Наверное, он бы так и прошёл мимо, если бы не дикое желание пить и светлая макушка за барной стойкой.

— Тебе нельзя пить, — скрестив руки на груди, Чимин пытался говорить чётко и внятно, но выходило у него не очень.

— Тебе-то какое дело? — выгнув бровь, Мин внимательно смотрел на чуть шатающегося парня. Ему почему-то захотелось увести рыжика отсюда, посадить на лавочку в каком-либо парке и принести воды, чтобы тому полегчало. Но Юнги лишь продолжал пристально смотреть на Пака, делая глоток какого-то коктейля, который должен был быть очень вкусным по словам бармена.

— Да чтоб тебя, — злясь, младший выхватил бокал из его рук и резким движением выпил всё содержимое, ставя перед парнем пустой бокал. — Врач запретил, поэтому будь добр, придерживайся этих правил. Не хочу вновь сломя голову бежать в больницу, надеясь, что ты всё ещё жив.

— Вау, — присвистнув, блондин развернулся к нему лицом. — Так ты оказывается прибежал. Ещё скажи, что в самый первый день.

— Представь себе, — закатив глаза, Чимин всё же присел на стул — его начало шатать ещё сильней. — Какого чёрта ты кинул меня там одного?

— Я? Кинул? — хмыкнув, Мин подпёр голову рукой, вовсю разглядывая младшего.

— Вроде это вы с Тэхёном кинули меня и Чонгука, мило о чём-то беседуя.

— Что за бред? Я теперь со своим другом поговорить не могу?

Покачав головой, Мин лишь просто отвернулся, вновь наблюдая за барменом, что со статным видом протирал чистые бокалы.

— Не думал, что вы так близки с Тэхёном, — наконец разрушив молчание, что затянулось почти на десять минут, Юнги вновь посмотрел на рыжика, что не сводил всё это время с него взгляда.

— Разве это странно? Мы друзья, поэтому да, мы близки.

— Нет, я не про это, — покачав головой, Мин пересел на разделяющий их до этого стул — ему надоело громко говорить, чтобы его собеседник услышал хоть что-то. — Ты ведь не особо любишь прикосновения, вернее, ты всегда смущаешься их, а сейчас сам льнул к Тэ, расплываясь в улыбке, когда он приобнимал тебя.

— Кажется, у тебя совсем мозги после таблеток отключились, — рассмеявшись, Пак покачал головой. — Это игра твоего больного воображения, не больше.

— Даже если так, — придвинувшись ближе, Мин опёрся о край стула за спиной младшего, исподлобья глядя ему в глаза. — Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете?

Кажется, Чимин теряет связь с реальностью, ибо выпитого алкоголя было слишком много, а Мин Юнги находится до опасного близко. Пак чувствует его лёгкое дыхание на своей коже, и, ёжась, он всё же заставляет свой мозг включиться и обработать заданный старшим вопрос. Сделав пару вдохов, Чимин сглатывает и качает головой, наблюдая за малейшими изменениями на лице старшего. Сердце готово выпрыгнуть из груди, когда на губах Мина появляется лёгкая усмешка, а его глаза опускаются на чужие пухлые губы.

— Когда трогают то, что принадлежит мне. — Подняв глаза, Юнги ухмыляется сильнее, перемещая руку на талию младшего и притягивая его к себе, соединяя губы в поцелуе.

Чимин пьян, он не соображает, пытается, но не соображает, что происходит, лишь чувствует лёгкую боль в районе груди и какую-то вязкую тёплую жидкость, текущую по венам. Чимин отдаётся порыву эмоций, вновь доверяется Юнги, надеясь, что в этот раз будет не так больно, когда его выкинут.

Юнги абсолютно трезвый целует Чимина так, что, кажется, ещё немного и он трахнет его прямо на этой чёртовой стойке. Юнги знает, что он делает, полностью контролирует своё тело, и поэтому ему немного страшно. Страшно, что всю эту массу эмоций и чувств в таком холодном существе как он, вызывает до сих пор наивный и ранимый парнишка напротив, что так сладко скулит в поцелуй. Юнги знает, он не причинит ему боли. По крайней мере попытается этого не допустить.

========== Другого такого нет ==========

В приоткрытое окно дует прохладный ночной воздух, пытаясь хоть как-то охладить накалившуюся до предела атмосферу, царившую в небольшой машине. Кажется, водитель уже давно выкинул бы этих двоих, если бы они не были единственными клиентами за всю ночь. Но было как-то плевать. Именно из-за этого чувства незначительности окружающего мира Чимин забил на все свои принципы и манеры, когда садился на колени Мина. Именно из-за этого чувства Юнги, только почувствовав чужую тяжесть, положил руки на упругие ягодицы, крепко сжимая их и впиваясь потрескавшимися губами куда-то в район ключиц, начиная то издевательски медленно, то до нереальности быстро и грубо оттягивать кожу и чуть посасывать её. Всё казалось таким запредельным. Мозг Мина до сих пор не мог осознать то, что он наконец получил тот мучительно прекрасный наркотик, о котором в тайне мечтал, кажется, целую вечность.

Каждая кратковременная остановка машины, каждая маленькая неровность дороги отдавались по-своему прекрасным чувством в телах парней. Чимин, проклиная всё на свете, желал скорее оказаться в квартире старшего, там, где никто не станет свидетелем их слабости, помешанности друг на друге. Юнги же был готов кланяться каждой, казалось бы, преграде, на самом же деле думая, что все эти замедления как нельзя лучше подходят для данной ситуации, ведь он может чуть дольше насладиться именно таким Чимином, сидящим на его коленях, сжимающим до боли светлые волосы на затылке, чуть оттягивая их, и скулящим на каждой кочке, на каждой маленькой остановке.

Как только дверь квартиры закрывается, у Юнги полностью срывает крышу, и он всем телом вжимает Пака в дверь, попутно стягивая с его прекрасного тела всё, что на его взгляд сейчас ему совсем не нужно. Скомканные поцелуи, наполненные каким-то животным желанием, не дают Чимину сделать и полноценного глотка столь необходимого сейчас воздуха. Но Юнги это не волнует. С жадностью наслаждаясь пухлостью губ напротив, он тянет мешающую футболку младшего вверх, и как только она оказывается на полу, он с неизведанным до селе задором и огоньком в глазах начинает рассматривать изменившееся до неузнаваемости тело.

— Я говорил, что ты прекрасен? — выгибая бровь, Мин смотрит на ничего не соображающего Чимина, из-под ног которого медленно начинает уходить твёрдая поверхность, потому что нельзя, нельзя, чёртов Мин Юнги, быть таким прекрасным и таким одетым в такой момент.

— Нет, — пожав плечами, Пак собирает последние остатки здравого смысла и гордости в кулак. Он не может проиграть, не может первый сдаться, Юнги должен первый потерять контроль.

— Вот как, — хмыкая, Мин улыбается так, что по оголённой спине младшего проходится лёгкий холодок.

Оперевшись руками о дверь, не давая тем самым Чимину никакой возможности сбежать — хотя он и не хочет — Юнги тянется к его уху, обводя мочку языком и начиная слегка посасывать её. По телу расходится волна наслаждения, стоит только томным срывающимся полувзходам слетать с находящихся до неприличия далеко губ Пака.

— Признаю вину, буду говорить чаще, — шёпот срывается куда-то в скулу, смешиваясь с громким дыханием парней.

Кажется, ещё чуть-чуть и Чимин сойдёт с ума из-за этой слишком далёкой близости. Кончиками пальцев цепляясь за одежду Мина, он нащупывает ремень, крепче сжимая его в руках и притягивая парня ближе, так, что он может почувствовать, как от вечно мёрзнущего Юнги исходит до невозможности одурманивающее тепло. Когда Пак всё же срывается, припадая губами сначала к бледной шее, а после медленно поднимаясь выше, к таким желанным губам, он чувствует, как чужая рука начинает медленно поглаживать бёдра, неспешно двигаясь в сторону слишком сильного возбуждения.

— Ты ведь понимаешь, что этой ночью мы играем по моим правилам? — сжимая пах сильнее, Мин пошло ухмыляется, когда прекрасные губы напротив раскрываются в немом крике.

— Как будто было по-другому, — пробираясь пальчиками под до сих пор мешающую футболку старшего, Чимин неспешно поглаживает мягкую кожу, непроизвольно начиная выводить на ней известные лишь ему узоры.

Глаза Чимина пьяные-пьяные, но в них слишком сильно виднеется вышедшее наружу желание. Желание похоти и подчинения, подчинения Мин Юнги. А Мин не любит, когда в нём разочаровываются, поэтому он заставит младшего извиваться под ним, кричать его имя, срывая голос и забывая, что помимо них в мире существуют ещё люди.