– Математический аппарат, - поправил друга программист. - Не в этом дело. Тутен - волшебник, практик, а я - теоретик. Если я правильно понимаю, то мы можем без проблем выйти в произвольной точке нашего мира и в любом временном промежутке. И если я все аккуратно подсчитаю, то мы сможем вернуться в 'Березку' с девочкой еще до рассвета, и Кощеев ничего не узнает о наших похождениях и пропаже ребенка.

– Кощей? - обернулся Иван-царевич, - Что вам от него надо?

– Ничего особенного, достать его Смерть, - улыбнулся Дурак.

Но местный Иван на это не ответил, он многозначительно протянул 'ню-ню', в потом снял шапку и принялся махать страже у ворот, чтоб его впустили внутрь.

– Если пространство здесь имеет дробную размерность в одну десятую, - рассуждал программист, - то временная магия в городе не так сильна, если верить книжке. Все, что не связано с изменением времени, ускорением или замедлением процессов, работает так же, как и во всем Лесоморье.

– Еще бы что понять, буркнул Тутанхамон в ответ.

Иван-царевич проводил гостей до постоялого двора и оплатил им две комнаты: одну для парней, а другую - для девочки. Он распрощался с ними и отправился к отцу во дворец.

Царь Горох был вне себя от счастья, когда Феофан и Тимофей пришли к нему за благословением. Боярская невеста Маруся и купеческая Фёкла были как две капли воды похожи одна на другую, хоть и не являлись родственницами: высокие, но при этом худые, с редкими русыми косами, повязанными одинаковыми зелеными ленточками. Фёкла от Маруси отличалась более осмысленным взглядом карих глаз, тогда как полузакрытые очи ее будущей родственницы на бледном как пелена лице не выражали никакой заинтересованности в жизни. И что нашел в этой купеческой тупице Тимофей - не мог понять Горох, но женить сына надо, и партию наследник выбрал достойную. Зато боярская дочка Маруся, будущая царица, вся от радости сияла, что Феофан предложил ей руку и сердце.

Слуги Гороха налили по кубку вина царю-батюшке, старшим сыновьям и их невестам. Государь решил не ждать припозднившегося Ивана-царевича да выпить за счастье и любовь.

Не успел он произнести тост, как упомянутый меньшой сын с радостной улыбкой на лице вошел в тронный зал, неся на вытянутой руке маленькую лягушку, а в другой - стрелу с окровавленным наконечником.

– Ты куда стрелял? - топнул по мягкому персидскому ковру царь, то ли с жалостью, то ли с недоумением рассмотрев то, что показывал ему сын.

– А… куда глаза глядят! - улыбнулся Иван.

– Например, я, - ударил себя в грудь Феофан, - специально целился на Маруськин двор. Мы давно любим друг друга, и мне нелегко пришлось заколдовывать стрелу.

Тимофей, проведя рукой по густым усам, тоже вставил свое:

– А я специально в обоз Фёклин стрелял, потому что неравнодушна мне она. А ты… никого никогда не любил, и потратил стрелу волшебную попусту.

– Позвольте… представить… - робко заявил меньшой, - это моя невеста, царица Аня из Кемета.

Старшие братья прыснули в кулаки, да и Горох отвернулся, чтобы сын не заметил на его лице насмешки.

– Родненький, - сказал он, не оборачиваясь, - коли волшебная стрела попала туда, где жила эта царевна, значит, судьбе так было надобно. Женись тепереча на лягушке!

И Горох ткнул пальцем в сторону младшего сына, а потом тихо, чуть слышно добавил:

– Только не жалей, что у братьев девицы красные в хозяйках, а у тебя - домашнее животное.

Служанка Марфа тут же принесла большое блюдо с узорчатой каймой. На него и посадили лягушку. А стрелу, на которой никто не заметил остатков крови, унесли в царские сокровищницы как семейную реликвию.

– Так, - объявил царь Горох. - Свадьбу сыграем через три дня. А наследником престола станет тот, чья невеста мне больше приглянется.

Пригорюнился Иван, и только лягушка жалобно квакнула ему, мол, не расстраивайся, прорвемся.

– Значится так, - расхаживая по тронному залу, декламировал Горох.

Бояре стояли у входа и покорно кивали, а три сына и их невесты внимали каждому слову государя:

– До завтра зазнобушки ваши, дети мои, должны сшить мне рубашки, но не простые, а волшебные.

– Слушаемся, батенька, поклонились сыновья, покидая покои.

Феофан и Тимофей вели своих ненаглядных под руки и изредка оборачивались на вмиг опечалившегося Ивана, чтоб посмеяться над его незавидным положением. 'Ладно, - подумал царевич, - если эти ребята подсунули мне свою жабу, то пусть теперь и выкручиваются!' Он смело вышел через черный ход и направился к постоялому двору.

– Три испытания задумал батюшка, - жаловался царевич.

Психуя, он нарезал круги по тесной комнате.

– А где Анхесенпаамон? - не унимался шамахан.

– Аню вашу я во дворце оставил, рубаха мне нужна, волшебная, понимаете? К утру! И жаба ваша мне ее не сошьет.

Он готов был рвать на себе волосы. Милли, затаив дыхание, сидела в углу и слушала о странных проблемах, свалившихся на голову взрослому парню.

– А знаете, - предложила девочка, - есть такая рубашка волшебная, 'made in China' называется. У нее рукава на молнии отстегиваются. Такого чуда царь тут явно не видел.

– Да уж, - фыркнул Иван Дурак, - куда ему до китайской барахолки. Но я шить не умею.

– Я тоже, - добавил Тутанхамон. - Поэтому… Милли, давай, покажи, что ты умеешь лучше всякой местной белошвейки мастерить!

Девочка вытаращила глаза и открыла рот. Она попыталась отвязаться от миссии, говорила, что она только мишку по выкройкам в начальной школе шила, и что по труду у нее твердая тройка, что шить в ее время уметь не надо. А то как же, все можно купить в магазине.

– Тебе сказали сшить? - вопил Тутанхамон. - Значит, сшей! Научишься заодно. И чтобы рукава отстегивались на молниях.

– А давайте Ванину рубашку снимем и царю отдадим, - хитрила девочка, - или халат этого… Тут-нах-амона.

– Это не обсуждается, - если экс-фараон решил показать свою власть над девочкой, то он не шел ни на какие уступки. - Царевич, берите нашу белошвейку, купите ткани в городе и дерзайте, у вас получится. Если оплошает - можно смело скармливать крокодилам! Да, и доктора мне вызовите.

Милли попыталась убежать и запереться в своей комнате, но против трех парней, уже решивших за нее все, она не смогла сделать ничего.

Распсиховавшегося царского сына же пришлось отпаивать валерьяной. Благо, хозяйка постоялого двора запаслась небольшим бутыльком.

Успокоившись, Иван-царевич покинул гостиницу с девочкой под мышкой.

Он прошел несколько улиц, пока не достиг шикарной избы купца Андрея. Это его дочь собиралась выйти замуж за Тимофея. Фёкла сидела перед домом и разворачивала один рулон ткани за другим. Она щупала их тонкими пальцами и пыталась выбрать тот, который царю мог понравиться больше всего.

– О, здравствуйте, - поклонился Иван, поставив девочку на землю, - не мог бы почтенный Андрей продать мне пять метров лучшей ткани.

– Фи, - отозвалась Фёкла, - та твою жабу, царевич, только материю переводить.

Отец, когда вышел из дома, тут же столкнулся с дочерью, которая напела ему что-то, вестимо, про гостя, и купец, недолго думая, отмотал царскому сыну пять метров мешковины. А потом царевич вспомнил про утюг, чтоб отгладить изделие, и купец вытащил то, чего Милли не ожидала увидеть даже в страшном сне. Утюги в тридесятом царстве вовсе не походили на 'Филипсы' или 'Бинатоны' - квадратные черные коробы с деревянными ручками. Девочка попыталась поднять поставленную перед ней бытовую технику, но чуть сама не свалилась. Пришлось царскому сыну волочь тяжелый предмет до постоялого двора самому. Он в тайне надеялся, что авантюристы, сплавившие ему лягушку, хотя бы выгладить свое изделие смогут.

– В проигрышных условиях начинаем, - констатировал Иван Дурак, когда царевич и Милли разложили перед ним и Тутанхамоном свою покупку. - А если они к нам со злом, то мы в долгу не останемся!

Девочка тут же попросила у последнего кинжал и принялась кромсать ткань вдоль и поперек, не удосужившись узнать даже размера заказчика.