- Подделка чистой воды! Горбун говорил, она обладает лечебными свойствами, потому что ею мыли полы в небесном дворце бога Аксииля, и она звездой упала с небес. Её, мол, надо прикладывать к больному месту, а в крайне тяжёлом случае облизывать. Я проверял, нет в ней ничего лечебного! Вон она, в углу, возле ведра со шваброй!
Лекарь указал кивком в угол. Там вправду валялась грязная половая тряпка. Адами расчихался, у него разболелась голова, распухший язык еле помещался во рту.
- Мы продолжим разговор позже, - с трудом произнёс он. - Ничего не выбрасывай, я приду за тряпкой и распиской.
Глаза слезились. Неистово растирая нос, Давид направился к двери.
- Погодите! - окликнул его Хази. - Вам нужна помощь! Если вам не полегчает в течение часа, вас уже никто не вылечит. Возвращайтесь тогда ко мне - я ведь ещё и организацией похорон занимаюсь.
Святой охотник не слушал рачительного доктора. У него оставалось мало времени, а успеть нужно было многое.
Благо, до храма бога целительства Аксииля было рукой подать; он возвышался над кварталом лекарей коршуном, выслеживающим добычу. Адами старался не тревожить монахов-целителей по пустякам, да и, к слову, накладно было бежать к ним из-за каждой царапины, полученной в бою с нечестивыми. У поклонников Аксииля имелся собственный маленький орден, увеличивавший их целительную силу, они считались лучшими целителями королевства, и Давид надеялся на благополучное излечение от мучившего недуга.
Изнемогая от чесотки и головной боли, он еле добрёл до бронзовых ворот храма. На них был изображён священный символ ордена целителей - издыхающая змеюка, испробовавшая святой воды из Чаши Здоровья. Чаша символизировала бога Аксииля, Подателя Жизни, обвившая чашу змея с вывалившимся языком олицетворяла болезни, травмы и вообще вредный образ жизни. Святой охотник взялся за массивное медное кольцо и постучал им по воротам.
Бом! Бом! Бом! - разносилось по округе.
- Уже иду, уже иду, - донеслось из дворика храма. В воротах лязгнуло, появилось зарешечённое смотровое окошечко, в нём - розовощёкая, гладко выбритая физиономия монаха. - Что-то случилось?
- Открывай, человек погибает, - сквозь зубы процедил Адами, стукнув по створке кулаком.
- Назовитесь, уважаемый, и преподнесите в дар храму посильное добровольное пожертвование, - елейным голоском пропел слуга Аксииля, высунув тарелочку для пожертвований. Пошарив в карманах, Давид положил на тарелку один золотой. - Жадность есть один из тягчайших грехов, бог Аксииль не любит скупых, - надулся монах. Взрыкнув раненым зверем, святой охотник кинул набитый монетами небольшой кошелёк. - Славься, славься Аксииль, делающий скупых щедрыми, больных здоровыми! - запел монах, просовывая назад тарелку. Он задвинул ставенку окошка, отвалил щеколду и распахнул ворота, приветствуя Давида: - Милости просим в обитель здоровья духовного и телесного!
Дворик храма был ухоженным, чистым местом. Мимо подстриженных газонов вела выложенная жёлтыми камешками дорожка, в центре дворика журчал стилизованный под водопад фонтан; вода скапливалась в неглубокой чаше зелёного мрамора. Под сенью каменного козырька, поддерживаемого увитыми плющом колоннами, темнело пятно входа. Возле него стояла скамья для хворых и убогих; сейчас она, впрочем, пустовала. К козырьку была прибита табличка с изречением Маргариты Воскресительницы, ученицы Пророка. Надпись на табличке призывала: "Лечиться, лечиться и ещё раз лечиться! Здоровых людей не бывает!"
За входом располагалась каморка, где добрые монахини стояли у прилавков со святой водой и разнообразными целебными эликсирами и маслами на основе святой воды, чудодейственными фигурками бога Аксииля, отгоняющими нечистых духов болезней, и всякой полезной в хозяйстве мелочью вроде веников, мыла, бритв и тому подобного. Через узкий низенький проём, занавешенный зелёным сукном, Адами попал в полупустой молельно-лечебный зал. С потолка, из-за нарисованных облаков выглядывали постные физиономии богов с крылышками и святых без крылышек, меж облаков мерцали звёзды вделанных в потолок золотых и серебряных светильников. Цветные витражи огромных стенных окон под потолком пропускали много света; голубые, розовые, белые блики играли на полу, из которого, словно стволы деревьев, вырастали мраморные колонны, зелёные с белесыми прожилками. В противоположном конце зала на трёхступенчатом возвышении располагалась искусно выполненная статуя Аксииля в три человеческих роста. Алебастровая фигура плачущего юноши-бога с развёрнутыми крыльями окуривалась благовониями, сотни свечей горели по всему пьедесталу. Слёзы, капая с подбородка статуи, катились по серебряным желобкам и собирались во вместительную чашу, стоявшую перед изваянием и представлявшую собой белокаменный алтарь; посреди чаши на выступающей из святой воды платформе лежала раскрытая книга - Святое Писание.
К охотнику подошёл лысый грузный клирик в зелёной бархатной одежде - зелёный цвет издавна был цветом целителей. На груди его светился золотой крест, инкрустированный изумрудами разной величины.
- Что привело тебя в храм бога Аксииля, сын мой? - спросил он вкрадчиво. - Уж не хворь ли с тобою приключилась?
Вместо ответа Давид закашлялся.
- Нос чешется, трудно дышать, носоглотка опухла, - пояснил он ситуацию.
- Дай-ка поглядеть на тебя, сын мой. - Святой отец вывел Адами на свет, осмотрел горло, провёл перед носом крестом и изложил результаты обследования: - Чёрная магия здесь задействована, ой, плохи дела твои, сын мой. Ты, кстати, посильное добровольное пожертвование храму внёс?
- Да, отче.
- Внёс, внёс, отче! Хорошее пожертвование, пятнадцать золотых! - подтвердил розовощёкий монах-привратник, активно кивая.
- Ну, раз так, милостивый Аксииль исцелит тебя. Может быть. Разумеется, если помыслы твои чисты, и раскаяние живёт в твоей душе.
- Чёрная магия, отче? Вы уверены? - удивился Давид.
- Опознавательный камень не ошибается, сын мой. Видишь, изумруд в моём кресте помутнел? Верный признак, что ты под влиянием чёрной магии. - По правде сказать, Адами не видел помутнения в драгоценном камне; кристалл казался ему расплывчатым зеленоватым пятном. Ему ничего не оставалось, кроме как довериться святому отцу. Тем временем тот вещал: - Болезни, насланные с помощью чёрной магии, очень сложно лечить, сын мой, очень затратно. Сначала мы проведём обряд очищения, помолимся, дабы изгнать нечистого духа болезни, потом тебе нужно будет пройти длительный период восстановления. Изгнание болезнетворного беса весьма опасное занятие, мы будем рисковать жизнями, и успех не гарантируем. Мы используем для обряда ценные материалы из наших кладовых. Организация мы бедная, нищая, можно сказать, храму ремонт нужен. Ты понимаешь, о чём я, сын мой? Твои пожертвования будут как нельзя кстати. - Давида мучило удушье, он хотел кашлять, чихать, и не мог. Посинев, хрипя, он упал под ноги святого отца. - Что ж ты так разнервничался? Мы можем принимать пожертвования в рассрочку, даже имуществом. Тебе что, плохо, сын мой? Аксииль Милостивый, придётся тебя лечить сейчас же! Эй, очнись! Где ты живёшь? У тебя есть деньги? - Святой отец потрудился нагнуться и похлопать бесчувственного Адами по щекам. Кликнув монахов, он приказал срочно готовиться к обряду изгнания болезнетворного беса. Вмиг молельно-лечебный зал наполнился суетящимися целителями, тихими переругиваниями и очистился от спешно выгнанных во двор прихожан.
Ноздри щекотал запах фимиама, смешанный с болотной вонью. Тишину нарушали чьё-то учащённое дыхание и тихое потрескивание. Святой охотник дышал свободно, ровно, а главное, перестал чесаться нос. К нему вернулась былая ясность разума, удивительное спокойствие разлилось в душе. Он пролежал неподвижно, прислушиваясь и принюхиваясь, пытаясь вслепую определить, где находится.
- Сын мой! Сын мой! - услышал он робкий зов. - Очнись, сын мой!
Давид медленно открыл глаза. Предметы, сначала расплывчатые, постепенно обретали данную Творцом форму. Из-за сизого облака скорбно выглядывал желтушный лик бога Аксииля с блестящими влажными очами. Аксииля окружал сонм богов рангом помельче и толпа разодетых святых, возглавляемых Пророком, несущим крест как символ смирения страстей и меч как символ усмирения мира.
