Галактика как узкое горлышко держит мой корабль, но фотоны двигателя разгоняют его и вот-вот бутылка должна выстрелить. И она выстрелила. Висевшие передо мной неподвижные звезды вдруг понеслись мне навстречу, и я ощутил движение корабля по Вселенной.

Датчик, наконец, высветил зеленую единицу, выдавая перед этим сотые и тысячные доли целого. Пошел со световой скоростью. Собственно говоря, что четвертая космическая скорость, что световая скорость, изменений никаких я не почувствовал, хотя говорят, что время в том месте, откуда я выехал, пошло быстрее. Не знаю, быстрее или нет, связи нет, ушедший на землю сигнал никогда не догонит меня с ответом.

Вся жизнь моя была подчинена строгому распорядку. Бортовой компьютер объявлял время и предупреждал, что пора ложиться спать, пора вставать, пора завтракать, обедать и ужинать. Время до обеда проходило быстро. Нужно было снять показания с приборов и занести их в машину. Машина и сама могла это сделать, да она, наверное, так и делала, что заносила все показатели полета в свою память, но нужно чем-то занять пилота, чтобы у него не было посторонних мыслей, и он всегда был при деле. Был у нас в училище один старшина. Пожилой уже мужичок. Он нам давал совершенно бессмысленные задания и мы, люди умные, роптали на него. Он нам и разъяснил суть военной службы.

– Сынки, – сказал он, – солдат всегда должен быть при деле, тогда у него не будет времени на разгильдяйство и нарушения дисциплины. Так и с вами. Мне не нужно, чтобы было чисто. Мне нужно, чтобы вы задолбались, а поэтому берите ломы и метите плац.

Правда, он потом поправился, что не ломы, а метлы, но сути дела это не меняло. Так и с фиксированием показателей приборов по утрам. Дублирование машины лишним не будет. Честно говоря, я благодарен тому, кто придумал эту работу. Если бы не она, я, вероятно, сошел бы с ума в одиночестве, в замкнутом пространстве космического корабля.

Как отправляют физиологические потребности на корабле типа «Буран» и как чистят зубы, моются, это не так интересно. Я наголо обстригал голову и бороду при помощи машинки для стрижки волос и был избавлен от сидения в парикмахерской, ожидая укладки и окантовки прически.

Интереснее приготовление пищи из биомассы. Биомасса трех видов: животная, растительная горькая и растительная сладкая. Я не вдавался в подробности, как она делается, но я уже упоминал, что в основе лежит грибковая технология. Одним словом, в контейнере находится неоформленный «свинобык», от которого безболезненно отрезаются куски как бы мяса и используются для приготовления кушаний в вареном и жареном виде.

Такая же и растительная биомасса. Практически готовый овощной салат или заправка для борща.

Сладкая масса – это как мармелад, компот, фруктовое желе, смешанное вместе. Достаточно вкусно, полезно и питательно. Плюс минимальное время на приготовление пищи.

Затем проведение экспериментов по программе. Программа, это сборник задач по физике и химии. Нужно подготовить емкость с ингредиентами для выращивания кристаллов и при помощи специального устройства разместить ее на обшивке корабля, периодически возвращая для осмотра и записи результатов.

Следующее, определение скорости корабля при помощи простейших средств наблюдения путем деления пройденного расстояния на количество прошедшего времени. При помощи специальной таблицы определялся размер видимых планет, и определялось расстояние до них в миллионах километров. Затем засекалось время их прохождения, и определялась угловая скорость моего корабля. Давайте не будем углубляться в математику и в физику, это интересно для специалистов, а для неспециалистов это не так уж важно, так как в процессе экспериментов я не сделал ни одного мирового открытия, о котором было бы интересно сообщить читателю.

В итоге получалось, что свободного времени у меня было очень мало. Но оставалось время для просмотра кинофильмов по видеомагнитофону. Вы представляете, что такое видеомагнитофон? Представляете кассеты с пленкой? Это совсем не DVD, это архаизм по нынешним временам, но тогда это было революционное изобретение.

Через три месяца полета мне стало откровенно скучно. Ах, тюрьма, ах, тюрьма, ты мое отечество… Да, тюрьма по сравнению с моим одиночеством это первомайская демонстрация с флагами и оркестрами. Даже у смертников трехразовое посещение людей с баландой, подстригаловка, бритье, осмотр медиков, прокурорский обход, дезинфекция, шмон… А у меня не было и этого.

Нужно было чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума. Я подпевал героям фильмов, разговаривал с ними, разговаривал сам с собой, проговаривая те действия, которые мне нужно было совершить. А как по-другому? Ведь при молчанке можно совсем разучиться говорить. Речевой аппарат атрофируется, и мыслительная деятельность замедлится, потому что она тесно связана с речью. О чем бы мы ни думали, мы все проговариваем про себя.

Можно на какой-то период выключать речевой аппарат, чтобы думать и читать быстрее. Как? Очень просто. Когда вы читаете, вы проговариваете прочитанное, и поэтому читаете не так быстро. Возьмите в рот карандаш и зажмите его зубами, как кавказец свой кинжал при исполнении «лезгинки». И вы увидите, что вы уже не проговариваете то, что читаете или то, о чем вы думаете, потому что карандаш мешает вам это делать. У вас сразу увеличится скорость мышления и чтения. Потом вы привыкнете не проговаривать свои мысли и без карандаша. Но мне нужно было говорить вслух. Мне нужно было слышать хотя бы самого себя.

Скука переросла в хандру. Хандру еще называют по-гречески ипохондрией. Классическая хандра – это снижение эмоционального фона, торможение интеллектуальной деятельности и двигательной активности. Чувство безысходности, тоски и сильной душевной боли. Крайний пессимизм и уничижительные оценки своего положения в окружающем мире и своего будущего. И у меня все это было.

Нужно как-то выходить из этого. А как выйти в одиночку? Нужна встряска. Что делает человек, когда на него нападает ипохондрия? Начинает пить. А что пить, если выпивки негде взять? И не пошлешь же ты гонца за бутылочкой винца. Тишина на миллионы километров. Нужно заставить себя не подчиняться хандре. И я начал делать все по приказу. Приказываю себе и делаю.

Пошел в кухонный угол и отрезал солидный кусок сладкой биомассы, но есть не стал, а бросил в емкость. В течение недели биомасса забродила и дошла до кондиции. Я перелил ее в дистиллятор и перегнал примерно половину. Чистый спирт. Экологически чистый. Отхлебнул и чуть не задохнулся. Не менее девяноста шести процентов крепости. Считайте девяносто шесть градусов. Вещество огнеопасное и я сразу развел его до рекомендованных Дмитрием Ивановичем Менделеевым сорока градусов. Получилось пол-литра водки. Качество гарантирую.

Выпил из мензурки грамм тридцать. По западной классификации – одну алкогольную единицу или один «дринк». Закусил. И сразу стало лучше. И как будто за окном небо посветлело. Еще единицу, еще, и стало совсем хорошо. Для мужика девяносто грамм – это так, для разминки, а мне в кибитке, что несется без лошадей по заснеженному космосу, и этого достаточно. Как это в песенке: «Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове».

Я прекрасно понимал, что это не лекарство, а обман организма, но в условиях, «когда пилотам, прямо скажем, делать нечего, мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сем и тихо песенку любимую споем…».

Настроение лирическое, как бы не стало истерическим. Берем бумагу, карандаш, пишем:

Звездочкой в небе мелькну,

Солнце покину, ночную Луну,

Скоро совсем, не пройдет и полвека,

Дождик осенний польет по окну.

Рюмка вина, то есть водки, и уже поэт. Не Хайям, но что-то есть от Есенина. И он не чужд был чаше. Может, и я бы стал Есениным, если бы не полетел в космос. Это сколько же надо выпить водки, чтобы стать настоящим поэтом? Да вагон и маленькую тележку. Я налил еще. Еще. И сразу стало так хорошо. Я представил себя в дыму кабака. Я поэт. Пока не известный поэт, потому что я еще жив. Люди ко мне тянутся, кто с кружкой, кто со стаканом, кто с рюмкой и все говорят: