистических преданий засосало под ложечкой.

– Жанн, давай на этом закончим о поверьях.

– Ага, уже не по себе становится? Боишься?

– Не говори ерунды, – раздраженно произнес Вадим.

– Народ шепотом называет Литейный мост оборотнем, – не унималась Жанна. – Водолазы, занимающиеся поиском утопленников, утверждают, что, действительно, ежегодно с моста прыгают в воду те, кто решил свести счеты с жизнью. Предание гласит, что раньше на этом месте существовал мост-призрак, служивший воротами в параллельные миры. Поговаривали, что ищущие смерти находили этот призрачный мост, в тумане заходили на него и исчезали, уходя в потусторонний мир. Вот и эту девчонку потянуло туда. Это все неспроста. Поверье не выдумали. Оно до сих пор работает. Представляешь?

– Представляю. Завтра утром заеду к ней. Надо узнать, может, помощь какая-то нужна.

– Хочешь, я с тобой поеду?

– Обойдусь, – лаконично оборвал ее Вяземский.

– Почему так категорично?

– Иначе мне нужно будет за тобой ехать, а у меня времени на это нет.

Они еще поговорили и вскоре распрощались. Ночью Вадиму снились секции перильного ограждения с изображением щита с гербом города, русалки, удерживающие в руках скипетр и два якоря: морской и речной. Снились морские животные в просветах чугунных столбиков и черная вода внизу. Вяземский проснулся и отправился в душ, который смыл остатки неприятного сна. Ему вспомнились русалки из ночного кошмара, все как одна с удивительными синими глазами. Почему именно с синими, Вадим так и не понял. Времени было в обрез, и раздумывать об этом было некогда. По пути в больницу он заехал за цветами для спасенной им девчонки. Он долго обводил глазами полки с цветами, раздумывая над тем, какие уместнее было дарить в таких случаях, а потом махнул рукой и купил белые розы. В больнице ему выдали халат и проводили в палату к пострадавшей.

– Алена, это к тебе, твой спаситель, – приветливо проговорила медсестра и торопливо вышла.

Вадим увидел худенькую девочку-подростка, которая при его появлении отвернулась и натянула на голову одеяло, показывая тем самым, что не расположена к разговорам с ним. Он подошел и сел напротив нее на свободную кровать.

– Привет! Как себя чувствуешь после купания?

Девочка молчала, сжавшись в комок под больничным одеялом; только пожилая соседка, вставая с кровати, пояснила:

– Подозрение на пневмонию у нее. Температура. Видать, холодной воды нахлебалась…

– Правда? – переспросил ее Вадим. – А я ничего, не заболел. Наверное, помог горячий душ. Слушай, а чего тебя понесло именно на этот мост? Ведь Нева в этом месте имеет самую большую глубину – двадцать четыре метра, и дно покрыто противным слоем илистой глины. Бр-р! – Вадим поежился и улыбнулся, стараясь развеселить девочку. – Хорошо хоть, прыгнула с последнего пролета; если бы с середины моста, то мы бы с тобой не выплыли. Пятьдесят метров я осилил с тобой, да еще в мокрой одежде, а вот двести – не уверен.

Она неожиданно откинула одеяло и прокричала ему в лицо:

– А кто тебя просил за мной прыгать? Спаситель! Да ты… – Она задохнулась от захлестнувших ее эмоций. – Да ты только хуже мне сделал! У меня уже не было бы никаких проблем, а сейчас… Сейчас, благодаря тебе, только хуже будет. – Голос был охрипшим, а огромные, красивые, синие глаза сверкали от слез.

– Ты с ума сошла?! Что у тебя могло случиться такого ужасного, чтобы захотелось в одночасье распроститься со своей жизнью, а заодно и с моей? – возмущенно проговорил Вадим.

– Случилось. Давно случилось, – устало произнесла она и закашлялась. – Только ты-то тут при чем?

– Потому что в воде мы вместе были. Понимаешь? Вместе!

Она смотрела на него не отрываясь, потом с болью в голосе произнесла:

– Господи, ну зачем только ты там появился? Откуда тебя вынесло? – И, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд.

– Значит, так нужно было, если появился. Считай, что так решил Господь, а оспаривать его решение не имеет права никто. Знаешь, как говорят? Чего в планах Господа нет, того с нами не случится. И еще тебе хочу сказать, что самая темная ночь всегда бывает перед рассветом, а самоуничтожение никогда не бывает достойным выходом. У тебя впереди еще так много интересного, гораздо, гораздо более интересного, чем во всей твоей жизни «до», и вот эта вера в лучшее должна стать для тебя главным мотиватором, чтобы взять себя в руки и с новыми силами начать жить. Все будет так, как ты захочешь. Ладно. У меня мало времени. – Он хлопнул себя по коленям и резко поднялся. – Вот тебе цветы, попроси медсестру поставить их в воду. Фрукты и все остальное привезу вечером.

Она оторвала руки от лица и испуганно сказала:

– Мне ничего не надо. Мне вообще ничего не надо. И навещать меня тоже больше не надо. Тоже мне, благодетель нашелся.

– Извини. Мне нужно на работу, поправляйся, – сухо произнес Вяземский и вышел из палаты.

«Не девчонка, а колючка какая-то, – думал он. – Я, конечно, спасал ее, не ожидая благодарности, но такая реакция… Скорее всего, это у нее последствия посттравматического шока», – решил он. Вадим прошел по больничному коридору, разглядывая таблички на дверях. Он заглянул в ординаторскую, решив поговорить с ее лечащим врачом, но там никого не было. Утренний обход в отделении к этому времени только еще закончился, и доктор теперь направлялась в его сторону. Букина Татьяна Петровна оказалась немолодой, но очень энергичной женщиной, наверняка много повидавшей в своей практике. Вадим поинтересовался самочувствием спасенной им девочки и получил подробную информацию о состоянии ее здоровья. Доктор сообщила ему также о том, что спасенная им девочка, скорее всего, из неблагополучной семьи, так как родственники в больницу до сих пор не явились, поэтому работники полиции, которым они обязаны были сообщить о случае суицида у пациента, вызвали к ней специалистов из социальной службы.

После совещания Вяземский по телефону связался со следователем, и тот подтвердил слова доктора о том, что спасенная им девочка – Алена Гончарова, что ей четырнадцать лет и она действительно из неблагополучной семьи. Следователь сообщил, что уже имел удовольствие беседовать с ее матерью, которая заявила, что дочь никто не насиловал, что та сама пыталась соблазнить ее сожителя. Он сказал также Вяземскому, что мать очень сердится на девочку и в больнице ее навещать не собирается.

– Как же девчонка вернется домой после всего? – удивился Вяземский.

– Домой она точно уже не вернется, – заверил его следователь. – Там такая ситуация… – Он замолчал, и Вяземский догадался по звукам, что тот прикуривает сигарету, и, сделав затяжку, продолжил: – Мать давно лишена родительских прав, отец, который в настоящее время является опекуном девочки, живет с другой семьей. Надо сказать, что папаша вообще хорошо устроился. К себе дочь Гончаров забирать не хочет. Официально алименты не платит, так как дочь должна жить с ним, то есть считается, что живет с ним, но фактически она проживает с матерью. На что они там живут – непонятно. Если отец официально откажется от опекунства, то будем девчонку оформлять в детский дом. Сейчас возбуждено уголовное дело по статье сто десятой УК РФ – «Доведение лица до покушения на самоубийство».

– Что за это грозит виновным? – спросил Вяземский. Он по примеру следователя закурил и с удовольствием затянулся, выпуская колечки дыма.

– Наказание, предусмотренное по этой статье, – лишение свободы до трех лет.

– По мне, так все ясно: с такой семьей…

– Не все так просто. Расследование уголовного дела будет продолжаться.

Вадим слушал скупые пояснения следователя, а сам тем временем вспоминал девчонку с синими, как у русалок из его сна, глазами, и сердце сжималось от жалости и боли. Ему хотелось помочь ей, но в голову ничего не приходило. Следователь напомнил Вяземскому, чтобы тот не забыл поставить свою подпись под протоколом. Вадим пообещал за-ехать в УВД в конце дня, после работы, и выключил телефон. «И почему это психологи утверждают, что жалость к людям является агрессивным чувством и привлекает ответную агрессию? – думал Вяземский, машинально перекатывая авторучку по столу. – Человек, проявляющий сочувствие к другому человеку, почти всегда готов оказать помощь». Но потом он вспомнил агрессивную реакцию Алены на свои слова, подумал и вынужден был мысленно признать правоту психологов. «В любом случае, – думал он, – каждый человек, который встречается нам в жизни, несет для нас какую-то важную информацию. Зачем-то же мы с ней встретились?» Он вздохнул, кинул взгляд на часы и поднялся. Кожаное кресло откатилось к стене, освобождая ему проход. Через минуту Вяземский шагал по просторному холлу в кабинет главного бухгалтера. Она собиралась ехать в банк, а ему нужно было подписать документы. Он мог ее вызвать к себе, но ему не хотелось лишний раз гонять Киру Сергеевну, учитывая ее возраст, к которому относился с уважением.