«Митрич! Речь скажи!».

Да что там много говорить. «Вздрогнем!».

«Было Митрич! Было!»

«Тогда?! Чтоб хотелось и моглось!»

«Было Митрич! Тоже было!»

«Так, за здоровье не грех и по второй выпить!»

«Здоровья! Совет да любовь! Ура!»

И вот уж кто-то затянул – «Горько!». Да только зашикали на беднягу с разных сторон: «Цыц! Не время ещё! Чай, не свадьба, а смотрины!»

«А когда время?»

«Да вот после пятой…бутыли! Глядишь – и время подойдет!»

Николай – страдал. Выпить то нельзя. За рулем как никак. Он и так повернется, и эдак. Салат не вкусный, соленые грибы – горчат. Терпел, терпел, а потом точно прорвало.

– Нет! Так жить нельзя! Завтра поедем! Баста!

И понеслась печаль по кочкам. Да так растрясло ее, что и следа не осталось. Долго ли умеючи!? Всех догнал в одно мгновение, а женскую половину компании так и перегнал почти всю.

И пошли рекой разговоры. Все больше про страду, да про сенокос. Но и про завод, про Монголию. Эх! Хорошо! Хорошо пошло! Про политику пошептались. Что в мире деется! Вон генеральные секи мрут как мухи. Митрич – он мужик с головой! С таким и выпить и покалякать приятно.

– В хорошую семью тебя отдаем Анька! В хорошие руки!… Я сказал! Баста! Береги её брат! – покатилась предательски скупая мужская слеза по щеке.

– Да все будет в порядке! Вот только председатель жулик. Колхозным тесом личный сарай покрыл…

– Знаем! Знаем!

– А мы ему сейчас морду набьем!

– Ой, разошлись! Завтра! Завтра морды будете бить!

– Кто ж по трезвому морды бьёт?! Не по-людски это. Не по-русски

– Сегодня грех! Праздник!

– Ах, вона как?! Ну, хорошо! Тогда завтра.

– Ой! Как же хорошо то!

Жалко только что все хорошее рано или поздно кончается.

– Как? Да только ж сели? Ой! А, правда! На улице вечереет.

Объятия, сопливые поцелуи, слезные признания в любви. И тут в голове у Николая точно прострелило.

– Машина – на месте. Катя! Катя! А где Саша? Где дочка наша?

И, правда. А где Саша?

– Да тут была. Во дворе!

– Давно ты её видела?

– А… и не помню.

– Дура! Сука! За ребенком смотреть надо!

– А сам то! Сам! Козёл! Зенки залил свои бычьи….

– Дура! Дети! Мишка ты не видел Сашу?

– Не…

– Дай свой велосипед. Давай скорее болван! – Николай разбушевался.

– Так он же детский.

– Давай сюда!

Народ заволновался. Николай вскочил на Мишкин «школьник» и точно волк из мультфильма «Ну погоди!» расставив в стороны длинные коленки, комично вращая педальки, рванулся сначала в одну сторону, вдоль по улице, потом в другую. Сестры во главе с женихом побежали к деревенскому озеру. Жених все порывался «заскочить» домой за ластами, чем довел Катю до истерики.

– Да куда она из деревни денется? Здесь – ни то, что у Вас в городе! Здесь все свои. Люди хорошие. Ребенка не обидят. Если только заезжий кто?! – успокаивала испуганную невестку свекровь.

– Я ей задам, – в гневе металась Катя. – Только путь домой вернется! Я её так отлуплю!

Вернулся Николай, таща на плече сломанный велик. Безрезультатно. Вернулись сестры. Нет успеха. Не сдавалась только ребятня во главе с обиженным Мишкой. Темнело. Родственники собрались у крыльца, чтобы обсудить диспозицию. Николай был зол и напуган. Катя вся в слезах. Да тут ещё Митрич подлил масла в огонь:

– А собаки то, тоже нет! Может она девочку…того! Съела!? У вас собачка сурьёзная. Могла ведь ребенка того…этого… сожрать.

Обезумевший Николай кинулся к будке. Разыскивать останки. Впопыхах перевернул её прямо на себя и принялся трясти. Оттуда на него ворохом посыпался всякий мусор: солома, палочки, косточки. Человеческих останков не было.

– Едрить твою мать! С потрохами сожрал! – Закудахтал Митрич

– Ой!

– Да вон же она!

– Где!? Где?!

– Где!?

Калитка скрипнула и в образовавшуюся щель просунулась лохматая морда. Пес осмотрел присутствующих лукавым взглядом и радостно поприветствовал звонким:

– Гав

Родственники замерли. Рексик постояв мгновение в нерешительности, двинулся навстречу честной компании, звеня, точно узник на галерах, «якорной» цепью. Словно буксир он втащил вслед за собой довольную, улыбающуюся Сашку. Сашка была жива и здорова, и даже ни отъедена, ни с одного бока. Правда, платье её выглядело совсем не так презентабельно как утром. Бурые пятна грязи прилипли к нему тут и там. Кружева на рукаве порваны. Ленты расплелись, беспорядочно болтались и путались обрывками боевого вымпела. На руке у локтя синяк. Новые сандалии измазаны толи ряской толи болотной тиной.

– Доченька… – охнула Катя

– Мамочка мы тут с Рэксиком погуляли немножко ….

– Доченька! Миленькая моя. Нашлась! – Бросилась обнимать удивленную Сашку Катя.

– Мамочка я и не терялась. Рэксик так скучал…. Плакал. Мамочка давай возьмем его к себе. Ему тут плохо. Он мне сам сказал….

– Платьице вот порвала – причитала мать.

– Это мы с ним за кошкой по кустам гонялись. Он сильный такой, а я его все равно за цепь удержала. Чтобы не убежал и не потерялся.

– Ребенка покормить нужно, – хмуро, но миролюбиво посоветовал жене Николай. Подошел к Сашке и стал аккуратно отчищать грязь с ее платья

– А чего ж только ребенка то? – удивилась бабушка, – А ну-ка гости дорогие! Прошу всех за стол.

– Мама, а у нас, по-моему, ничего не осталось… – испуганно зашептала тетя Аня, делая характерный, понятный каждому русскому человеку щелчок пальцами по горлу.

– Щас сбегаем! услужливо предложил Митрич. – Так сказать за счастливое избавление ребенка из лапов злодея. У! Лохматая кобелина! Гляди как зенками зыркает.

– Осталось! Осталось! Гости дорогие! Прошу к столу!

Бугра – вспучило. Слава богу, не физически, а только морально. Бугор захотел в партию.

– Андрюха! Ты комсорг группы? Комсорг! Реши, пожалуйста, этот вопрос, – заискивающе потрепал он друга по плечу.

Кому другому, Андрей без стеснения ответил бы: «Да пошел ты…!». Бугру нельзя. Он партию – заслужил. Так «гнуться» как Юрик не мог никто. Хотя, в сущности, Юрик парень не плохой. Свойский. Несмотря на то, что староста группы.

Дело свое Юрик знал туго. Крестики в журнал посещения занятий ставил исправно. Мало того, ставил их умно, не допуская излишней жалости, но в тоже время, никогда не переводя ситуацию в категорию перерасхода.

«Кого сегодня нет? Вити Новика? У Вити много пропусков в этом семестре! Пожалуй, поставим ему плюсик. А вот Гординой – минус».

«Юрик! Ты что?! Вон же она сидит! Отличница наша хренова! С синим носом».

«Вижу! Ничего! Пусть пострадает во благо обществу!»

Может именно поэтому, не смотря на всю «гнутость» бугровской натуры, студенты старосту группы уважали. Юрик был толстым, добрым и каким-то до безобразия домашним.

– Пора Андрюха! Пора! Чувствую, созрел я для партии.

– Хорошо! Ты, в какую желаешь? В «КП»? Или в «СС»?

– В обе! Ых!Ых! – захрюкал от удовольствия Бугор.

– Чего ржете? – заинтересовался скучающий Сашка Черкасов.

– Да вот! «Наитолстейшего» пучит. В партию потянуло.

– А! Всё шутите?!

– Ага.

Только Бугра всколыхнуло всерьез. Как этот так?! Раз весь советский народ строит светлое будущее, он должен проникнуть в это самое будущее в первых рядах. Пристал к Андрею как банный лист: «Узнай да узнай!». Пиявка.

Пришлось идти разыскивать секретаря институтского комитета комсомола Глаголева. Если честно, Андрей в последнее время посещал располагавшееся на первом этаже главного корпуса помещение комитета комсомола с радостью и трепетом. И связанно это было отнюдь не с общественной нагрузкой возложенной на него. Тоже мне интересное занятие – собирать членские взносы каждый месяц. Нет! У Андрея там был амурный интерес. И звался он прекрасным именем Инна. Член комитета комсомола Инна училась на выпускном курсе, была стройна, черноволоса и прекрасна как богиня. Её алые губки, её бархатный голос, высокая грудь…. А бедра!? Обтянутые синими джинсами бедра….