Потом была та авария, и Джесс звонила, выражала сочувствие - как и полагается в таких случаях. Было приятно, что она меня помнит.

А потом, когда жизнь более или менее вернулась на накатанную колею, я оказалась семнадцатилетней безработной балериной, никому не известной и никому не нужной. Да и мое подавленное состояние сказалось на качестве танца - и приходилось выслушивать отказ за отказом…

- Неужели совсем никаких предложений? - удивилась баронесса Стенли, когда я в очередной раз плакалась ей на жизнь - очередной просмотр не принес результатов.

- Никаких. Даже в кордебалет… - в США, как и в любой другой стране, много талантливых девушек; кому-то удается, кому-то нет. Джессике, к примеру, удалось - в тот момент она уже стала примой небольшого театра в Бирмингеме.

- Кордебалет - это скучно, - сморщила нос подруга. - Есть вариант поинтересней - найти себе титулованного хореографа, который может вывести тебя на престижный конкурс, и позаниматься с ним…

- Один минус, Ваша милость - я таких не знаю.

- Во-первых, я Миледи.* А во-вторых, я знаю такого человека. Знакомые порекомендовали отцу одного бывшего танцора, который после травмы решил преподавать; единственный минус - живет маэстро в Лондоне… ммм, как же его звали… - она прикусила губу и уставилась в потолок, словно очень старательно вспоминая. - Кажется… да, точно, Эдвард. Эдвард Каллен.

- Ты шутишь?! - моя любовь к балету началась с того дня, когда в Сиэтле гастролировала труппа Ковент-Гардена - и меня, пятилетнюю девочку, бабушка впервые привела в театр. Тогда я еще не знала, что это великий балет “Лебединое озеро” в исполнении труппы одного из известнейших театров мира - я просто знала, что вижу нечто сказочно-прекрасное.

Программку с того представления я сохранила - и любовалась на нее так часто, что вскоре выучила наизусть. В тот самый день Зигфрида играл Эдвард Каллен.

- Не-а. Можешь проверить мои слова, если хочешь, - твоя мечта действительно сейчас преподает.

Я восприняла это как знак свыше. Не просто так именно он вышел на сцену в тот волшебный вечер; не просто так Джесс, моя подруга и в то же время дочь пэра, занималась именно у него. Может, судьба хочет, чтобы мы пересеклись? Может, если мне и удастся добиться чего-то в балете - то с помощью Каллена?

Потом были долгие семейные советы, взвешивание “за” и “против”. Но в итоге я оказалась в Лондоне.

Джесс приехала повидаться с нами, как только смогла, - и в тот день я поняла с необычайной ясностью, что моей подруги Джессики Стенли давно нет - а может, никогда и не было. Есть баронесса Джессика Стенли - человек, которого я совсем не знаю.

Изящная фигура, безукоризненно сидящее модное платье, пышные волосы и сияющая улыбка - все как будто осталось прежним и одновременно изменилось до неузнаваемости. Каждый жест исполнен чувства собственного достоинства, во взгляде - спокойная уверенность в себе, внимание и уважение к собеседнику. И, кажется, она чувствовала себя лучше, чем раньше, когда без перерыва щебетала о каких-то пустяках.

Красавица из предместья Бирмингема была ничем не хуже, а может, и лучше милой девочки из Сиэтла. Но я, глядя на нее, еле сдерживала слезы.

Ее телефон до сих пор в моей записной книжке, но и… все. Она звонила пару раз, но разговор не клеился… в общем, я дала понять, что ей не стоит тратить на меня время.

А сейчас я думаю, что зря оттолкнула Джесс. Вокруг меня пустота и люди, которых я не знаю вовсе, хоть и работаю с ними.

Еще у меня есть телефон бывшего хореографа… проблема в том, что он хорошо знает Дориана - и, вздумай я заглянуть на чай, непременно осведомится, где же мой жених. Придется врать, изворачиваться… не хочу. Я сыта по горло лицедейством, окружающим меня на работе.

Можно сходить к моей квартирной хозяйке, мисс Брендон, смертельно уставшей от жизни матери-одиночке. У нее есть дочь Элис, уже несколько раз менявшая документы: в свои двадцать пять с виду она с трудом тянет на пятнадцать. Не работает, живет в гражданском браке с мужчиной много старше - во всяком случае, так говорит мать; я этого мужчину не видела.

Самое страшное, что в юном незрелом теле живет разум взрослой женщины. И разум этот затуманен беспросветным отчаянием - кто бы не взвыл от такой жизни.

По субботам она приходит, чтобы помочь матери с уборкой; потом они сидят, подолгу пьют чай и беседуют о жизни. Сегодня как раз суббота. Черт, в гости не напросишься.

Мне больно видеть Элис - она изумительно красива, она могла бы стать прекрасной молодой женщиной, матерью чудесных малышей, могла бы быть счастливой, а вместо этого…

Элис Брендон ненавидит фотографироваться. Ненавидит свое отражение - к ее приходу мать завешивает зеркала в квартире тряпками. Никогда не выходит из дома днем - только ранним утром или поздно вечером.

Вообще-то, она неплохая, но я сейчас не готова смотреть на чужое горе. Мое бы кто разделил…

Я еще умудряюсь занять первую половину дня домашними хлопотами, заставляю себя что-то делать… Заставляю себя читать, хотя мозг воспринимает отдельные слова, не в силах сложить их в текст. В конце концов не выдерживаю и ухожу гулять. Без цели брожу по улицам… просто так. Потому что хочется куда-то идти. И я иду, иду, куда глаза глядят, иду, пока ноги не начинают гореть адским пламенем.

Как ни странно, это помогает. Во всяком случае, до смерти устав бродить, я засыпаю, как убитая - просто нет сил думать о чем-либо.

Комментарий к Глава 22. Одиночество.

*Полное название книги - “48 законов власти”.

**”Ваша милость” - обращение к герцогам и герцогиням; к низшим титулам обращаются “Милорд/Миледи”.

______________________

Те, кто считает, что такие финты ушами, как у Беллы с работой, в реальной жизни невозможны… поверьте, автор устраивалась на работу примерно так же, манером “из Москвы в Сочи через Архангельск”. ))

========== Глава 23. Чай с бергамотом. ==========

Чтобы выходные казались не такими пустыми и скучными, я изменила график похода за продуктами - хожу в супермаркет в каждый свободный день, но беру только по чуть-чуть чего-нибудь. Так, чтобы к следующему выходному что-то обязательно закончилось.

Я мало ем - нужно следить за фигурой, - но Дориан метет так, что непонятно, как в нем вся эта еда умещается. Всегда так ел, даже в балетные времена, умудряясь не набирать ни килограмма. Когда жили впроголодь - сдерживался, конечно, иначе и нельзя было; как только появились деньги, с удовольствием отпустил себя на волю. Соответственно, и провиантом мы начали запасаться основательно. Каждую неделю я притаскивала домой огромные сумки, набитые всякой снедью, и ровно через семь дней в холодильнике начинали вешаться мыши.

Интересно… там, где он сейчас, его хотя бы не морят голодом?

Надеюсь…

Теперь я одна, и так много еды мне не нужно, но сперва по привычке таскала домой полные сумки. Потом поняла, что все равно слишком много приходится выбрасывать… Всегда думала, что люблю готовить. Оказалось - ничего подобного.

Вдруг поняла, что никогда не готовила только для себя. Научилась стряпать очень рано, а годам к тринадцати полностью заменила Рене на кухне. Родители, одноклассники (от фирменных пирогов Беллы Свон никто не отказывался), потом Дориан… Так здорово было собирать на стол для кого-то.

А себе одной - да боже мой, зачем тратить время и силы… Я про себя знаю, что неплохая кулинарка, руки не золотые, как у Гарпии, но точно из плеч; а никто другой этому все равно не сможет обрадоваться.

Ужасно постоянно вспоминать, что не стоит доставать с полки большую кастрюлю - одна и маленькую за неделю не съем. Не нужно жарить мясо - лучше сварить, не так опасно для талии; мужчины, который бы ел и нахваливал, в доме все равно нет, и особенно остро это чувствуется именно на кухне.

Не хочу, черт побери.

Сегодня я иду в магазин за пачкой чая с бергамотом.