Бросив кроткий взгляд на наручные часы, подаренные отцом, Чимин еле заметно улыбнулся, закрывая книгу и убирая её в портфель. Сорок пять минут четвёртого. У парня есть пятнадцать минут, чтобы дойти до спортзала и разместиться на трибунах, дабы со спокойной душой понаблюдать за тренировкой баскетболистов. На самом деле Пак мог выйти гораздо позже, ведь идти тут не более пяти минут, но он ведь не хочет, чтобы кто-то заметил его — отличника, что совсем не любит спорт.

В зале царила полная тишина, лишь еле слышным эхом раздавались шаги парня с трибуны, исчезая в огромных размерах помещения. Сев уже на знакомое место, Чимин достал очки, надевая их. У него не было особых проблем со зрением, но, чтобы запомнить всё в мельчайших подробностях, они были необходимы. Поставив портфель подле себя, он в предвкушении начал вглядываться в ещё пустую площадку. Не прошло и пяти минут, как из раздевалки начали доноситься громкие разговоры, видимо, баскетболисты обсуждали прошедшую на днях игру.

Пак не понимал, почему каждый раз, сидя здесь, его сердце начинало биться словно бешеное, а руки неумолимо потеть. Проведя ладошками вверх-вниз по школьным брюкам, он зажал их между ног.

— Как думаете, они сегодня покажут ту схему, что придумали? — мелодичные женские голоса то и дело прерывали мысли парня, не давая сосредоточиться на тех разговорах, что до сих пор были слышны из раздевалки.

Забавно, все эти девушки, болельщицы, так же как и сам Чимин, не пропускали ни единой тренировки, но никогда не замечали его, беседуя и обсуждая парней из команды. Иногда от их разговоров ему становилось настолько неловко, что его щёки сначала покрывались лёгким румянцем, а секундой позже становились вовсе красными, и даже сам парень не знал, как перестать слушать их, эти разговоры, как избавиться от смущения.

Вновь посмотрев на часы, Пак заметно напрягся — уже десять минут пятого, а на площадке до сих пор никого нет. Это странно, ведь тренировка всегда начиналась ровно в одно и то же время. «Ничего ведь не произошло?» — осмотрев зал ещё раз, Чимин, надув губы, чуть опустил голову. — «Будет плохо, если они начнут намного позже, чем обычно, ведь я не смогу остаться до конца.»

— Вы чего застыли? Давайте на площадку быстро, — чуть раздражённый голос перекрыл все остальные, доносящиеся из всё той же раздевалки.

Этот голос, от которого по телу Чимина проносятся толпы мурашек. Этот голос, от которого у него учащается сердцебиение. От которого мысли путаются, а голова в конец прекращает соображать и выдавать хоть какие-то дельные идеи. Этот голос — спокойный, даже когда его хозяин в бешенстве, мягкий, но с чуть заметной хрипотцой — он сводил с ума. Сильнее сжав ладошки, Чимин внимательно всматривается в дверь, подгадывая момент, когда та откроется, и на площадку выйдет тот, кто вот уже продолжительное время сводит его с ума одним своим существованием.

Сердце невольно пропускает несколько ударов, лёгкие отказываются нормально функционировать, и воздуха катастрофически не хватает. Чимин наблюдает за каждым шагом, малейшим телодвижением спортсмена, только что вышедшего из раздевалки.

Скрежет кроссовок, удары мяча об пол и неизменные наставления капитана команды — всё это вмиг заполнило помещение. Чимин, как зачарованный, следил за игрой, стараясь сдерживаться и не пищать от радости. Из-за проходивших соревнований, спортсмены приходили только на сами уроки, они не тренировались, оставляя Пака без этой маленькой радости жизни.

Парень не знает, когда именно он полюбил баскетбол — это, как ему казалось раньше, суетливое перемещение по площадке с мячом с целью забросить его в кольцо. Он не помнит, когда стал зависим от этого фанатического наблюдения за игрой. Не помнит, как выучил правила игры, как начал разбираться во всём этом, как стал незаметным фанатом. Пак Чимин не помнит, в какой именно момент он стал зависим от Юнги. От того, кого недолюбливал первое время, ведь этот худощавый парень вечно забирал всё внимание его любимого старшего брата. Чимин не знает, как это произошло, как он влюбился.

Не испытывавший этого ранее, он точно знал, что это любовь. Ведь другого объяснения тому, что он вечно думает о брюнете, ждёт мимолётной встречи в коридоре, внимательно слушает все рассказы брата о лучшем друге, нет. Нет иного объяснения тому, что он чувствует к Юнги. Просто в какой-то момент его сердце перестало ровно биться, когда он смотрел на старшего, в голове начали путаться мысли, руки неумолимо потеть, а по телу проходила мелкая дрожь, стоило Мину что-либо сказать или улыбнуться. О Боже, его улыбка была такой сладкой, что Паку казалось, будто он умрёт от переизбытка сахара в крови. Чимин каждый раз с замиранием сердца бежал к окну, посмотреть на этого ангела, пока тот ждёт Хосока, что вечно опаздывает. Младший мысленно всегда благодарил брата за эту его дурную привычку, ведь даже во внешкольное время у него была возможность наблюдать за предметом своих воздыханий. Будь Чимин смелее, то он давно бы подошёл к Юнги и хотя бы просто завёл с ним какой-либо диалог. Но он был слишком стеснительным, чтобы сделать это.

Глухой звук удара раздался по залу, следом сразу же послышались тяжёлые вздохи девушек и волнительные голоса парней, что вмиг прекратили игру, подбегая к другу и пытаясь поднять его. Чимин, резко встав, шокировано наблюдал за Юнги, что, не двигаясь, продолжал лежать на животе. Мин, пытаясь выбить мяч, не заметил, что его нога запуталась в сетке, которую как обычно забыли убрать волейболисты, и продолжил бежать, а спустя несколько секунд, когда эта злополучная сетка натянулась до своего предела, упал, выворачивая ногу. Пак, застыв на месте, смотрел на то, как баскетболист медленно поднялся, хлопая товарищей по плечу, и, хромая и приговаривая еле слышное: «всё в порядке, продолжайте без меня», направился к скамейкам.

В голове Пака появилась довольно странная идея, которую он, пересиливая себя, всё же решил воплотить в жизнь. Быстро подбирая портфель, парень побежал на лестницу, желая быстрее спуститься и оказаться рядом с Мином, поговорить с ним, узнать, как он. Он должен был это сделать, пока вся решительность не покинула его. Сердце Пака билось так, что, казалось, оно вот-вот выпрыгнет и окажется в руках своего хозяина (хотя какой он хозяин, если не в силах контролировать его?). Перепрыгивая через несколько ступенек, Чимин уже представлял, как подойдёт к Юнги, сядет рядом и предложит воды или охлаждающий пластырь.

Остановившись у двери в сам зал, он сделал пару вдохов, дабы успокоиться, и потянулся к ручке. Окошко, что было в двери, вмиг разрушило все его надежды. Словно осколки разбитого стекла, посыпались все его планы, а на задворках сознания слышался жестокий холодный голос: «идиот». Это окошко, сделанное для удобства преподавателей, открыло вид на, наверное, самую больную картину, которую парень видел за всю свою жизнь. Рядом с Мином восседала девушка, что прикладывала лёд к его, видимо, всё ещё ноющей ноге. Юнги, благодарно улыбаясь, о чём-то беседовал с ней, кладя свою руку поверх её и нежно поглаживая.

Чимин, опустив голову, продолжал стоять с протянутой вперёд рукой. Ему было больно. Больно потому, что это не он прикасается к нежной, почти прозрачной коже Мина, потому, что это не с ним он так мило беседует, потому, что Юнги улыбается не ему. Больно потому, что он не успел.

Сдерживая подступающие слёзы, Пак сжал кулаки, не желая плакать, словно десятилетняя девчонка. «На что ты вообще рассчитывал?» — хмыкая, парень продолжал стоять и смотреть под ноги. — «Думал, что Мин Юнги — звезда этого школьного сезона по баскетболу, будет общаться с тобой? Что он подружится с тобой? Что он примет твои чувства?»

Тёплые солёные дорожки одна за другой начали стекать по пухленьким щекам парня, срываясь и падая на холодный пол, ударяясь об него и разбиваясь вдребезги. Всхлипывая, Пак вновь и вновь слышал то жестокое «Идиот» в своей голове. Всего лишь одно слово, но оно приносит столько боли. Столько ненависти и надменности присутствует в нём. Эти интонации, не заботясь о чувствах парня, проходятся ножом по и так больному сердцу, делая надрезы, и наблюдая за стекающимися каплями просочившейся крови.