— Умница, хороший мой. — Слова супруга опалили меня как будто изнутри.

Вслед за одним, вскоре проскользнул второй палец, а после и третий.

— Ха-а, ха-а, — не мог сдержать я стоны, мотая разгоряченной головой из стороны в сторону. — Кей, Ке-ей! — вскрикнул я, когда беспощадные пальцы супруга нащупали внутри меня некую точку и бережно надавили. — Что это? Я не могу больше! Я словно горю!

— Это - твой маленький секрет, который наконец открылся мне. Позволь мне любить тебя. Можно? — и вновь полные надежды и обожания глаза Кинкея воззрились на меня, обрушивая на меня небо.

— Да, да-а, — слова срывались с губ. Но были услышаны и поглощены жадным поцелуем.

Кинкей опустился между моих ног, и я ощутил легкий толчок, а потом осторожное проникновение. Но ожидаемой боли по-прежнему не было.

— Я люблю тебя. Поверь мне. Люблю тебя, — простонал он в мой истерзанный рот.

— И я… я тоже, Кей.

Дойдя до упора, его бедра на мгновение замерли и двинулись в обратный путь.

— А-ах, — не смог сдержать я стона. — Да-а, еще…

Я уже не осознавал, что кричали мои губы и о чём я умолял.

— Пожалуйста, еще… Вот так… Сильнее…

И Кей двигался, проникал в меня еще и еще, всё глубже и глубже, с каждым толчком принося лишь удовольствие. Постепенно ритм нарастал, а толчки становились сильнее, пока не переросли в бешеный ритм.

Я метался и плакал под ним, о чем-то умолял, чего-то просил. Сам не помню чего. Только помню неистовый жар, внезапно охвативший все мое тело. Изогнувшись дугой, я выплеснулся себе на живот, пачкая своим семенем и тело любимого.

— А-а, — рвалось из моего пересохшего горла.

Содрогаясь от оргазма, я сжал плоть любимого в себе.

— Да-а! — не смог сдержать крика Кей, проникая в меня до упора и изливаясь глубоко внутри. — Да, да-а…— продолжало срываться с его обессиленных губ.

Стараясь не придавить меня своим немалым весом, Кей приподнялся на локтях и, проведя ладонью по моему разгоряченному и мокрому от пота и пролитых слез лицу, нежно улыбнулся:

— Спасибо. Спасибо тебе… Я так тебя люблю.

Полностью обессилев, я смог лишь глупо улыбнуться в ответ. Глаза слипались, голова нещадно кружилась… И не в силах больше сопротивляться нахлынувшей неге я погрузился в сон.

========== Глава 10. Утро. ==========

Открыв глаза, я обнаружил себя в крепких объятиях мерно посапывающего рядом мужа. Стараясь не потревожить его чуткий сон, я осторожно выбрался из плена его рук и, откинув одеяло, пошлепал босыми ногами в сторону «тайной комнаты». Тихо притворив за собою дверку, я с тоской уставился на свое отражение.

«Да-а, видок еще тот! Прямо жертва детского насилия», — хмыкнуло мое подсознание. Но не согласиться с доводами внутреннего голоса я не мог: все мое тело, особенно шею, украшали многочисленные синячки и засосы, а подпухшие губы красноречиво говорили сами за себя. Но глаза… Глаза были наполнены светом, довольными, хоть и очень усталыми. Безуспешно попытавшись пятерней привести свою шевелюру в божеский вид и грустно вздохнув, я просунул ноги в специально оставленные догадливыми служанками тапочки и проковылял по специальному ответвлению за шкафом в ванную комнату.

«Боже, спасибо тебе за то, что в этом мире есть сантехника, канализация и теплая вода», — произносило мое измученное сознание молитву, пока пальцы откручивали краники и затыкали пробку на дне огромной ванны.

«Спасибо тебе за эти шампуни, масла и все блага цивилизации», — продолжал свою молитву разум, пока пальцы намыливали истерзанное тело и наносили на спутанные волосы шампунь.

«Дааа…Аминь!» — завершила молитву душа, когда тело погрузилось в горячую воду, смывая с себя следы ночного безумства.

— А кто здесь у нас такой мокрый, такой чистый и свеженький? — прошептал нежный голос мне в ухо, вызвав непроизвольно целую толпу мурашек, мигом устремившихся от шеи к пояснице. — А ну-ка, двигайся, — теплые руки чуть сдвинули меня вперед, и между мной и спинкой ванны протиснулось большое горячее тело моего супруга. — Какой ты, однако, прыткий, — в его голосе слышалась улыбка. — Не успел я проснуться, как пташка упорхнула из гнезда и оставила замерзать бедного несчастного птенчика в холодной и неприветливой кровати.

— Слушай, Птенчик, не борзей! — боднул я супруга локтем. — Надо еще провести расследование, кто здесь бедный и несчастный! Ты мое тело видел?

— Извини, малыш. Немного перестарался, — промурлыкал мне на ухо Кей, нежно куснув за мочку. — Но ты сам виноват! Нечего быть таким невинным и соблазнительным! Знаешь, сколько я тебя ждал? Почти шесть лет! С тех пор как впервые увидел тебя при дворе в твое шестнадцатилетие.

— И твое ожидание теперь полностью вознаграждено, — я расслабленно откинулся назад, ложась на грудь любимому. — Хочу поцелуй…

Не прошло и секунды, как теплые губы Кинкея накрыли мои, и его горячий язычок слился с моим в экстазе.

— Ммм… Какой же ты, — глаза супруга восторженно сверкнули. — Я ни за что и никогда никому тебя не отдам!

Посмотрев на расслабленного мужа с усмешкой, я приподнял бровь:

— Даже Принцу?

В ванной повисло гробовое молчание. Я всей спиной почувствовал, как напрягся и как будто заледенел мой супруг.

— Что такое? Почему ты так его боишься? — не выдержал я.

Кинкей обнял меня большими теплыми руками и прижал к своей вновь расслабившейся груди:

— Я не боюсь. Но ты… Ты должен бояться. Бояться и избегать всеми возможными способами.

Я непонимающе воззрился на супруга: — Почему?

— По кочану! — стукнул по кончику моего носа Кей. — Я знаю его. Сам рос в замке Императора бок о бок с его братом, — на последнем слове губы мужа презрительно искривились, как будто он прикусил кислючий лимон. — Я видел тех, кто уходил живыми после его забав. Сломленные игрушки, не люди больше. Без разума, без души… Он берет всё, что понравится, и ломает, издевается, калечит. Еще никто не остался прежним после его игрищ. Он-настоящее животное! Зверь! Да я со своими фантазиями - невинный ребенок, по сравнению с ним. Но пока я жив, я не отдам тебя ему, хотя он явно дал понять на церемонии, что положил на тебя глаз. Лекси, пожалуйста, будь осторожен! Особенно, когда меня нет рядом. Я не хочу потерять тебя! Это равносильно смерти!

— Ну что ты со мной как с маленьким! Я, между прочим, за себя постоять и сам сумею, — храбро выпятив нижнюю губу, попытался перевести всё в шутку я.

— Верю, — Кей чмокнул меня в выпяченную губку, — но этот зверь чересчур опасен и непредсказуем. Никто не знает, какие мысли роятся у него в голове.

— Ладно. Давай не будем о грустном. Ладно? — улыбнулся я. — Я, между прочим, есть хочу! Ты меня ночью просто заездил!

В глазах Кинкея снова проснулись солнышки: — Тогда быстро три мне спинку и будем вылезать. По-быстрому обсушимся и пойдем кормить моего голодного птенчика.

— Чур мне жареную индейку и салат с кальмаром.

— Хорошо, обжорка, три давай.

И я с энтузиазмом взялся за дело.

========== Глава 11. Темные тайны, темные известия. ==========

Мои счастливые дни, наполненные нежной любовью Кинкея, полетели один за другим.

Как основателям нового рода, нам предстояло вместе провести огромную и сложную работу по объединению земель и хозяйства, налаживанию выгодной внутренней торговли и изменению сложной документации. И если с первыми задачами мы с горем пополам справлялись, то для выполнении последней нам нужно было ехать во дворец к Императору. А значит так или иначе снова сталкиваться с его мерзким братцем.

— А что Император? Он сам каков? Такой же, как и братец? — как-то спросил я Кея, роясь в очередном завале бумаг.

— Что? Император? Не-ет, — с усмешкой протянул он. — Нашего Императора все величают не иначе, как «Мудрый дракон». Они с братом как небо и земля. Да и матери у них разные. Отец рассказывал как-то мне историю о их роде. Мать Императора — прекрасный белокурый ангел с кротким нравом и доброй душой, всем сердцем любила прежнего Императора и в муках подарила ему сына, нашего Светлоокого. Ракот же плод внутренних интриг и заговоров. Как-то на одном из праздников Старый Император сильно набрался, а утром проснулся в одной постели с черноглазой дочкой своего советника, Изергиль. Супруга, помнится, сильно переживала его измену, но как всегда простила. Ведь любила его всей душой. Вскоре выяснилось, что Изергиль забеременела. Позора было… Весь двор стоял на ушах. Рожала она очень тяжело, в муках, больше суток. А по прошествии их не выдержала и умерла, так и не разродившись. Присутствовавший при родах Император взял нож из рук целителя и собственноручно вскрыл ей чрево, освобождая неродившееся дитя. Вот так вот и был рожден Ракот: в муках, смерти и крови! Лучше бы эта мразь вообще никогда не рождалась…