Завоевание не избавило Испанию от страха перед исламом. Не сделало этого и испанское вторжение в Северную Африку, которое началось с захвата Мелильи в 1492 году, опередившего нападение на город турок. В начале XVI века турки завоевали Сирию и Египет и распространили свою власть почти на все побережье Северной Африки. Огромная мощь Османской империи тогда могла быть призвана на защиту мусульманских правителей на побережье и, возможно, даже на помощь недовольным восставшим маврам в Испании. На тот момент эта мощь была слишком велика, чтобы бросать ей вызов только силами испанских королевств. Тем временем энтузиазм и амбиции, подогретые войной с Гранадой, не угасали, лишь частично удовлетворенные победой. Выход для этой сдерживаемой воинственной энергии был предложен лишь год спустя после падения Гранады в донесении Колумба об островах в Западной Атлантике и его настойчивом утверждении, что эти острова можно будет использовать как стартовую площадку на пути в Китай. Через поколение чувства, которые сплотили испанцев против Гранады, превратились в оголтелый методичный империализм, который в поисках новых объектов для завоевания увидел свой шанс за океаном. Пока португальцы в своем стремлении создать империю искали в Западной Африке, помимо других целей, «черный ход» для нападения на арабов и турок, испанские имперские амбиции благодаря своевременному открытию устремились в новый мир.

Завоевание большей части Андалусии в XIII веке открыло для Кастилии новые окна в мир. К Бильбао и более мелким гаваням Галисии и Бискайского залива, через которые кастильскую шерсть, доставленную караванами мулов из Бургоса, отправляли во Фландрию, завоевание добавило порты Мурсии и Валенсии с их доступом к итальянским запасам зерна и, что важнее всего, огромную гавань Севильи с ее оживленными верфями и процветающей торговлей с Северной Африкой. Фердинанд III нанимал галисийские корабли для блокады Севильи во время своего последнего нападения на нее, а когда город оказался в его руках, он сделал все, что было в его власти, чтобы восстановить и поддержать ее верфи. Кастилия стала влиятельной морской державой, имевшей флот, но не морской изначально. Кастильские идальго не сразу полюбили море. Севильская гавань считалась военным объектом – морской базой в грядущей борьбе за контроль над Гибралтарским проливом и безопасное сообщение между атлантическим и средиземноморским побережьями Кастилии. Офицеры и солдаты, участвовавшие в этих морских операциях, были вначале в основном итальянскими наемниками, и на протяжении многих лет традиционная морская торговля Севильи также оставалась в руках или пизанцев, или генуэзцев. Однако постоянная миграция моряков из Страны Басков и Галисии в Севилью и ее вспомогательные порты в XIV–XV веках привела к появлению здесь новых профессий. В Западной Андалусии возникло испанское морское сообщество. Моряки-иммигранты из Севильи, Кадиса, а также Палоса и Уэльвы близ устья Рио-Тинто искали выход для своей предприимчивости в Северной Европе, Португалии, Африке и на островах Атлантики.

Во многих этих морских предприятиях португальцы уже указали путь. У Португалии были обширное океанское побережье, население, значительная часть которого занималась рыболовством и мореходством, и влиятельный класс торговцев, почти полностью освобожденный от феодального вмешательства. Португальские рыбаки были первыми европейцами, которые начали эксплуатировать места рыбного промысла Мавритании. Португальские грузоотправители очень хотели и могли выйти за пределы атлантической торговли вином, рыбой и солью и заняться более широко распространенным и доходным промыслом – работорговлей, торговлей золотом и специями. В Западной Африке они нашли первые два из указанных товаров и даже заменители третьего – перец птичий и перец бенинский. На момент начала Войны за кастильское наследство они уже начали бурно развивающуюся торговлю с Гвинейским заливом. Порты Палос, Уэльва и другие в устье Рио-Пинто расположены очень близко к Португалии, и в те времена национальность моряков зачастую было трудно точно установить. Андалусийские моряки участвовали в португальских экспедициях, а андалусийские шкиперы следовали за португальскими вдоль побережья. Естественно, присутствие этих иностранных браконьеров вызывало негодование португальских монополистов, и это негодование подогревалось возможностью того, что острова, расположенные в близкой досягаемости от берега континента, могли быть использованы в качестве баз для контрабанды. Из четырех основных групп островов, находящихся в средних широтах Восточной Атлантики, на три – Мадейру, Азорские острова и острова Зеленого Мыса – португальцы заявили свои права и частично колонизировали их в течение XV века. Все три группы островов оказались ценными не только как порты для захода кораблей, но и как источники ходкой субтропической продукции. На четвертую группу островов – Канарских, – которая также была самой большой и располагалась ближе всех других островов к африканскому побережью, заявила свои права Кастилия как на дар папы римского в 1344 году. В отличие от других островных групп Канарские острова – или некоторые из них – были населены первобытными, но многочисленными и воинственными гуанчами[8]. Заселение европейцами этих островов оказалось длительным и тяжелым делом, закончившимся через много лет после открытия Америки и начала торговли с Вест-Индией. В начале XV века различные искатели приключений, главным образом норманны, создали поселения на островах Лансароте, Иерро и Фуэртевентура и выражали свое почтение королю Кастилии. Эти поселения добились процветания, производя сахар, вино и пшеницу; а андалусские торговцы нашли еще один способ получения прибыли – они собирали морские раковины на островах и отправляли на берега Гвинеи, где использовали их в качестве монет. Португальцы не только пытались прогнать или захватить этих контрабандистов на берегу, но и нейтрализовать кастильские базы на Канарских островах, создав конкурирующие поселения на незаселенных островах этого архипелага.

Жестокие беспорядочные морские сражения, которые последовали за этим, были поглощены в 1475 году Войной за кастильское наследство между Португалией и Кастилией. И хотя Португалия понесла поражение от сухопутных войск Изабеллы, она добилась значительных успехов на море. По Алкасовашскому договору 1479 года, который положил конец войне, – это был первый европейский договор о заморских владениях – испанцы обещали уважать португальскую монополию на торговлю в Западной Африке и поселения на Мадейре, островах Зеленого Мыса и Азорских островах, а португальцы оставили свои притязания на Канарские острова.

Испанцы обосновались на острове Гран-Канария во время войны, а после заключения мира продолжили завоевание острова. В 1490 году они начали заселять остров Пальма, а в 1493 году – остров Тенерифе. Скромные портовые города выросли на главных островах, каждый со своим небольшим флотом рыболовных и торговых каравелл. Когда были усмирены гуанчи, их вместе с занимаемой ими землей поделили, как мавританских крестьян в Андалусии, между феодальными владениями высокопоставленных поселенцев. На Канарских островах испанцы впервые стали учениками в искусстве создания колониальной империи и приобрели первый опыт обращения в христианство и эксплуатации представителей порабощенного первобытного народа гуанчей. Канарские острова расположены вблизи северного края зоны влияния северо-восточного пассата – удобного ветра для выхода в океан. В последующие годы последним исчезающим из поля зрения видом Европы для многих испанских искателей приключений был высящийся конус острова Тенерифе (вулканы Тейде, 3715 м).

Карта 2. Схема ветров в Атлантике (лето)