— Но теперь они считают, что за три года я потеряла класс?
— Да, примерно так.
— Значит, поэтому они выступают так смело, что подняли шум и треск на всю округу?
— Дучесс, единственное, что вы сейчас можете сделать, — забыть, что этот городок вообще существует на белом свете. Уходите из Хвилер-Сити и живите как можно дальше от него. Здесь их слишком много!
— Уходить, жить вдалеке? — пробормотала вчерашняя каторжница. — А когда я уйду, все кругом будут обрадованно говорить, что я — всего-навсего жалкая трусиха?
— Убраться подальше от вооружённой толпы — это не трусость, Дучесс!
Дучесс выпрямилась во весь рост. Рядом с шерифом она казалась просто великаншей..
— Шериф, что-то мне не очень хочется драпать отсюда, — вымолвила она.
Тома Аньена испуганно проглотила слюну и умолкла. Чтобы как-то скрыть волнение, она взяла коробочку с рыболовными крючками и принялась перебирать их. И тут вчерашняя каторжница взяла из её рук эту коробочку, пересекла комнату и вонзила крючки жалами в верхнюю часть рамы распахнутого настежь окна. Потом спокойно вернулась к противоположной стене, мягко переступая, заняла наиболее удалённую от окна точку.
Шериф удивлённо и озабоченно поглядывала на неё, иногда переводя взгляд на раскрытое окно с подвешенными крючками. Их хорошо отшлифованные хвостики время от времени вспыхивали золотом в слабом свете керосиновой лампы. Устраиваясь у стенки, Дучесс монотонно роняла слово за словом:
— Я не уйду из города, шериф. Я вернулась в Хвилер-Сити с абсолютно мирными намерениями и не собираюсь бежать отсюда. Нет, мэм, я не побегу из города, и пусть они делают что хотят. Причина в том, шериф, — и вас, полагаю, это может несколько удивить, — что мои показания на процессе, над которыми издевалась судья вместе с прокуроршей, присяжными и зрителями, абсолютно правдивы. Я не стреляла в Барбару Спрингер. Да, мы немножко поругались. Да, мы готовы были взяться за оружие. Но до настоящей стычки дело не дошло. Дело было в том, что Барбаре не совсем нравилось, как я с ней общаюсь. И в тот момент, когда мы с ней довольно громко беседовали о взаимных претензиях, кто-то выстрелил в окно и свалил Барбару. Эта подлая свинья знала, что нашу беседу слышали многие и что меня точно посадят на скамью подсудимых. Я сама подняла Барбару и оказала ей первую помощь. Помните, она обвинила меня в покушении на убийство только на следующий день? Я уверена, что той ночью кто-то навестил Барбару, купил её или просто уговорил свалить всю вину на меня. А может, и сама Барбара решила, что у неё будет больше шансов окрутить Линду, если я сяду за решётку…
Не завершив фразу, она резко повернулась на пятках. Тяжёлый кольт, казалось, сам прыгнул ей в ладонь. Шериф совершила бессмысленную попытку ухватиться за свой револьвер, и пальцы её ещё старались выудить оружие из кобуры, когда уже отгремели один за другим шесть выстрелов — будто опытный машинист шесть раз ударил по клавишам «ундервуда». Но не шериф была мишенью Дучесс.
Смолкший грохот выстрелов сменил дикий вопль мужа шерифы, впавшего в панику на собственной кухне.
— Я остаюсь в Хвилер-Сити, — продолжила разговор вчерашняя каторжница. — Я никуда не уйду. Если кто-то из ребят, приехавших сюда ради меня, будет совершенно твёрдо уверен в том, что хочет меня видеть, передайте: нынешней ночью я намерена как следует выспаться, а завтра вечером приду на большой бал в «Уорнерс Спрингс». И если у них не пропадёт желание свидеться со мной, то они смогут найти меня там. Эти шесть крючков передайте, пожалуйста, тем, кто больше всех захочет повидаться со мной.
Закончив речь, Дучесс шагнула к окну. В этот момент двери распахнулись, и в комнату влетел муж шерифы .
========== 4. Заклеймённа как преступница ==========
Шериф, естественно, была сама не в состоянии предпринять какие бы то ни было действия, и потому ей не оставалось ничего иного, как постараться успокоить мужа и объяснить, что лично с ней решительно ничего страшного не произошло, огнестрельных ран и иных телесных повреждений она не получила, и вообще всё идёт своим чередом. Как только муж удалился, явились любопытные соседи, привлечённые, конечно же, звуками револьверной пальбы.
Шериф разъяснила им суть происшедших событий и подошла к окну. В верхней части рамы она обнаружила шесть верхних половинок крючков, глубоко воткнутых жалами в дерево. Нижние части крючков были начисто срезаны пулями; петельки крючков, к которым привязывается леска, были унесены ураганным огнём куда-то на улицу. И только при последнем, шестом выстреле рука Дучесс, видимо, дрогнула, и пуля слегка поцарапала раму — на древесине, приглядевшись, можно было заметить свежайший след.
Шериф не стала вытаскивать крючки.
Напротив, она пригласила в дом своих друзей, чтобы они как следует рассмотрели окно. Она лично светила им специально зажжённой большой керосиновой лампой.
— И все шесть выстрелов она сделала при свете одной только лампочки, — спокойно разъясняла она. — И при этом три года не касалась револьвера. И все шесть выстрелов в одно мгновение, — наилучший стрелок не успел бы вытащить револьвер из кобуры, не говоря уж о том, чтобы открыть огонь. Да, друзья мои, я вынуждена констатировать, что мастерство Дучесс сильно пострадало за три года тюрьмы: посмотрите сами — её шестая пуля зацепила раму!
Ирония шерифы была совершенно излишней.
Кучка её приятельниц постояла, помолчала, всё поняла и разошлась, поклявшись, что обо всём они расскажут своим знакомым, а те, в свою очередь, донесут истинную правду до своих знакомцев, и так далее. Сообщение шерифы распространялось по городу с огромной скоростью, и то и дело люди заглядывали к ней в кабинет, чтобы посмотреть на переполовиненные рыболовные крючки. Сама великая Бэлла-Гром в сердцах явилась посмотреть на это чудо. И, посмотрев, сама великая Бэлла-Гром промолчала и отправилась из шерифова дома восвояси. И другие молча приходили глянуть на эти крючки. Побывали тут и Медведица Чарли, и Мэри Мэтьюз, проделавшая такой путь из Спокана, чтобы наконец достать «своего» человека. Даже старая Минтер пришла, посмотрела, онемела и так и ушла с открытым ртом. Другие тоже приходили. Их будили, они вылезали из тёплых гостиничных постелей и спешили совершить паломничество в кабинет шерифы.
Только ближе к полуночи абсолютная тишина овладела домом шерифы. Зато все остальные дома в Хвилер-Сити были охвачены почти истерической болтовнёй. Возбуждённые разговоры не прекращались даже после того, как рачительные хозяева погасили все лампы в городе, и рассказы, пересказы и другие живописные изложения только что происшедшего невероятного события не утихали до самого рассвета.
***
Когда город окончательно пробудился от кратковременного забытья, по нему вновь разнеслись крайне интересные новости, вызвавшие, в свою очередь, повальный гомерический хохот. Так, например, ужасная старая Минтер выехала из Хвилер-Сити в неизвестном направлении. Мэри Мэтьюз, прибывшая из далёкого Спокана, ранним утром также находилась на пути домой. Медведицу Чарли нигде не могли разыскать, а Бэллу-Грома, похоже, внезапно обуяло необоримое желание вновь посмотреть па мутные воды Рио-Гранде.
Исчезли все герои! И на гипотетическом поле боя осталась только сразу приунывшая фигура Дучесс. Тёплое июльское утро, постепенно завершаясь, переходило в день, и она, засунув руки в карманы, слонялась без дела по улицам города. Видели, как она с присущей только ей врождённой вежливостью снимает шляпу, раскланиваясь со встречными дамами, как сдержанно приветствует кивком головы знакомых мужчин.
Интересно, откуда вообще у неё эта отменная изысканность в общении с людьми? Может быть, ей давала уроки какая-нибудь седовласая мексиканская леди, у которой кроме имени осталось в крови от испанских грандов ещё кое-что? А может, что-то досталось Дучесс и от её предков, о которых она и понятия не имела? Как бы там ни было, но ни в Хвилер-Сити, ни в ближайших окрестностях не найти было обладательницу манер, хотя бы отдалённо напоминающих Дучесс.
