«Что за бред?» — тряхнув головой, Мин отворачивается и тянется к столешнице за алкоголем. Ему определённо нужно выпить. «Какого?..» — понимая, что его тело дрожит только от того, что перед глазами всплыла картинка, где этот несносный Чимин танцует, парень делает как можно больше глотков, морщась от обжигающей жидкости, стекающей по горлу. «Я не могу смотреть на него, это неправильно», — оперевшись локтями о хоть какую-то поверхность, Юнги зарылся пальцами в волосах, закрывая глаза. «Какого чёрта этот отличник вообще сюда припёрся? Зачем напился до такого состояния, что кажется, что его подменили? Почему, блять, мне так хуёво от того, что я только что видел?» — вновь тряхнув головой, парень выпрямляется, делая глубокие вдохи, успокаиваясь.

Всё ещё подрагивающими руками он судорожно ищет пачку, что, по идеи, должна быть где-то в кармане. Ликуя, когда пальцы всё же почувствовали эту картонную коробочку, Юнги достаёт сигарету, попутно чиркая зажигалкой. Плевать, что вроде как здесь нельзя курить. Плевать, что он вроде как спортсмен, что ему вроде как не следует этого делать. Плевать на всё. Это сейчас нужно. Нужно до дикости, до лёгких покалываний кончиков пальцев. Нужно до боли. «Также, как и прикоснуться к нему» — резко замерев от собственных мыслей, Юнги стоит неподвижно, почти не дыша.

Медленно тлевшая сигарета в руке, куча алкоголя в крови, не соображающая в край голова, танцующий Чимин за спиной. Мин не знает, сколько вот так стоял, делая затяжку одну за одной, кривясь от неприятного жжения в горле, но продолжая делать это. Он не знает, в какой момент начал думать о том, что у Пака привлекательная задница, о том, что вроде бы нет ничего зазорного попробовать раз в жизни секс с парнем. «Признайся честно, ты просто хочешь с кем-то перепихнуться по-быстрому», — кивая, Юнги бросает на пол докуренную сигарету, наступая на неё, — «Да, но в этой жизни надо попробовать всё, так ведь?» Взяв в руки полупустую бутылку, он осушает её до конца, пытаясь набраться смелости или, наоборот, пытаясь отсрочить тот момент, когда всё дойдёт до точки невозврата — кто его знает. Если уж сам Мин Юнги не может понять, чего он действительно хочет, то никто другой уж подавно не сможет.

Медленно, словно хищник, боящийся спугнуть свою жертву, Юнги движется вперёд, туда, где его ждёт конец, туда, где стоит первый в жизни Мина парень, сумевший заставить желать себя. Обходя танцующих, брюнет молится о том, чтобы Чимин не повернулся, и о том, чтобы нашёлся хоть кто-то, кто смог бы отвлечь его, остановить, не дать сделать то, что так сильно он сейчас хочет.

Аккуратно касаясь такой горячей кожи, Мину кажется, что его пальцы сейчас расплавятся от жара чужой руки. Неспешно проводя от запястья до предплечья, Юнги окончательно сходит с ума. Парень не замечает чужих прикосновений, продолжая забываться в музыке. Только когда руки Юнги опускаются на его талию, когда шею начинает обжигать дыханием, только тогда Чимин удивлённо разворачивается, желая сбросить руки наглеца. Но замирает, стоит увидеть эти глаза напротив. В них нет ничего, кроме желания. Если бы это произошло при любых других обстоятельствах, Пак незамедлительно бы покраснел, отводя взгляд и не зная, что делать. Сейчас же он просто стоит и смотрит на него. Смотрит на человека, который ещё совсем недавно был вне зоны досягаемости. Смотрит на того, из-за кого плакал всего несколько недель назад. На того, кто принёс столько боли, но вместе с тем и радости в жизнь Пака.

«Почему ты так прекрасен?» — чуть улыбнувшись, Юнги продолжает смотреть на чуть испуганного младшего. Его волосы находятся в полном беспорядке, но это смотрится так естественно, что становится прекрасным. На слегка пухлых щеках красуется румянец, вызванный душным помещением и столь безумными танцами. Глаза чуть подведены, но это нисколько не портит Чимина, наоборот, придаёт какого-то шарма. «Хосок постарался, » — хмыкая своим мыслям, Мин продолжает в наглую осматривать чужое тело, на котором вместо привычной школьной формы красуется широкая майка размера на два-три большая парню, и чертовски сексуальные чёрные джинсы, полностью обтягивающие ноги младшего. Вновь улыбнувшись, Юнги наклоняется к уху Чимина, томно выдыхая:

— Не против потанцевать со мной?

У Чимина подкашиваются ноги, ему трудно поверить, что всё происходит по-настоящему. Кажется, что это просто сон. Ведь не может же быть так, что его личная головная боль стоит напротив; что смотрит на него так; что его руки находятся на теле самого Чимина. Всё это слишком похоже на сон. «Даже если и так, может, стоит поспать чуть дольше?»

Всё, что может выдавить из себя Пак — это кроткий кивок. Тела двоих парней начинают двигаться в унисон друг другу, переча быстрой музыке, льющейся из колонок. У них своя музыка. У них музыка, придуманная Юнги. Именно он решает, что будет дальше.

***

Чимин не знает, сколько они танцевали, кажется, время вообще прекратило свой ход. Парня одолевали абсолютно разные, ничуть не совместимые эмоции и желания. С одной стороны так хотелось прильнуть ближе к столь желанному телу, прижаться, почувствовать еле ощутимое тепло, дарящее спокойствие и, по истине, детскую радость. С другой же стороны хотелось остановиться, набраться смелости и заглянуть в холодные карие глаза, узнать причину таких неожиданных действий старшего. Чимин знал, что тот изрядно пьян, но надеялся, тешил себя мыслью, что это всё не простое моментальное желание, что это всё идёт от сердца.

От сердца, в котором нет ни единого света, в нём только желание удовлетворять свои потребности.

Юнги задавался немым вопросом, почему Пак не оттолкнул его, не сказал, что это всё не правильно, что они не геи, чтобы так вести себя. «Или ты?..» — дёрнувшись от этой мысли, Мин вмиг успокоился. Если это так, то будет проще. Юнги будет проще потом отделаться от него.

Убрав руки со своих плеч, Мин сильнее сжал чужие ладошки, смотря на них и улыбаясь таким милым, коротким пальчикам. Заглядывая в чуть удивлённые глаза, брюнет еле заметно, робко, словно в первый раз, наклоняется к пухлым приоткрытым в недоумении губам, накрывая их в невинном поцелуе. Плевать, что кто-то может увидеть. Плевать, что пойдут слухи. Плевать. Юнги всегда получает то, что хочет, не заботясь о последствиях. Для него сейчас существует только этот шестнадцатилетний парнишка, брат его лучшего друга, только он и ничего больше.

Сердце пропускает удар, второй, третий. Чимин, широко распахнув глаза, смотрит на опущенные веки напротив, на подрагивающие чёрные реснички, и забывает, как дышать. Поцелуй полный нежности и вкуса дешёвого алкоголя, не лучшее сочетание, но выбирать не приходится. Парень вновь разрывается между двух абсолютно разных сторон. Оттолкнуть и дать понять, что по пьяни это не то, чего он хочет? Или побыть эгоистом и разрешить этому ангелу делать то, что он хочет? «Он… Люцифер. Прекрасный ангел, ставший демоном.»

Чимин знает, что будет ненавидеть себя за это. Знает, что будет больно. Знает, что ничего хорошего не выйдет. Знает, но отвечает на поцелуй. Робко, боясь спугнуть, проводит кончиком языка по губам Мина, пробуя их на вкус, желая чувствовать их, а не этот алкоголь.

Юнги не может сдержать самодовольной улыбки. Этот неумёха действует, руководствуясь лишь инстинктами, но это так… заводит. Юнги знал, что до этого у Чимина не было никого: ни парней, ни, тем более, девушек. И это не могло не тешить его самолюбие. Он знал, кажется, так много о младшем, но в то же время не знал ничего. Знал он только из-за того, что Хосок все уши ему прожужжал про своего «милого, доброго, застенчивого, робкого, божьего одуванчика» брата.

«Кажется, я немного опорочу его. Не против, Хо? Конечно против, » — перенимая инициативу, Мин переместил одну ладонь на ягодицы младшего, чуть сжимая и, пользуясь моментом, углубляя поцелуй, проводя языком по ровному ряду зубов. — «Прости, Хосок, но твой брат слишком уж привлекательная зверюшка.»

***

Хосок понимает, что всё идёт по пизде, когда длительное время не может найти ни брата, ни друга. Телефон оба парня не берут, что в случае с Чимином вполне себе логично, и можно представить, ведь младший не очень любит эту технику. А вот из-за Юнги парень конкретно так переживает. Мин не берёт трубку в двух случаях — когда спит и когда спит с кем-то. Хосок просто молится, чтобы этим «кем-то» оказался не его брат. Пусть Юнги и не из тех, кто так спокойно бы переспал с парнем, но волнения это нисколько не убавляло.