Он не занимался ничем, кроме работы, мало общался с людьми, если не считать покупателей, и ещё меньше гулял. Пару раз в месяц, заставляя себя выбираться из своей норы, он отправлялся на пляж и спускался к самому морю, чьи прозрачные нежно-голубые волны словно манили его к себе, зачаровывая ласковым шёпотом и цветом. Богдан мог сидеть по несколько часов на берегу, бездумно уставившись куда-то за горизонт, но уходил сразу же, если вода вдруг начинала менять свой красивый бирюзовый цвет на зелёный, тёмный от ярости и бури.

В такие минуты он жалел, что вообще вышел на прогулку. Мысли о прошлом всегда приносили сожаление и боль. Богдан старался не думать о Косте, но постоянно проигрывал сам себе, не в силах подавить воспоминания. Почему-то чаще всего он вспоминал их короткую встречу возле больницы, когда видел брата в последний раз. Он не мог покинуть город, не убедившись, что с Костей всё в порядке, и подкараулил его на ступеньках больницы, не рискуя показаться дома. К тому времени было уже понятно, что древняя магия сработала и проклятье его настигло. Всего лишь за несколько часов он превратился в пустое место для всех, кто его знал, любил и был готов молиться на прекрасного и всесильного хозяина города. В глубине души Богдан надеялся, что Костя его узнает, однако этого не случилось. Брат был со своей Антошкой и выглядел бесконечно счастливым. Он улыбался девушке так, как не улыбался уже давно, и его сияющие голубые глаза были полны тепла и покоя. Богдану было невыносимо больно видеть на любимом лице вежливое отстранённое выражение, адресованное ему как чужому и абсолютно постороннему человеку, но он понимал, что это правильно. Всё, что угодно, лишь бы Костя был счастлив. Он заслуживал самого лучшего, тогда как его старшему брату оставалось лишь корчиться от дикой муки при любом напоминании о том, как он потерял самое дорогое из-за своих непростительных ошибок. Это тоже было правильно.

Длинный скучный день подходил к концу. Выпроводив последних покупателей, Богдан быстро разобрался с текущими делами и уже подумывал уходить, когда неожиданный громкий стук в дверь поймал его на полпути между подсобкой и коридором, заставив раздражённо нахмуриться. Кого там ещё принесло на ночь глядя? Несколько секунд он раздумывал над тем, стоит ли идти, пока не соблазнился мыслью полюбоваться на вытянувшуюся физиономию припозднившегося клиента, перед которым распахнут дверь только для того, чтобы вежливо послать.

Богдан открыл дверь и замер. Оглушённый, окаменевший, позабывший даже о том, что надо дышать. На пороге стоял Костя.

Он был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и на короткое мгновенье Богдан решил, что заснул и видит яркий, мучительно далёкий от реальности сон. Даже ощутив знакомый аромат яблочного шампуня, он не мог поверить собственным глазам.

Костя изменился за год. Он ещё сильнее вытянулся и порядком окреп, сменив свою тонкую неуклюжую гибкость на сильное и изящное телосложение атлета. Тёмные волосы были подстрижены по-другому и больше не спадали на лоб взъерошенной волной, некогда бледная, отливающая перламутром кожа приобрела лёгкий загар, словно её обладатель проводил всё свободное время на солнце, и только взгляд голубых глаз остался прежним. Открытым и ясным, таким же, как в тот последний раз, когда они смотрели друг на друга.

Богдан молча отступил. Ему казалось, что невидимые тиски схватили его за горло. Сердце колотилось как безумное и отдавало безумным эхом в висках. От изумления и шока он едва соображал.

Расценив молчаливое отступление как приглашение войти в магазин, Костя переступил порог. Искусственное освещение сразу же сделало своё дело, погасив сияние глаз и спрятав под вежливой улыбкой странное выражение взволнованного ожидания, исказившее на короткий миг его лицо.

— Добрый вечер, — спокойно поздоровался он. — Это ювелирная мастерская?

— Магазин, — сдавленно пробормотал Богдан, удивляясь тому, что вообще может говорить.

— А, понятно. Прошу прощения, что вломился в конце рабочего дня.

Несмотря на извинение, он, по-видимому, не собирался никуда уходить. Богдан уже не помнил о том, как хотел выставить опоздавшего покупателя за дверь. Отбросив все мысли, он жадно всматривался в лицо, которое так долго видел только во снах. Это было невероятно. Костя не мог просто взять и появиться здесь, не мог случайно забрести в этот магазин, и всё же он был тут как тут и стоял перед ним.

— Понимаю, что это наглость, но, когда я увидел вашу витрину, просто не смог пройти мимо, — медленно покачав головой, произнёс брат. — Все украшения очень красивые и отлично сделаны. Не то чтобы я был профи в таких делах, но пару раз мне удавалось слепить кое-какие мелочи из серебра.

«Я знаю», едва не ляпнул Богдан, с ужасом понимая, что может не сдержаться. Ему до безумия хотелось схватить Костю за руку, обнять и прижать к себе, чтобы уже никогда не отпускать. Представив эту картину, он рвано выдохнул и заставил себя сделать несколько шагов назад.

На лицо Кости вернулась улыбка, которая вдруг стала болезненно кривой. Он вытащил из кармана какую-то вещицу и положил её на стеллаж с товаром.

— Вот эту, например. Я сделал её в подарок брату.

Подтолкнув пальцем маленькую серебряную подкову, он поднял голову и посмотрел на Богдана, который окаменел.

— Своему старшему брату, не родному мне только по крови. — Голос Кости дрогнул, но он даже не подумал остановиться, продолжая говорить: — Брату, с которым мы вместе росли, играли и ссорились, творили всякие глупости. Мы с ним всегда были вместе. Однажды мы стали настолько близки, насколько это вообще возможно. Он сделал первый шаг, а я не сразу это принял и долго не мог признать, что всегда хотел того же. Я не сразу понял главное. Что он — всё, что мне нужно. У нас не было идеальных отношений, и мы совершали ошибки, которые причиняли боль. Сначала я думал, что только мне, потом сообразил, что ему было ещё хуже. Всё это время мы ходили по краю, пока не случилась беда. В один жуткий день я забыл брата и всё, что с ним было связано. В такое трудно поверить, но так было. Я всё забыл.

Костя больше не улыбался. В его глазах появилась и тут же начала таять едкая горечь.

— Первое вспоминание вернулось три месяца назад, в тот день, когда я нашёл подковку, случайно наткнувшись на неё в горном домике. Это было как щелчок в моей голове. Что-то переключилось, и я понял, что для меня изменился целый мир. У меня был брат. И его звали Богдан.

Он замолчал, непроизвольно сжав руки в кулаки и глядя на стоявшего перед ним мужчину расширенными глазами, блестящими от едва сдерживаемых эмоций.

— Костя, — глухо сказал Богдан, заранее ненавидя себя за те слова, которые пытался заставить себя произнести. — Тебе лучше уехать. Вернуться домой.

— Уехать? — тихо переспросил брат. Дёрнувшись как от удара, он издал хриплый недоверчивый смешок. — Нет, даже не рассчитывай. Только не сейчас, когда я нашёл тебя.

— Не надо было искать. Я столько тебе сделал. Такое невозможно простить.

Богдану хотелось сжать зубы и застонать. Он отвернулся, не в силах дожидаться осуждения в родных глазах, но его тут же дёрнули за локоть, поворачивая обратно.

— Посмотри на меня.

Костина хватка была на удивление твёрдой. Он требовал, а не просил, и в его голосе помимо звенящего волнения звучали стальные нотки.

— Посмотри, Богдан. Думаешь, мне нужны твои оправдания или приступы вины? После всех этих чёртовых недель, когда я сходил с ума, понимая, что потерял. Магия исчезла не сразу. Я по крупицам собирал воспоминания о тебе, складывал их как мозаику, чтобы понять, что произошло и откуда мне начинать поиски. Ты избавился от чёрного серебра, об этом было нетрудно догадаться. Дед Николаша всё подтвердил. Он долго не мог понять, каким чудом мне удалось разрушить силу древней магии, а мне было плевать как. Когда я узнал достаточно, сразу же пошёл к родителям. Им хватило одного твоего имени, чтобы вспомнить.

Упоминание о родителях подействовало как болезненный укол, заставив Богдана вздрогнуть.