Виктор отдыхал, прислонившись спиной к стене. Лицо его сияло в полутьме камеры парой фонарей под глазами, на подбородке запеклась кровь из рассечения. Его давешний противник выглядел получше; он обошёлся многочисленными шишками, выпирающими несуразными рожками из густой рыжей шевелюры, и ссадиной на скуле. Правда, ссадина совершенно терялась на фоне устрашающего шрама и заросшей щетиной бороды. Детина искоса поглядывал то на дверь, у которой дежурил тюремщик, то на Виктора. Синюшные веки Сандини подрагивали, как и другие части тела; нервы у него сегодня были на взводе. Остальные заключённые перестали обращать внимание на новоприбывшего и занимались кто чем.

   За стеной послышалась заунывная песня о беглом каторжнике, вернувшемся домой после долгих лет и заставшем жену в постели с любовником, о том, как каторжник задушил обоих и по своей воле отправился назад, на каторгу, где его благополучно повесили за побег и двойное убийство. В соседней камере суровые разбойники плакали навзрыд, слушая финал песни, посвящённый матери каторжника, носившей ему цветочки на могилку до самой своей смерти. Песня исполнялась так проникновенно, что тюремщик всхлипнул за дверью, а у Виктора защемило сердце.

   - Как вам моя песня, дорогой Виктор? - спросил из-за стены знакомый голос.

   Голос принадлежал горбуну Аполли. Бывший послушник стиснул зубы, чтобы не выдать какую-нибудь грубость. Уняв нахлынувшую злость, он произнёс:

   - Тебе не выкрутиться, под пытками ты во всём сознаешься, и меня отпустят, восстановят в Ордене. Тебе лучше сознаться поскорее, чтоб не мучиться.

   Горбун за стеной рассмеялся тихим спокойным смехом.

   - Думаете, старый калека боится пыток, дорогой Виктор? Творец пошутил надо мной, создав таким, какой я сейчас. Моя жизнь пытка с рождения. Прерывание этой бесконечной пытки будет для меня означать лишь покой, дорогой Виктор; никакие иглы под ногти не сравнятся с моим жалким существованием.

   - Почему ты заговорил со мной? - задал вопрос бывший послушник.

   - А почему птицы улетают на юг осенью? Почему сани готовят летом, а телегу зимой? Ответите ли вы на эти немудрёные вопросы, мудрейший Виктор?

   - Тебе что-то от меня нужно.

   - Поистине, вы догадливы не по годам, дорогой Виктор, и мне нравится ход ваших мыслей. Видите ли, мы в некотором роде можем быть полезны друг другу. У меня есть то, что поможет вам, а у вас есть то, что поможет мне.

   - Поможет в чём? Куда ты клонишь, горбун?

   - Люблю прямых людей, отбрасывающих учтивость! Посуди сам, дорогой Виктор: ты попал в очень деликатную ситуацию, и выбраться из неё не сумеешь в одиночку. Даже если я дам оправдательные показания, с тебя не снимут обвинения в хранении запрещённой книги. Почему, спросит многоуважаемый святой охотник, ты купил именно книгу по демонологии, а не безобидную книжонку про обработку эльфийских камней?

   - У меня не было денег на более дорогую книгу.

   - Допустим. Возможно, ты скажешь, что хотел сразу после покупки отнести книгу в библиотеку Ордена Мудрости, да кто тебе поверит с Кристаллом Правды? Ведь на самом деле ты не хотел отдавать её Ордену.

   Виктор задумался. Горбун безжалостно излагал факты, и они свидетельствовали не в пользу бывшего послушника. Аполли железно доказал его виновность и неотвратимость будущего наказания, загоняя в угол, откуда было всего два выхода: один вёл на кладбище еретиков, второй...

   - Вступай в нашу шайку, дорогой Виктор! - предложил горбун в конце обвинительной речи.

   - И что я с этого буду иметь? - скептически отозвался об идее бывший послушник.

   - Деньги, приключения и жизнь без куцых ограничений закона! Ты человек умный, разбираешься в ведовстве, мне как раз такой нужен.

   - Не сегодня - завтра нас казнят, а ты говоришь о деньгах и приключениях! - вспылил Виктор. - Пообещай что-то реальное.

   - Хорошо, - с лёгкостью согласился горбун. - Я предлагаю тебе свободу.

   Ди Вижен пребывал в плохом расположении духа. Гибель магистра ди Сави и Башни

Святого Ведовства нехорошо сказывались не только на его настроении; от дурных мыслей, зряшных переживаний и недоедания у командора разболелась голова и сильно сосало под ложечкой, в его объёмном животе недовольно бурчал зверь чревоугодия. Надо же, погибло несколько сот членов Ордена Мудрости, изучавших святые чудеса и религиозные верования рас всего мира! Невосполнимая потеря для Ордена и королевства, чувствительный удар по государственной мощи. Отлично спланированный, точный удар. Ди Вижена как главу местного отделения Ордена Карающих, в обязанности коего входит расследование явлений, связанных с Орденом Мудрости, тревожил вопрос: кому понадобилось утренняя катастрофа? Чтобы найти ответ, необходимо было узнать, кому выгодно ослабление Виталийского королевства и, в частности, монахов-ведунов, и у кого есть возможность на столь радикальное, действенное средство ослабления?

   Виталийское королевство воевало в разное время со всеми соседями, что вполне естественно, пока не добилось подлинного могущества, превратившись из крошечного княжества в сильнейшее государство человеческой расы. Эльфы, гномы, орки, альвы, тролли, хоббиты, люди - да разве упомнишь всех врагов? Большинство из них бесследно сгинули в круговороте истории, иные создали собственные крупные государства. На данный момент из застарелых соперников на звание главного врага претендовали Священная Тролльская империя, Хоббитанская республика и, возможно, Севданское королевство гномов. Недобитые эльфы с альвами, запертые на Закатных островах, опасности не представляли; Великие Дома эльфов вечно грызлись между собой, и сил на общего врага у них не хватило бы. Другое дело проныры хоббиты, поднаторевшие в морских войнах и поднявшиеся за счёт морской торговли в последние века. Главное, жил себе мелкий народец спокойно в норах, пока не появился у них свой Белобородый Пророк, поведший их в дальние странствия, и началось: завоевательные походы на благо Республики, безвозмездное распространение хоббичьего образа жизни, борьба за общерасовые ценности, постройка хоббичьих харчевен в самых больших и значимых городах мира Лэсатра. Фу, гадость! Лишь извращённый еретический разум мог додуматься до такого. Священная Тролльская империя вела с мохнатоногими приверженцами народоуправления непримиримую войну. Тролли были существами открытыми, искренними, в интригах неискушёнными, сторонниками честных и справедливых войн, и усматривали в общественном порядке хоббитов угрозу укладу жизни цивилизованных народов. С этим лично ди Вижен, а с ним вся Церковь полностью соглашались, но в перепалку двух могучих государств не лезли, ожидая, кто кого завалит первым. Из этих двух в организаторы лаврасского акта агрессии годились, пожалуй, хитрюги хоббиты; троллям честь не позволила бы ударить исподтишка. Были также гномы, те ещё соседи по морской границе. Они воевали одновременно со всеми понемножку. Гномы совершали опустошительные набеги на прибрежные земли Виталийского королевства, чем несказанно раздражали понтифика; никому нельзя безнаказанно истреблять людей и забирать их имущество кроме слуг Церкви, то есть членов Орденов-Хранителей! Попытки высадить десант на Севданском полуострове успехом не увенчались; из походов не вернулся никто, о судьбе флотов, посланных штурмовать гномьи берега, ничего не было известно.

   Сегодня день скорби, подумал командор, отвлекаясь от тягостных размышлений. Тела погибших в Башне Святого Ведовства требуют захоронения до заката, дабы их бессмертные души присоединились к умершим праведникам. Полдень давно миновал, в Соборе Трёх Богов началась отходная служба. Надо поторопиться, чтобы успеть на горестное мероприятие. Похороны диктовали определённые условия участникам мероприятия: одежда должна быть скромной, поведение не вызывающим, желательно обильное проливание слёз по умершему. Кликнув помощников, ди Вижен переоделся в сутану из чёрного бархата, отороченную по краям золотыми и серебряными крестиками, взял в руки церемониальные чётки из чёрного жемчуга и томик молитвенника в золочёной обложке. Хорошенько подумав, он позвал на чердак брата Игнатия, специалиста по связи с духами, проще говоря, монаха-связиста.