Морис как стоял, так и оставался стоять на месте. Падали осколки. Он опять присел, собрал энергию в ладонь и как невидимый мяч бросил ее по прямой туда, где виднелась вторая машина. Через мгновение на воздух взлетела и она, за ней последовала третья, а после и четвертая. Солдаты в панике бросили оружие и как дети побежали подальше от военных действий. Никто не понял, что произошло. Морис уже приготовился к новому броску, но тут раздался пушечный выстрел. Танк выстрелил, а потом еще и еще. Они не знали куда стрелять, поскольку не видели врага, но усердно посыпали градом сухую землю.
Морис не остановился. Оружейные выстрелы только подтолкнули его к более активной атаке и уже через минуту в кюветах валялись остатки трех бронемашин. Первый танк, что заехал на мост, подпрыгнул как мячик, с лязгом большой машинки шлепнулся на бетонное покрытие и сразу затих. Дальше Морис не двинулся, а быстро отлетел на безопасное расстояние. Машины были остановлены у границы заповедника, на большее он и не рассчитывал, но это было только начало. Танки, что остановились на дороге, развернули свои стволы в пустоту и открыли беспорядочный огонь.
Зачем они это делают, Морис не понимал. Зачем они вообще решили ехать в другую страну через эти земли, зачем они вообще существуют, зачем? Ему было грустно смотреть, как снаряды вгрызаются в землю, подымая в небо пылевые столбы. Он осмотрелся. Слонов не видно. Заслышав рев машин, они давно ушли. «Ладно, пусть постреляют, успокоятся», подумал Морис, но он ошибся. Уже через час с авианосца взлетели самолеты и произвели бомбардировку института. Об этом он узнал только вечером, когда вернулся. Но возвращаться было некуда.
Коалиция посчитал, что им объявили войну. Но, по сути дела, это они объявили войну миротворцам. Морис мечтал нести мир. Он никогда не думал воевать, ведь он мирный воин. Ради своих зверей он был готов на многое, но воевать с целой военной машиной, один, против всех, это сумасшествие, это нереально, невозможно. А часто ли он себе говорил это слово, «невозможно»? Никогда. Все возможно, надо только захотеть и поверить. Он стоял и смотрел на развалины корпусов и тихо, плакал. Уцелевшие сотрудники тушили и помогали раненым. Что он мог сделать, ну что? Был гнев, злость, ненависть. Да, пожалуй, все это преобладало в нем сейчас, но дать силу эмоциям – значит признаться в поражении. Сейчас он не мог действовать, не имел права. Морис один мог дать отпор, остальные миротворцы были юными, неопытными. Да и какие они воины? Художники и математики, девчонки и мальчишки. Он не готовил их воевать, хотя они проходили обучения. Но это разве что для самообороны и для борьбы с браконьерами, но не с армией.
В тот день Морис эвакуировал всех сотрудников миротворческого корпуса. Всех учеников он перебросил в логово зверя. Здесь спокойней. Все же, это другая страна, одна из самых влиятельных и сильных на мировой карте. Он затребовал сообщить, кто нанес удар и откуда. Они не могли ему отказать, поскольку уже знали результат вторжения, дали точные данные авиабазы и местонахождение авианосца.
Нани еще давно предложила создать рыцарский орден миротворцев, но Морис отказался от слова рыцарь, оставив только – орден миротворцев. Но быть рыцарем всегда мечтал. Еще с детства ходил с палкой в руках, представляя, что это меч правосудия. И теперь у него на столе лежал его собственный меч. Он заказал мечи в комплекте из трех штук: для первых, кто взлетел в небо, для себя, для Ионы и Дул. Это были красивые мечи, не бутафорские, которые обычно вешают на стенку, а боевые. Прекрасная сталь, гибкие и твердые, рукоять с привязью, чтобы не потерять его во время боя. Это не обычный меч, а самый первый меч миротворца.
Еще несколько лет назад Морис экспериментировал с энергией других материалов. У дерева оказалась, как бы лучше сказать, сухая, но живая энергия. У стекла – пустая, у воды – всепоглощающая. Иное дело обстояло со сталью. Он смог добиться, чтобы она светилась как лампочка, и в то же время, сталь не плавилась. Как ни странно, метал не нагревался. Просто вокруг метала образовывалось что-то вроде оболочки, как у яйца скорлупа, и эта скорлупа светилась. Она не была прочной. Морис мог легко пройти пальцем сквозь нее. Но оказалось, что только он может проходить сквозь эту оболочку. Если он прикасался железкой, вокруг которой было данное свечение, любой, буквально любой предмет, не важно из чего был сделан, просто прорезался. Морис экспериментировал с бумагой, бетоном, сталью. Все резалось, как будто их и не было. Делал это медленно или быстро, совершенно не важно. Да, сопротивление было, но незначительное. Иона и Дул пытались создать подобное свечение, но у них не получалось. Однако, они спокойно могли брать в руки и пользоваться предметами, которые Морис заряжал, и они не приносили им вреда. И тогда Нани, она всегда предлагала гениальные идеи, предложила Морису зарядить, как бы включить клинки этой защитой. Он так и сделал.
Клинок тускло, еле заметно светился. Но стоило взять его в руки, как он вспыхивал и начинал гудеть как трансформатор. Но на этом Морис не остановился. Он смог представить, что клинок растет, и пламя дуги увеличилось. Так он смог удлинять клинок до десяти, а порой и более метров, и эта дуга с легкостью рассекала стальные и бетонные блоки толщиной более метра, на большую толщину он не проверял. Взмах клинка, звук хруста смешивался с треском, и огромная глыба медленно, нехотя соскальзывала под углом и с грохотом валилась на землю.
Это было страшное оружие. Кроме как уничтожать оно ни на что не годилось. Морис испугался его силы. Нет, не то, что он кому-то навредит, а то, что если кто-то научится создавать его искусственно. Именно это его и страшило. Это оружие, которому нет равных.
Морис зарядил еще два клинка и преподнес их своим детям. Он обратил внимание, что меч слушался только того, кто первый его взял. Почему так происходило, он не совсем понимал. Наверное, когда он заряжал клинок, то давал ему первичную энергию. Она похожа на холодную плазму. Но, когда к нему прикасается миротворец, только миротворец, он кодировал плазму под свою энергетику, а энергетика у каждого своя, как отпечатки пальцев, как ген человека. И тогда клинок служил только этому хозяину. Да, теперь миротворец с клинком представлял из себя рыцаря.
Иона – это первый ученик Мориса. Она уже выросла и во всем ему помогала: обучала первые классы. Она умела почти все то, что умел ее отец. Он не скрывал от нее своих знаний. Хотел, как можно больше дать ей, чтобы его учение прижилось, стало новым шагом для человечества.
Это был его первый бой и первая смерть. Морис накинулся на авиабазу, откуда изначально взлетели самолеты коалиции, а после бомбардировки вернулись на авианосец. Он не стал вступать в переговоры, а просто рассек с десяток истребителей, что так мирно стояли у взлетной полосы, готовые к вылету. А после приступил к уничтожению складов с боеприпасами. Аэродром загудел, как улей. Завыли сирены, побежала пехота, помчались в разные стороны бронетранспортеры. Все полыхало, ревело. Морис разворошил осиное гнездо. Они ударили по нему с такой силой, что с первой волной, несмотря на защитную сферу, ему пробило легкие и ногу. Он не мог остановиться, должен был все уничтожить. Они начали, а он закончит. Несмотря на свое ранение, Морис метался от здания к зданию. Его клинок даже днем был прекрасно виден, он сверкал как молния, вонзался в строения. А после ничего не осталось, только развалины. Подрезанные колонны ангаров косились, опускались, тянув за собой перекрытия. С треском ломалась крыша и бьющиеся стекла осыпали все вокруг. Морис как смерч пролетел вдоль строений, за ним не осталось ни одного целого здания, одна разруха. Пулеметы выплевывали свинец. Куда стрелять? Цель только одна. Лишь бы ствол был повернут в сторону Мориса. Сфера принимала шлепки. Только и было слышно, что «шлеп, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп…». Так вонзались пули в его единственную защиту. Но некоторым пулям удавалось прорваться и вонзиться в человеческое тело. Он не ощущал боли, только чувствовал, что силы уходят, сфера тает и уже нет сил оторваться от бетонных плит. Оставалось немного и все будет кончено.
