Иона слишком поздно узнала, куда улетел ее отец. Она прилетела, когда они, окружив его как шакалы, расстреливали прямой наводкой из пулеметов. Сфера еще держалась.

Женский гнев бывает беспощаден и безрассуден. Иона набросилась на них, как взбешенная кошка, у которой забрали котенка. На мгновение потеряла рассудок. Она рвала машины, швыряя их на десятки метров. С шипением в глотке набрасывалась на отряд осаждающих. Через минуту не осталось никого, кто мог бы самостоятельно подняться с земли и покинуть поле боя.

Обняла отца, не плакала. Прижала к себе окровавленное тело, умирающего наставника, встала и мгновенно скрылась за облаками. Правительство ее страны уже знало, что случилось, но потерять миротворца, не могло себе позволить, поэтому Ионе выдали координаты госпиталя. К ее прилету все были готовы к операции, хотя еще даже не знали, что делать.

Иона, также как и Морис, готовилась к мирной жизни, никогда не представляла себя в виде воина, в виде разрушителя. Но гнев стер все границы, она не смогла себя сдержать. Так больно было на душе, что слезы уже не текли. С черным сердцем она рухнула на авианосец, на тот, куда скрылись бомбардировщики. Их система защиты даже не успела включиться. А персонал, что был в тот момент на поле, вообще ничего не понял, только громкий хлопок и удар о стальное покрытие. Увидев ее, все стали разбегаться.

Футболка и шорты (в них она покинула заповедник) были в черных, уже засохших пятнах крови. Руки испачканы, а на лице остались следы слез. Он пошла к командной вышке, крича и требуя немедленной капитуляции, знала их язык и поэтому специально говорила на нем, чтобы там наверху, за бронированными стеклами, ее поняли. Иона остановилась в десяти метрах от стальной глыбы. Огромный плавающий город, задача которого только одна – уничтожение, смерть. А если уничтожить этого монстра, поступит она плохо или хорошо? Она не успела подумать над своей дилеммой. Что ей делать? Хотела только быть здесь и посмотреть в эти самодовольные лица. Ведь ни она ни ее отец, ни ученые ничего плохого им не сделали.

Со всех сторон стала выбегать морская пехота с автоматами и пулеметами. Муравьи в зеленой форме. Только Иона решила повторить свои требования, как раздался шквал выстрелов. Все засвистело и задребезжало. Она даже не думала создавать сферу, но благодаря тренировкам, сфера автоматически за сотые доли секунд образовывала непроницаемую броню.

Иона выпрямилась, вытянула правую руку, завела ее через шею за спину и вынула свой клинок, клинок рыцаря. Он слабо светился голубоватым оттенком. Пули с хлопками вонзались в сферу, расплющивались и падали на палубу. Она спокойно взяла клинок, прижала лезвие ко лбу и прошептала три слова – я тебя люблю. В следующую секунду клинок вспыхнул и выбросил в небо пятиметровый факел. Иона подпрыгнула и со всего размаху нанесла скользящий удар по стальной рубке корабля. Лезвие прошло сквозь обшивку, будто ее и не было. Потом резанула по рубке еще и еще раз, теперь факел клинка был огромен. Она могла практически стоя на месте резать все кругом. Атакующая ее морская пехота куда-то скрылась, Иона разбежалась и спрыгнула с корабля, но она не намерена была его покидать. Плазменный клинок легко вошел в борт и поплыл вниз к воде. Она летала то вверх то вниз, никто ей не мешал кромсать эту плавающую железяку.

Где-то там в утробе этого монстра что-то клокотало, рычало, надрывно ревело и выло. Вдруг он затрясся, Иона быстро отлетела, и в этот момент раздался взрыв. Из распотрошенного бока вырвалось пламя и, засвистев, полился алый дождь. Зверь был ранен, но не убит, и Иона снова бросилась в атаку. Уже с другого борта, вонзив как можно глубже клинок, вырезала кусок за куском. Она его линчевала. «У тебя нет права на существование», твердила она, продолжая хлестать факелом по его бортам. Как долго это делала, уже никто не знает. Изредка в нее стреляли, пытаясь отмахнутся как от осы, которая продолжала и продолжала жалить. Но повреждения были значительными, и уже через какое-то время все бросились бороться с последствиями ее атаки. Авианосец стал кренится на бок, самолеты заскользили и повалились за борт. Чуть позже корабль затонул.

Два миротворца. Только два миротворца и наделали столько шума, что весь мир загудел, и кто-то впервые назвал их богами. Да, у коалиции было много врагов, но они старались держать нейтралитет. Все изменила атака на институт и ответное уничтожение военного аэродрома и авианосца. Никто не знал, что делать.

Так все меняется. Меняется мир. С миротворцами стали считаться. Морис выжил. Многие увидели в их ордене новую возможность для человечества, надо что-то менять, перестать угрожать и пугать друг друга. Одна из тихоокеанских стран провела референдум и выделила несколько своих островов для миротворческого ордена, дав возможность тем самым создать, пусть маленькое, но свое государство. Коалиция замер.

Миротворцы быстро развивались. Свое государство назвали Ариадна. Решили не нарушать экологию островов, он был как сказка, как рай. Все на острове утопало в зелени. Самый большой остров в длину был чуть больше пятидесяти километров, а в ширину – тридцать. А пять прилегающих островов были в десятки раз меньше, но этого им было достаточно. Инженеры рассчитали возможность строительства в больших скальных горах подземного города Наи таким образом, чтобы не нарушить лесной массив, оставить все как есть. А на краю острова возвести город для туристов Мила. Архитекторы принялись за свою работу, а экономисты за свою.

Что касается экономики, Морис понимал, что ее не изменить, остается лишь принять, такой, какая она есть. Весь мир в одной цепочке. Хоть и понимал, что это неправильная система расчетов, утопическая, но приходилось считаться с реальностью. У миротворцев уже были свои заработанные деньги, пусть немного, но были. В соответствии с новой программой, все средства были переведены в жесткую систему валюты, они ее назвали «гонц». Эта валюта была обеспечена золотом, которое они получили взамен после продажи всех своих активов. Далее, согласно правилам, гонц ходил только внутри страны Ариадна. Все получали выплаты в этой валюте. Никаких банковских процентов, расчет с другими странами только в чистом золоте, это не очень удобно, но практично. Экономика и оборот Ариадны был ничтожен по сравнению с другими странами, поэтому цена на золото не поднялась.

Создавался новый мир.

Морис покинул орден миротворцев, ушел в себя. В Ариадне был свой совет из девяти посвященных, одним из его членов стала его жена Нани. Совет выполнял две функции: государственный орган по управлению страной и орган по управлению орденом миротворцев. Каждый член совета отвечал за конкретное направление: один за развитие островов, другой за космос, третий за безопасность как государства, так и всех заповедников, а их число выросло в разы. Кто-то отвечал за науку, кто-то за школу миротворцев. Каждый из них имел голос, но от своего голоса отказался Морис. После той войны он ушел в отшельники, не хотел никого видеть, ни детей, ни жены, никого, хотел разобраться в себе. Принцип Мориса «не убей» был нарушен, потерял равновесие. В какой-то момент он был в отчаянии и уже был готов отказаться от силы, которую сам в себе вырастил. Ради чего она нужно, если та приводит обратно к насилию. Считал, что сам мало чем отличается от тех же людей, которые убивают, что он такой же, и его душа ненамного чище. Просто он думал, что лучше их.

Морис ушел в тайгу, где нашел старый полуразвалившийся охотничий лабаз. Просто жил, по мере возможности ремонтировал его. Сделал маленький огород и посадил картошку, ходил рыбачить. Примерно в километре от его лабаза вниз по склону текла горная речка. Непривычно ловить рыбу в такой бурной воде, привык к спокойному течению, а тут шум и грохот. Но ничего страшного, получилось.

В одиночестве есть своя прелесть. Все твои мысли возвращаются к тебе обратно, и о чем бы ты не думал, так или иначе ты думаешь о себе. К осени появилось желание продолжить учение. Только он не знал, как именно. У него не было учителя, приходилось делать все на ощупь, спотыкаясь, а порой и ползком двигаться вперед.