Но оставаться на месте долгое время – задача непосильная. Слыша звуки сражения – команды ребят, выстрелы и редкие выкрики «убит» – я решаю немножко посвоевольничать. Дико интересно, что же там творится. Выбравшись из укрытия, двигаясь короткими перебежками, направляюсь в гущу событий. По мере моего приближения все громче и отчетливей слышны выстрелы. Спрятавшись за бетонной плитой, осторожно выглядываю, осматривая площадку. Замечаю вражеского бойца, крадущегося за идущим впереди братом. Набрав воздуха в грудь, выскакиваю из укрытия и одним выстрелом попадаю в левое плечо. Черт, со спины не очень красиво стрелять, но на войне как на войне, пожав плечами, несколько минут пережидаю. Заметив меня, Ванька ругается. Показывает жестами, чтобы я немедленно вернулась на пост. Показав с досады неблагодарному родственнику язык, все же отправляюсь на место. Не дай бог, профукаю знамя, брат потом замучает нравоучениями.

Приблизившись к символическому штабу, вдруг слышу какой-то шум. Спрятавшись за деревом, всматриваюсь. Никого. Выбираюсь из укрытия, решив, что показалось, а в следующий момент чья-то рука обхватывает мою талию, а вторая зажимает рот. Напавший подсекает мои ноги, и я падаю на землю, а он прямо на меня.

Сорвав с моего лица маску, заводит мои руки над головой, удерживая меня своим телом.

– Попалась, – на губах Серебрякова искрится довольная улыбка. Он приближается к моему лицу так близко, что я чувствую, как кожу обдает его дыханием.

– Так стреляй, – отвечаю, нагло глядя в его глаза. Не собираюсь больше давать возможность поймать себя в ловушку.

– Не-ет, – протягивает он, шепча у самых губ. – Я лучше возьму тебя в плен, – его губы касаются моих. Он не целует – играет со мной, пытаясь пробудить во мне желание, стараясь в очередной раз показать, что я не могу сопротивляться ему. От рваного дыхания его грудь без конца соприкасается с моей. Опустив взгляд, он смотрит на мою. Он видит мою слабость. Соски предательски напряжены, торчат под тонкой футболкой, как две горошины. И ему очень нравится моя реакция. Вернув взгляд к моему лицу, довольно улыбается.

– Отпусти, нас могут увидеть, – взбешенная этим, пытаюсь вырвать руки из его захвата. Но он будто каменная плита – не сдвинуть.

– Мне плевать, – шепчет, ведя кончиком носа от подбородка к впадине на ключице. Артем шумно вдыхает мой запах. Что-то твердое упирается мне в низ живота, и я вмиг замираю в испуге. Будто только сейчас понимаю, что он на самом деле хочет от меня. Все эти прикосновения рук и взгляды – были игрой. Но чувствовать мощь его возбужденной плоти – это уже совсем другое.

– Мой парень очень ревнивый, – игнорируя предательские ощущения внизу живота, пытаюсь выглядеть равнодушной.

– Не смеши меня, – шепчет у самого уха, а в следующую секунду я чувствую касание его горячего языка к нежной коже под самой мочкой. Черт. Меня будто разрядом прошибает. Между ног так горячо… я еле сдерживаюсь, чтобы не податься к нему бедрами.

– Максимум, на что способен твой парень, расплакаться и убежать. Отстранившись и продолжая удерживать мои руки, произносит насмешливо.

– А вообще, я слегка разочарован, – его голос хриплый, будто музыка для ушей. Я даже не сразу понимаю, о чем он, настолько заворожена этим звуком. Опустив одну руку, он проводит кончиками пальцев по очертаниям моих губ, не отрывая от них глаз.

– Значит, такой, как я, не в твоем вкусе… А такой, как он… – вдруг замолкает Серебряков, возвращает взгляд к моим глазам. В его черных омутах – пугающая смесь эмоций. Гнев и жажда.

– Так ты у нас любишь ущербных? – губы мужчины кривит улыбка.

– Он спасает жизни людям, – воспользовавшись моментом, отталкиваю его и, резким движением перевернувшись на бок, поднимаюсь с земли. – А что делаешь ты? – теперь мой тон издевательский. Я отвечаю ему тем же.

Артем уже на ногах. С маркером в руках.

– Я живу так, как хочу, – он смотрит на меня насмешливо… и это бесит.

Схватив маркер, стреляю в него. Снаряд вылетает, разбиваясь о его твердую грудь, пачкая ткань его дорогущей футболки.

– Убит, – произношу холодным тоном, в душе ликуя. Он улыбается, удивленно рассматривая свое ранение.

– Видишь, от меня хорошего не жди, – пожимаю плечами. – Ты мне – нежности на травке, а я тебе – пулю в грудь.

– Видимо, мама не учила тебя хорошим манерам, – он возвращает ко мне взгляд, вот только теперь его магия совершенно на меня не действует. Я зла. Я дико зла.

Снова стреляю. Теперь попадаю в его плечо. Ему больно. От силы удара Артема немного покачивает. Но мне плевать, он сам напросился.

– Моя мама умерла. Никогда не смей говорить о ней в таком тоне, – развернувшись, срываюсь с места, стараясь как можно быстрей спрятаться от этого мужчины. Глаза горят невыплаканными слезами, а в груди все сжалось в пружину. Он снова сделал мне больно.

Мы победили. Оказывается, Серебряков был единственным, оставшимся в живых в своей команде. И если бы не я, они одержали бы победу. Представляю удивленные лица мужчин в тот момент, когда они узнали, чьей рукой был уничтожен самый сильный участник их группы.

Я же не стала дожидаться всеобщего сбора, не осталась на обсуждение игры. Сбросив с себя снаряжение, ушла в дом. Настроение было просто отвратительным. Не знаю, от чего больше я разозлилась и в итоге расстроилась: от очередной наглой атаки Серебрякова на меня или от его насмешливого упоминания о маме. Уже три года прошло со дня ее смерти, а я до сих пор не могу свыкнуться с потерей, не могу без слез думать, а тем более говорить о ней.

Зайдя в дом, устало опустилась на диван в гостиной, где всего несколько часов назад мы лежали с Дэном. Решила остаться здесь и подождать своего парня в доме, в безопасности.

Немного придя в себя, направилась в ванную комнату, захватив по дороге свежее полотенце. Освежившись после игры, смыв с себя вместе с потом усталость и нервозность, заварила себе кофе.

– Ты чего здесь одна? – стоит мне усесться за кухонный стол, в комнате появляется отец.

– Решила не мешать вам. Там мужчины серьезные, а я под ногами путаюсь, – старательно изображаю невозмутимость.

– Ты же знаешь, что это не так, – приблизившись, папа приобнимает меня за плечи, притягивая к себе.

– Попьешь со мной кофе?

– Сейчас провожу наших гостей и присоединюсь к тебе, – поцеловав меня в макушку, направляется к выходу.

– Понравилось им у вас? – останавливаю его на полпути. Ничего не могу поделать с обуревающим меня любопытством.

– Да, завтра подпишем договор. Серебряков внесет оплату, и на ближайшие три недели они наши завсегдатаи.

– Пап, не нравится мне этот Серебряков. Как бы чего плохого он вам не сделал. Я слышала про него много нехороших вещей, – отставив в сторону чашку, нервно заламываю пальцы. Этот мужчина заставляет меня нервничать, и я ничего не могу поделать с этим.

– Я думаю, не нужно верить во все, что говорят, – отец улыбается, по всей видимости принимая мои предостережения за детские глупости. – Паша мой друг. Он поручился за этого человека. И я ему верю. К тому же, что он может мне сделать? Ты зря волнуешься.

Кивнув в ответ, делаю глоток кофе. Но папа будто передумывает уходить. Замирает на месте, задумчиво глядя в окно.

– Забыл совсем, – встрепенувшись вдруг, – Анют, подожди минутку, кое-что хочу тебе отдать, – выходит из комнаты, а через пару минут возвращается с пачкой банкнот в руках.

– Вот, на отдых тебе, – вручает их мне.

– Пап, зачем? У меня свои есть, да к тому же мы с Дэном едем, он будет в основном за все платить, – пытаюсь вернуть ему, но он неумолим.

– С Дэном или без – мне все равно. У тебя должны быть свои деньги. Возьми, чтобы я был спокоен, – в его голосе отчетливо слышны стальные нотки. И это говорит о том, что спорить с ним бесполезно.

– Пап, тут много. И почему ты мне на карточку не перечислил?

– Положи сама на карточку, ты же знаешь, я с этими современными технологиями не дружу, – нервно усмехается.