«Венсди, ты сломала себе жизнь. Твой будущий муж тебе этого никогда не простит… Плохо начинать свою жизнь с минуса. Ты сломала себе жизнь… Нет, ты не поняла: ТЫ СЛОМАЛА СЕБЕ ЖИЗНЬ Это отразится на твоем моральном облике… Ты что не понимаешь? Ты-сломала-себе-жизнь-ты-сломала-себе…». Спасибо, папа, я тоже тебя люблю.

До тебя нельзя достучаться, не побившись головой о стену, не переколотив половину маминого сервиза. Ты, Царь-батюшка без царя в голове, будешь прогибать меня под себя до тех пор, пока не сломаешь, как это произошло с моим братом. Пагсли превратился в Питера Пэна. У вас с ним теперь любовь до гроба, мать не захотела перерезать пуповину, но она почему-то не подумала о том, что она умрет раньше него и унесет его с собой в могилу. Ты меня породил, ты меня и убьешь, а я хочу жить… странно, да? Если гора не идет к Магомету, то умный в гору не пойдет, умный гору обойдет – ты победил, я должна уйти.

Я безумно любила тебя, если после всего этого я продолжаю верить, будто люблю тебя, значит я действительно больна. Я слепо любила тебя, мне было стыдно смотреть тебе в глаза, и я до сих пор отвожу взгляд. Я любила, души в тебе не чая, мне было противно сидеть с тобой за одним столом, и я незаметно сплевывала в чашку с чаем. Я ужасно любила тебя, прости, что я превращала твою жизнь в кошмар. Я была на тебе помешана, я испытывала к тебе смешанное чувство – смесь вины, стыда и страха. Я любила тебя безответной любовью, это было моей личной проблемой, ты был очень ответственным и отвечал за меня перед обществом и государством. Я любила тебя до беспамятства – самозабвенно, я пыталась забыть те воспоминания о себе, в которых был ты. Я любила тебя до потери пульса, у меня сердце замирало при твоем приближении, и до сих пор все сжимается в груди, когда ты подходишь ко мне ближе, чем на пять метров. Я любила тебя до смерти, 11 лет тому назад во мне что-то умерло – это был ты, извини. Я любила тебя как саму себя – себя я ненавидела.

Мы с тобой так сильно любили друг друга – изо всех сил, а как можно любить насильно? К чему эти потуги? Расслабься, ты не обязан меня любить, и я тебя тоже. А дурдом был очень хороший, спасибо. Рано или поздно, но я отплачу тебе сполна и отплачу той же монетой, обещаю, чего бы мне это ни стоило, дом престарелых будет очень хорошим.

Зима-весна:

В смирении опустив крылья, я перестало плакать и сгорело заживо – было не очень больно…

я обнаружило себя лежащим в позе эмбриона и погруженным в сферу мыслей, лишенную эмоций, – отгороженным от внешнего мира грубой оболочкой;

какой же это был неожиданный подарок на Рождество, мне было тепло и уютно под крылышком у моего ангела-хранителя, но я не забыло, кто он такой;

и дело не в том, что я было не в себе, – просто я слишком ушло в себя;

убедившись, что мой разбитый всмятку мир не стоит и выеденного яйца, я отбросило в сторону шелуху и вышло из своей скорлупы – гаденышем который извивался от боли и придушил бы кого-нибудь в своих склизких объятьях, если бы не канун Пасхи…

Впервые за одиннадцать лет мои болезненно посаженные каре-зелеными ирисами глаза распахнулись навстречу солнцу…

Лето:

Я потеряло десять лет жизни или просто стало на десять лет моложе – это не очень много;

трудно поверить, что за такое короткое время эта девочка зарыла больше половины своих талантов в землю на Поле чудес в Стране дураков;

но если пораскинуть мозгами нейронные сети, то можно кое-что припомнить:

в раннем детстве я исступленно желала научиться летать, позже – стать сумасшедшей, еще позже – научиться писать так, чтобы мне самой нравилось, повстречаться с сатаной и добровольно умереть, а не так давно – забыть об этом всем, потому что…

но я и не догадывалась, что, раз за разом загораясь новой мечтой, я играю с огнем…

Феникс, откуковавший свое в Гнезде кукушки, пишет как курица лапой, пером Жар-птицы и птичьим молоком сирен, сгорая в Преисподней – перерождаясь в чреве Земли, – это было не очень трудно, но я совсем забыла, зачем же все это было мне нужно…

так стоило ли так давиться слезами? конечно, это был прекрасный способ упиваться жизнью взахлеб…

Предсмертная агония – это и есть жизнь, радуйся, пока можно, потом будет хуже…

Осень:

У меня был исчерпан лимит на слезы, от физической боли я начинаю смеяться, интересно, это прогресс или регресс?

я – моральный урод, каждое движение души причиняло мне боль, но с тех пор, как у меня натянутыми нервами лопнуло терпение, я пребываю в состоянии вечного душевного покоя; парадокс: чем безразличнее мне люди, тем больше я им нравлюсь, а самое главное – они мне;

практика мне дается намного лучше теории, тем более что нельзя жить по книге, какой бы хорошей она ни была, – у меня вызывают недоумение люди которые тычут меня носом в Библию; это замечательный учебник по этике, я не спорю, но что за страсть видеть в Творце бюрократа?

Агнец ведет за собой на заклание и стадо баранов и заблудших овец; Утренняя звезда – путеводная она не даст сбиться с пути, даже если идти в ад…

я знала одного человека, который очень гордился тем, что он сын одного пастора и любимец другого он навсегда «одолжил» у меня половину зарплаты при этом каждое воскресенье он ходит в церковь молиться и старательно поучать других слову божьему мне жаль этого человека больше денег, он думает, что Агнец – такая же глупая, наивная овца, как и я, раз надеется что-то выклянчить и у Него…

После этого случая воображаемых людей я намного больше предпочитаю живым…

Зима:

Все, что со мной было, – цветочки, ягодки впереди; малины не было и никогда не будет;

я чувствую вечность, время бежит так быстро, что я не могу за ним угнаться, максимум, что у меня получается, – это опаздывать на одно и то же время; несмотря на упреки и издевки за мою извращенную пунктуальность, я радуюсь, если опаздываю всего лишь на полчаса, ведь когда опаздываешь больше, чем на 40 минут, иногда уже нет смысла приходить;

я хочу пить – иду плескаться в ванной; я не пью воду из-под крана, но мне нравится купаться;

я хочу вечером спать – пытаюсь лечь пораньше и действительно ложусь рано… рано утром; проблема в том, что в три часа ночи я не знаю, что мне делать: ужинать или уже завтракать, но это и неважно;

я хочу есть – жду, пока не расхочется, хотеть не вредно; о том, почему люди бывают голодны, я вспоминаю, когда начинает кружиться голова и темнеет в глазах;

я хочу гулять – часто отвлекаюсь и не могу выйти из дома несколько дней подряд, даже если нужно; но это и к лучшему: из двух пар носков разного цвета я с трудом выбираю, какие надеть, а носки трех цветов вводят меня в полный ступор;

мне нравится кататься на трамвае и в метро, а кольцевая напоминает карусель: часто я нечаянно проезжаю нужную станцию, но намного чаще у меня просто не возникает желания выходить, так и катаюсь туда-сюда;

я пожимаю плечами, когда мне ставят в вину безответственность и лень: раньше воображаемые люди меня отвлекали, теперь по-настоящему мешают они ревнуют меня к живым людям, причем совершенно напрасно; их сотни, тысячи, они повсюду настолько добрее и преданнее живых, что им нельзя отказать в любви;

от переизбытка лишних мыслей мне трудно читать: я начинаю вчитываться между строк, перескакивая через них самих;

я не понимала, что так раздражает других в общении со мной, пока мне не объяснили, что я выхватываю отдельные слова из контекста, не слыша всего остального, и говорю не по теме;

мне кажется, что у меня в голове телевизор, и каналы сами собой без конца переключаются, это часто не дает сосредоточиться, но смешит, а смех без причины – …ну и что? дуракам счастье, главное – вовремя закрывать рот в бассейне, чтобы не наглотаться хлорки;