Итак, мы с Диамандо продолжали идти вперед по знакомой с детства дороге. Позади меня трусил Рульф, вывалив язык и наступая мне на ноги. Утоптанная земляная тропа то и дело прерывалась глубокими лужами, которые приходилось огибать, продираясь сквозь густой ельник. В этом лесу не было гибридных деревьев, все укрывал сизый кудлатый мох, который ватными бородами свисал с деревьев, клубился под стволами, распространяя кругом грибной запах прелой сырости.

Путь наш обещал быть долгим. Мы шли часа три, прежде чем присели передохнуть на ржавый остов кровати, одиноко торчащий посреди поляны, окаймленной кудрями мха. Потом снова пошли.

Дорога петляла и ветвилась. Я шел за Диамандо, полагаясь на то, что он ходил этим путем чаще меня. Однако брат все же напутал с поворотом. Я понял это, когда дорога вынырнула из ельника и углубилась в заросли гибридных лопухов, из-за которых показались развалины древнего элеватора.

– Мы идем не туда, – предположил я.

– Срезаем, – отмахнулся брат.

Срезаем, так срезаем. Ладно. Элеватор мы миновали. Окружающая природа, тем временем, изменилась до неузнаваемости. Я всегда знал, что плутать в нашей местности чревато. Заблудившись в километре от поселка, можно оказаться в местах неизвестных и опасных. Такие у нас дороги. Куда приведут одному богу ведомо.

Постепенно вместо лопухов нас окружали сухие деревья без листьев и коры. Они походили на изломанные скелеты невиданных животных, и тихо поднимали в небо кривые ветви-руки, словно моля о пощаде бездушное радиоактивное солнце. Действительно, становилось жарко.

Через час стало ясно, что мы заблудились окончательно: пришли к какому-то болоту. Дорога, все время мелькавшая под ногами, таинственно исчезла в неизвестном направлении. Мои старые дырявые кроссовки промокли насквозь, но Диамандо продолжал уверенно идти вперед.

– Черт, – выругался он и наконец остановился. Вода доходила до щиколоток.

– Ну что, срезал? – спросил я с издевкой.

– Срезал. Что, ножки замочить боишься, папенькин сынок, – обозлившись тут же нагрубил брат, но в голосе его уже не было прежней уверенности.

Я промолчал. Вода внушала мне страх, как и любому другому нормальному человеку. Реки, озера, канавы и даже лужи следовало обходить стороной. Виной тому были рыбы, которых боялся каждый. Даже царь лесов – бронекабан, гибридный зверь со стальной броней и несокрушимым пуленепробиваемым черепом с большой опаской опускал свое металлическое рыло, чтобы попить воды на речном мелководье.

– Пошли назад, – предложил я, на мой взгляд, сейчас это стало бы наилучшим решением возникшей проблемы.

– Делать нечего что ли, кругами ходить, – не соглашался Диамандо, – впереди просвет. Там, наверняка, железная дорога. Выйдем к ней и по рельсам двинем до станции.

За деревьями и вправду просвечивало небо. Мы вышли на открытое пространство. То, что увидели, оказалось удивительным. Лес обрывался резко, словно на карте. Сразу за ним начиналось озеро без берегов: прибрежные деревья росли прямо в воде. Слева лес тянулся, насколько хватало глаз, справа было видно, как земля входит в воду длинной полукруглой косой с обрывистым песчаным склоном.

То, что мы увидели под склоном удивило нас еще больше, чем странный лес и огромное озеро, о столь близком расположении которого никто в Мусорной Сопке, похоже, и не предполагал. На косе из-под песчаной крути на нас смотрели морды железных зверей. Лев, медведь, орел, волк. Над их головами выступали металлические ветви огромного дерева, с которым они, похоже, составляли скульптурную группу.

– Что это за хрень? – спросил меня Диамандо с таким видом, будто я все это сюда поставил.

– Я не знаю, но это, видимо, что-то Древнее, – памятник меня озадачил, ни чего подобного в своих книгах я не встречал.

– Сам вижу, – огрызнулся брат, – где же проклятая дорога?

– Сейчас узнаем, – я скинул рюкзак и полез на растущее неподалеку дерево.

– Мм, – понимающе хмыкнул брат, и полез за мной.

Рульф внизу тоскливо вздохнул – не хотел оставаться один. Пес тревожился, поджимал хвост и тихонько скулил.

Мы влезли довольно высоко, огляделись – похоже, сюда еще никто не забредал, даже случайно. Огромное озеро, бескрайнее, тянулось до самого горизонта. Небо, невероятно синее для наших мест, отражалось в кристальной воде, слегка почерканной белыми штрихами ряби. Вокруг стояла тишина. Не скрипели деревья, не пели птицы и даже ветер не шумел в густых кронах.

Диамандо стукнул меня по ноге кулаком:

– Смотри! Что это?

Я проследил взглядом невидимую линию от кончика его пальца до воды.

– Это, – ответил со стопроцентной уверенностью, – зоопарк.

– А, по-моему, это какой-то кошмар! – не согласился с моим утверждением Диамандо, и, боюсь, в данный момент он был прав.

Там, куда мы направили свои взгляды, под водой, полузарытые в песок стояли клети. Некоторые из них совсем проржавели и почти развалились, некоторые были более или менее целы. Внутри них, обласканные водой и отполированные песком и течениями, белели кости животных. Гнутыми изгородями торчали ребра, сурово скалились черепа, буравя пустыми глазницами чистую небесную синь. В разверзнутые пасти набился песок, и вода шевелила растущие между зубов волокнистые зеленые водоросли, похожие на скальпы с длинными прядями волос.

– Пошли отсюда, – предложил я, Диамандо спорить не стал, ему это зрелище видимо тоже не очень понравилось. Мы спустились вниз, и Рульф радостно запрыгал вокруг.

– Пойдем назад, – предложил я.

– Нет, – отрезал Диамандо, – тут рядом.

У меня создавалось впечатление, что брату мало было одного зоопарка, так что он решил найти в этом неприятном месте, что-нибудь похлестче. Я хотел поделиться с ним своими выводами, но он уверенно зашагал прочь от озера, направляясь в сторону зарослей акации, растущих в стороне от тропы по которой мы сюда пришли. Я двинулся за ним. Рульф заскулил предупреждающе и потрусил следом.

Продравшись через кустарник, мы покалено провалились в липкую жижу. Я, отстав от Диамандо, окликнул брата, но он не услышал, продолжая пробираться прямо через грязь. Впереди, среди уныло торчащего облезлого кустарника виднелось что-то серое, то ли камень, то ли еще одна скульптура.

Мы подошли совсем близко – и там действительно оказалась статуя. Она была небольшой – в натуральную величину стояла лошадь с опущенной головой, у ее ног вниз лицом лежал человек, над которым склонилась собака, готовая защищать упавшего хозяина.

– Это еще что такое, – недовольно проворчал Диамандо, пиная печальную лошадиную морду, – сначала зоопарк, а теперь что, цирк что ли?

– Нет, не цирк, – объяснил я. – Это – Упавший в пути!

– Вот уж не надо, – поспорил Диамандо, – может я и не в курсе про дурацкий зоопарк, но про Упавшего в пути знаю прекрасно. Во всех городах стоят статуи, и они не такие.

– Конечно не такие, – фыркнул я, – Почитай историю! Сначала, прямо после Взрыва, людей было мало, и жили они на ограниченной территории далеко на западе отсюда. Жили раздробленными дикими королевствами, воюя друг с другом. Но один гордый и смелый король, объединил их, и не просто заставил жить в мире, а еще решил расширить земли поселений, построить новые большие города, вместо одиноких замков-государств. Он стал собирать разведывательные отряды и отправлять во все стороны света. Первопроходцы продирались сквозь непроходимые чащи, лезли в горы, плыли по морям. Их несли неутомимые кони, и чуткие псы отыскивали пути. К их седлам были приторочены мешки с драгоценными камнями, чтобы там, где погибал кто-то из них, соратники, идущие следом, воздвигали памятники, у основания которых оставляли клады, на которые те, кто приходил следом, строили в этом месте город, в память о погибших исследователях.

– Дони, – Диамандо взглянул на меня как учитель на школьника, говорящего, что ледяные медведи живут в пустыне, – и где ты видишь город?

– А ты головой своей пустой подумай, – не выдержал я, – если города нет, значит, этот памятник никто так и не нашел.