— Ты вот-вот переступишь черту, Богдан, — отрывисто сказал Костя, бросив взгляд на брата. — Подумай об этом сейчас, потому что потом будет поздно.
Он направился в коридор, чтобы воспользоваться вторым выходом из дома, но обнаружил лишь наглухо запертую дверь. Это было совершенно немыслимо. Вторая дверь почти никогда не запиралась, и Костя даже не помнил, где могут быть ключи от неё. Что ж, значит, Богдан позаботился и об этом. Бросив сумку на пол, Костя растерянно оглянулся по сторонам, мимоходом сравнив себя с затравленным зверем, которое мечется направо и налево в поисках спасения. Он пытался найти выход из сложившейся ситуации, но не мог ничего придумать. Что теперь? Вернуться назад и сцепиться с охранниками? Это было бесполезно. Охранников было двое, и, кроме того, они были намного крупнее его. Разумнее всего было взять себя в руки, прекратить паниковать и попытаться выиграть время. Вернуться в свою комнату, как настаивал Богдан. Однако Костя уже не мог заставить себя остановиться. Он сдерживался так долго, как только мог, и минуту назад утратил последние капли терпения. Всё, это предел. Услышав шаги за спиной, он резко обернулся, чтобы встретить горящий взгляд серых глаз.
— Всё предусмотрел? — холодно поинтересовался Костя. — А телефоны отключил? Не забыл замуровать выход на крышу? Вдруг я порву простыни, свяжу их и сбегу?
На лице брата не было ни тени раскаяния, ни проблеска вины.
— Вернись в свою комнату, — уже в который раз настойчиво потребовал он. — По-хорошему.
— Да пошёл ты!
В следующую секунду ослепляющей жгучей волной нахлынула ярость. Костя кинулся вперёд, размахнувшись для удара. Сейчас он хотел того, о чём раньше даже не думал. Ударить брата. Причинить ему боль. Богдан, очевидно, ждал подобного развития событий, потому что смог увернуться и попытался перехватить младшего за плечо. Однако Костя тоже ожидал, что брат попробует его скрутить. Лёгкий и ловкий, подгоняемый яростью и отчаянием, он с силой дёрнул Богдана за руку и, отклонившись в сторону, наконец ударил. Ему хватило пары секунд. Всего один удар, после которого сразу же схлынула ярость и опустились руки. После которого старший брат отшатнулся назад с разбитой окровавленной губой. Серые глаза Богдана давно потемнели. Он словно и не почувствовал боли, не обращая внимания на стекающую по подбородку капельку крови. Схватив Костю за плечи, он молча дёрнул его к себе, удерживая почти с нечеловеческой силой. Его пальцы показались Косте железными наручниками. Он заглянул в потемневшие глаза и вдруг задохнулся от запаха крови, удушающе солёного и чем-то напоминающего воздух в шахте, уже давно ставший для него аналогом темноты и страха. Этого оказалось достаточно. Костя почувствовал, как его тело прошила судорога боли, после которой что-то холодное и острое лопнуло у него в груди как развернувшаяся пружина.
На какое-то время его накрыла спасительная темнота, которая слишком быстро отступила, сменившись раздирающей болью в груди и горле. Колкий непрерывный кашель заставил его очнуться, и Костя словно выплыл на поверхность, осознав, что стоит на коленях, пытаясь дышать, но вместо этого содрогаясь от приступов кашля, который никак не хотел проходить. Богдан, очевидно, отпустил его от неожиданности. Он стоял тут же, совсем рядом, только на его лице уже не осталось и следа холодной невозмутимости. Сейчас оно было искажено тревогой и страхом. Даже сквозь боль, продирающуюся изнутри его тела, Костя понял, что прошло совсем немного времени. Может, всего несколько секунд, слишком коротких для того, чтобы Богдан успел что-нибудь сделать.
А потом — ещё пару мгновений спустя — всё изменилось. Богдан осторожно поднял его на ноги и прижал к себе. Он что-то негромко говорил, звал по имени, прижимая дрожащую ладонь к щеке брата, а потом подхватил его на руки и куда-то понёс.
Косте было трудно дышать. Все его силы уходили на борьбу с болью и кашлем, и поэтому всё остальное воспринималось лишь отдельными бесцветными фрагментами. Он смутно понимал, что происходит. Богдан принёс его в спальню, уложил на кровать и быстро снял с него куртку и рубашку, что оказало почти мгновенное действие. Косте сразу же стало легче дышать, и его кашель стал постепенно уменьшаться. Лицо Богдана оставалось неестественно белым. Он провёл рукой по лбу брата, вглядываясь в его затуманенные глаза. Его голос был напряжённым и достаточно тихим, но сейчас Костя уже мог различать отдельные слова.
— Потерпи, скоро всё пройдёт. Тебе станет легче. Я всё сделаю, я позвоню тому, кто поможет.
Потом он разговаривал с кем-то по телефону. Костя не слышал подробностей. Им овладело состояние, похожее на полусон. Прошло какое-то время, и, очнувшись в очередной раз, он увидел склонившегося над ним человека. Это был Михаил Глухов.
Появление такого гостя оказалось не самым приятным сюрпризом, но, к счастью, Глухов не стал задерживаться надолго. Потрогав лоб Кости и посчитав его пульс, он достал какой-то пузырёк, вылил его содержимое в стакан и, смешав с водой, поднёс к губам пациента. Богдан тут же оказался рядом. Поддерживая голову брата, он помог ему выпить лекарство, оказавшееся почти безвкусным и отдающим лишь лёгким ароматом трав. Костя не спорил и не сопротивлялся. У него уже не осталось сил ругаться с Богданом. К тому же ему хотелось, чтобы Глухов поскорее ушёл.
Наконец Михаил закончил все свои дела, и Богдан не стал задерживать его в комнате.
— Подождите меня внизу, — сказал он почти в приказном порядке и, когда Глухов вышел, сразу же присел на край постели, наклонившись над Костей. Даже сейчас, несмотря на то что кашель брата прошёл и его дыхание опять стало ровным и спокойным, Богдан выглядел взволнованным.
— Тебе надо поспать, — негромко сказал он, вглядываясь в лицо Кости с каким-то непонятным выражением горечи. — Восстановить свои силы. А потом всё будет хорошо.
Костя молча смотрел на него. Он был слишком сонным после лекарства Глухова, чтобы попытаться что-нибудь ответить.
— Всё будет хорошо, — убеждая то ли себя, то ли брата, повторил Богдан, а потом поцеловал Костю в щёку, на секунду прикрыв глаза, в которых наряду с горечью промелькнула боль.
Через несколько минут Богдан спустился вниз. Михаил Глухов ждал его в холле. Он удобно устроился на диване, с улыбкой оглядываясь по сторонам, словно был здесь на положении хозяина, а не гостя. Богдану не понравилась его улыбка. Тревога за брата не добавляла ему оптимизма и человеколюбия, но он понимал, что не может дать выхода переполнявшему его раздражению. Михаил был ему нужен.
— Спасибо, что приехали так быстро.
Богдан прошёл в отцовский кабинет и указал последовавшему за ним Михаилу на кресло.
— Я ждал вашего звонка, — пожал плечами Глухов. — Вчера мы так и не договорили.
— Возникли некоторые обстоятельства, которые помешали нашему разговору, — Богдан холодно кивнул, не желая даже на секунду вспоминать события вчерашнего вечера. — Я сам планировал к вам приехать.
— Но получилось, что визит нанёс я, — Михаил продолжал спокойно улыбаться, словно его очень устраивала сложившаяся ситуация. — Потому что у вашего брата случился приступ.
— Что это был за приступ? И почему он опять кашлял? Что с ним происходит?
Богдан старался сохранять по возможности невозмутимый вид, но его пальцы, сжавшие край стола, побелели от напряжения.
— Полагаю, что кашель стал его реакцией на некоторые события. Так же, как и нарушение дыхания, которое уже почти прошло, когда я приехал. С вашим братом что-то случилось? Могу предположить, что он хотел уйти, а вы его не пустили? Он был испуган или даже испытывал панику?
Богдан уставился на Глухова тяжёлым взглядом. Ему не нравилась поразительная осведомлённость этого человека даже больше, чем его самоуверенная улыбка.
— Почему вы так думаете? — процедил он. — Что вам известно?
— О ваших взаимоотношениях с братом? — покачал головой Глухов. Он покосился на разбитую губу Богдана, и в его глазах промелькнула еле уловимая насмешка. — Ничего. Я лишь предположил, что вы с ним поссорились и попытались ограничить его свободу, что, собственно, и вызвало этот приступ. Подобная реакция со стороны Константина была бы совершенно естественна, учитывая то, кем он является.
