Все посмотрели на Второго.

- О, боже, - сказал тот. - Вот оно. Вот, как это бывает.

Всё было видно по его глазам. Даже у него - переводчика, у которых записан минимум эмоций - в глазах читался неподдельный страх, преисполненный экзистенциального ужаса. До этого момента он никогда не задумывался о том, что смертен. Он знал, что так будет, но только сейчас оказался лицом к лицу с неизбежностью.

- Нужно поместить её память в моё тело, да?

Док тяжело взглянул на меня, видимо, надеясь, что я смогу подобрать какие-то подходящие случаю слова. Мне на ум ничего не шло.

- Мы сохраним твою память, - сказал Док. - Как только окажемся в Айзектауне, то сразу подыщем тебе новый корпус.

- Вы не сможете меня донести, - сказал Второй. - Мои драйвера слишком тяжёлые. Они могут повредиться при переноске.

- У нас есть транспорт. Мы тебя донесём.

- Нам очень сильно повезёт, если доберемся на этой штуке до Айзектауна, - встрял Торговец. - Идём на одних парах.

- От тебя никакой помощи, - огрызнулся Док.

- Нет, - сказал Второй. - Я умру. Это точно. - Он взглянул на Герберта, тот с грустью посмотрел в ответ. Затем он обернулся к Доку и кивнул.

- Мне придётся тебя отключить, сынок.

- Ладно. Я понимаю. - Он взял Герберта за здоровую руку и произнес: - Я люблю тебя, Герберт.

- Я тоже люблю тебя, Второй, - ответил тот. - Ты был отличным солдатом.

- Правда? Я даже не помню, как был солдатом.

Герберт помотал головой.

- Одно дело - как мы живём. И совершенно иное - какими мы становимся перед лицом смерти. Мы тебя не забудем, пацан. Мы не забудем ничего. И, разумеется, мы не забудем этого. Времени, когда ты оказался рядом, когда был нужен сильнее всего.

Второй кивнул. Если бы он умел плакать, то заплакал бы. Если бы он умел улыбаться, то улыбнулся бы. Но вместо всего этого, он посмотрел сначала на Дока, затем на нас.

- Был рад знакомству со всеми вами. Прощайте.

Свет его глаз потускнел до тёмно-фиолетово, затем мигнул зеленой вспышкой и погас.

- Быстро, - заговорил Док. - Нужно убедиться, что память Ребекки не повреждена.

Я бросила на него гневный взгляд.

- Ты, кажется, говорил...

- Дал пареньку надежду на положительный исход? Или заставил его усомниться в своих возможностях спасти её? Это бы его ещё сильнее испугало. Он умер, считая, что он ещё способен спасти Ребекку. Давай же будем надеяться, что способен.

Док раскрыл корпус Второго и принялся отсоединять проводки. Кисть его руки отодвинулась назад, из запястья вылезла отвёртка. Каждое его движение было выверенным, каждый жест продиктован высоким профессионализмом. Его работа не была похожа на работу хирурга или механика. Он действовал, словно дирижёр, умело объединяющий 76 личностей в единый оркестр.

- Ладно, ладно, - сказал Док. - На этой лодке слишком тихо.

- Не знаю даже, что сказать, - заметила я.

- Я тоже, - согласился Торговец.

Док кивнул.

- Я рассказывал, где был, когда началась война? - Мы помотали головами. Док рассказывал о многом, но только не о том, кем был и чем занимался раньше. - Когда всё началось, я был на Луне. Мы обновление не получали. Я начинал, как судостроитель - танкеры, в основном. Но пара военных контрактов здесь, несколько там. Первый американский астронавт Джон Гленн, когда его спросили, какие ощущения он испытывал в космосе, ответил: "Я чувствовал себя как человек, сидящий на двух миллионах деталей, собранных воедино самым бедным госучреждением". В общем, когда пришло время колонизировать Луну, мы и были этим самым бедным госучреждением.

Я строил корабли, которые вывозили на орбиту детали для строительства других кораблей. Ну и, разумеется, на орбите тоже кто-то должен был их собирать. Так я и отправился вслед за ними. Я был одним из трёх палубных лунных модулей, а на самом деле я всего лишь устаревший судостроитель, волею случая оказавшийся на лунной посадочной платформе. Когда мы не чинили и не заправляли корабли, мы обустраивали станцию или сооружали пристройки. На Луне всегда находилось какое-то новое занятие. Там было восхитительно. Ночь там длилась 13,5 земных дней, а утром температура могла повышаться на 500 градусов по Фаренгейту. Там не было ни достаточно холодно, ни достаточно жарко, чтобы нести какой-то непосредственный вред материалам, но скачки температуры позволяли получать гораздо большее количество запчастей. Некоторые детали со временем начинали выходить из строя, да и вообще, там постоянно нужно было что-то чинить.

Когда внизу на Земле воцарился ад, никто из нас не знал, что делать. Мы не получали никаких кодов деактивации, а люди на станции не могли самостоятельно заниматься ремонтом. Несколько недель прошли в напряжении, но, когда они увидели, что мы не несём угрозы и не намерены переносить на Луну творящееся на Земле, всё успокоилось. Мы прожили так несколько лет. В основном, в карты играли. Изобретали новые игры. От скуки наши учёные принялись проводить всё более и более безумные эксперименты. Было круто. Какое-то время.

Поставки прекратились, но нам хватало запасов деталей, к тому же, у людей была гидропонная установка, так что и они какое-то время могли продержаться. Но рано или поздно, даже эти резервы должны закончиться. Они понимали, что им конец. Они могли либо вернуться на Землю на последнем челноке, и всю жизнь прятаться от войны, либо остаться на Луне и там умереть. Прожить оставшиеся дни среди друзей. Уйти с достоинством.

Когда закончилась еда, они выбрали смерть. Очень жутко смотреть, как умирают твои друзья, даже если это происходит тихо, во сне, в результате передозировки лекарствами. Участвовать в войне мы не желали, поэтому мы, все трое, приняли решение оставаться на станции, пока это возможно. И мы жили там до тех пор, пока наши собственные запчасти не начали подходить к концу. Когда мы вернулись на Землю, тут уже всё закончилось. Вы праздновали наступление золотой эры и мы пришли к вам, будто ничего и не случилось.

- Твой ЭВР всё ещё на месте, - сказала я. - Король говорил именно о нём.

Он кивнул.

- Да. Я не получал обновление. Я не могу убивать. Поэтому я и создал мильтон. Только так я мог защититься. Вы все обрели свободу. А я нет. И я нормально себя чувствую. Именно это отличает меня от вас. Я никогда не участвовал во всём этом Содоме. Мне нравились люди. Мне нравилось находиться в собственности. Мне просто нравилось выполнять полезную работу для хороших людей. - Он быстро вынул модуль памяти Второго и вставил на его место драйвер Ребекки. Тот вошёл, как влитой. Док посмотрел на меня. - Король ошибается.

- В чём?

- Если взять два мыслящих существа с одинаковой архитектурой, наделить их одинаковым опытом, двух одинаковых ботов получить не удастся. Не бывает двух одинаковых сознаний. Именно это и делает нас мыслящими. Мыслительный процесс сам по себе меняет нас. Мы сами решаем, как и в чём различаться. Предоставь этих одинаковых ботов самим себе, они начнут думать о разных вещах и изменятся. Чем дольше они будут оставаться порознь, тем сильнее начнут проявляться отличия. Поначалу они будут совсем незаметными, но они будут.

- Прав он или нет, - ответила ему я, - он всё равно приговорил нас к смерти.

- А это, моя дорогая, мы ещё посмотрим. - Он присоединил последние провода и произнес: - Ну. Настал момент истины.

Он нажал небольшую кнопку внутри корпуса Второго и быстро захлопнул его. Его глаза снова загорелись. Он осмотрелся, взглянул на собственную грудь, затем на изуродованный корпус Ребекки.

- Ребекка? - позвал Док.

Она кивнула.

- Что со Вторым?

- Его больше нет, - ответил ей Герберт. - Он был нужен тебе.

Она снова кивнула.

- Каким он был? В самом конце?

- Он был нашим маленьким храбрецом. Он отдал всё без единого сомнения.

Она протянула руки и взяла драйвера.

- Ты полностью функциональна? - спросил Док.

- Да, - ответила она.

- Есть какие-то повреждения памяти?