– А вы что за уроды? Заодно с ними?

– Вряд ли, – ответила высокая девчонка с прямыми, совершенно белыми волосами. – Сдается, мы все товарищи по несчастью.

– И что нам делать?

Девчонка пожала плечами.

– Понятия не имею.

Они снова замолчали, опасливо разглядывая сферу, друг друга и не сходя с места.

– Возможно, нам остается только ждать, – сказал китаец.

– Ну, это ты можешь ждать хоть до посинения, китаеза. А мне отсюда срочно выбираться надо. – Чернокожий поддернул спадающие штаны и заорал: – Эй, бастарды! А ну валите сюда живо, я хочу в ваши морды глянуть!

Он вразвалочку вышел в центр сферы, подняв бритую голову. Покрутился немного, разглядывая радужный потолок. Потом сплюнул.

– Твари трусливые. Сперли меня прямо с баттла, прикидываете? Я этого урюка мексиканского разнес уже, зал мой, всех качаю. И тут этот пузырь. Найду, кто мне его наслал, на куски порву.

– Наверное, нам следует познакомиться, – сказал китаец. – Кто знает, насколько мы здесь застряли. Я Ван Тао, Шанхай, неполная средняя школа номер 2.

Чернокожий усмехнулся.

– Мало того, что китаеза, так еще и неполноценный.

– Неполная средняя школа – это немного другое, – улыбнулся тот. – По-вашему будет…

– Да плевать, – отмахнулся чернокожий. И повернулся к Максу. – А ты кто?

Макс замялся.

– Я… э-э… Макс Морозов. Можно просто Макс. 8А класс, средней школы №225 города…

Чернокожий шагнул ближе, вглядываясь.

– Ты русский что ли? – отпрянул. – Да ёшки-матрешки! Да что это такое? Справа русский, слева китаец. Я куда попал? Это коммунистический ад?

Девчонка шагнула ближе.

– Погодите. Здесь что-то не так.

– А тебя-то как зовут? Ты тоже русская?

– Нет. Я Альма Линдберг. Мальмё, Швеция. И вы все, ребята, говорите по-шведски. Причем без акцента. И это странно.

– Не гони базар, леди. Уж твой шведский я всегда отличу от моего нормального американского инглиша, тем более шведского я никогда не слышал. Вы все говорите по-человечески, как и должны. Иначе бы я вас не понимал.

Ван Тао задумчиво снял очки.

– Да, это странно. На самом деле вы говорите на шанхайском диалекте. Кроме вас, уважаемый, – он слегка поклонился афроамериканцу. – Вы употребляете кантонский. И это, поверьте, очень смешно.

Альма повернулась к Максу.

– Надо полагать, ты слышишь русский.

– Ага.

– Ясно, – она машинально закрутила пальцем прядь волос. – Хотя с другой стороны, ничего удивительного. Существа, способные засунуть нас в эти пузыри, явно способны на многое.

– Да, – согласился Ван. – Но это означает, что они каким-то образом уже пролезли в наши мозги. Что слегка напрягает.

– Я ничего не чувствую, – заявил чернокожий. – А если б почувствовал – никому бы мало не показалось.

– Ты, кстати, не представился, герой, – сказала Альма.

Афроамериканец отступил на шаг, расставив руки и растопырив пальцы.

– Я Биг Флаер, бэйба, и я круче всех на Юге! Я тягал дурь с братанами, когда вы все еще под стол пешком ходили.

Альма усмехнулась.

– Сдается мне, ты все-таки наш ровесник. А может даже младше. Просто толстый. Толстый, Большой Летун. Хорошее погонялово, тебе подходит.

Биг сверкнул на нее белками.

– Не нарвись на мой ствол, курица.

– Ага, постараюсь.

– Ладно, – сказал Ван. – С языком разобрались. Теперь давайте расскажем кто как здесь оказался. Тебя, как я понял, пузырь похитил во время словесного состязания?

– Словесного чего? – скривился Биг. – Это ты так наши баттлы называешь? Это не состязание, йо! Это битва. Это сражение. Там выносят вперед ногами.

– Да-да. И ты совершенно не понимаешь, как в этом пузыре оказался?

– А что понимать? Уроды поняли, что я побеждаю, и решили похитить для опытов. Но пусть суки только покажутся.

– Меня взяли прямо из дома, – сказала Альма. – Утром, только умыться успела. За полотенцем потянулась. И не смогла.

– И ничего подозрительного не было?

– Если ты про летающие тарелки, то ничего. Только пузырь. А у тебя?

– Тоже пусто, – ответил Ван. – Впрочем, накануне была одна странность. Какой-то почтовый спам на смартфоне. Программа из непонятного источника и с непонятными функциями. Я немного шарю в софте, залез в ее код. А там архитектура такая, что ничего не понятно. От слова «совсем». Никогда такого не видел. Я ее запустил на изолированном стационарнике. Там что-то вроде теста, вопрос-ответ. Дошел до каких-то биополей и защитных механизмов. Ну и струсил, вырубил. Подумал, что это какие-то военные разработки. А потом – пузырь. Может, это как-то связано. А у тебя что было, Макс?

Макс перевел глаза с Альмы на Вана, пытаясь скрыть панику.

– Да ничего, – бормотнул, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. – Тоже все как у вас.

– Да. Будем ждать, значит.

– Эй! А что с этой не так? – Биг указал в сторону.

Все обернулись.

Последний член их странной компании все это время сидел вдалеке, там, где лопнул пятый пузырь.

Это была еще одна девчонка, смуглая, одетая в пушистую юбку и серый передник. В черных как смоль волосах красовались какие-то желтые цветы. Она сидела на дальнем краю сферы в позе лотоса и глаза ее были закрыты.

Они подошли ближе.

– Тебя как зовут? – спросила Альма.

Та не ответила и даже не пошевелилась.

– Больная небось, – заявил Биг. – Эй, копченая! Скажи чего-нито.

Бесполезно.

– Это можно понять, – произнес Ван. – Такое потрясение. Мало кто остается спокойным. Кто-то впадает в ступор. Кто-то болтает без умолку.

– Это ты про меня что ли задвинул? – набычился Биг.

Альма подняла ладони.

– Ладно, парни, брэк. Нам нужно держаться вместе, если хотим выжить.

Смуглая открыла глаза.

Она смотрела куда-то им за спины, без выражения, будто ничего не видя.

– Боги уже здесь, – тихо сказала она низким голосом. – Боги пришли за нами. Обернитесь.

И они обернулись.

Издалека пришельцы напоминали статуи, которые облили разными красками и завернули в искрящиеся простыни.

Их было трое, и стояли они не вместе, а по разные стороны, будто делали вид, что ничего общего друг с другом не имеют.

Желтый стоял ближе остальных, и он был действительно желтым. Его кожа имела тот ядовитый оттенок, что можно увидеть только в чернилах от струйного принтера. У желтого не было носа, не было даже ноздрей, а щелки глаз были настолько узкими и длинными, что походили на бойницы пулеметного дота.

Черный стоял в центре и производил впечатление самого главного. Возможно, из-за того, что был самым большим. Роста в нем было никак не меньше двух с половиной метров, а обхватить его можно было только впятером. Впрочем, вряд ли он позволил бы себя обхватывать. На его совершенно черной, как чулан без света, физиономии нельзя было разглядеть ничего. Ни глаз, ни рта не было видно. Только напрягшись, Макс увидел близко посаженные буркалки, похожие на глаза какого-то насекомого.

Но самым примечательным был белый. Больше всего он походил на клоуна, которого уже осыпали белилами, но забыли нарумянить. Его нос напоминал нечто среднее между носом Буратино и маской средневекового чумного лекаря, чье изображение Макс видел в учебнике истории. Большие мягкие уши лежали на плечах, как оладьи, а в выпуклых глазах даже издалека можно было разглядеть отражение пятерых застывших землян и сине-белую планету за их спинами.

Все трое были лысыми, как колени. Ниспадающие до пола хламиды не имели никаких опознавательных знаков и отличались только цветом. У желтого хламида была золотая. У черного – черная. У белого, соответственно, белая.

Какое-то время восемь гуманоидов рассматривали друг друга молча. Потом черный заметно вздохнул и повернулся к желтому.

– Зондирование подтвердилось. Мы действительно имеем дело с явной гибридизацией.

Щелки глаз у желтого стали еще уже.