— Прости меня, — негромко бормотал он, прерываясь на короткие секунды, чтобы прикоснуться губами к тёмным волосам или горячечно пылающему лбу. — У меня и в мыслях не было причинить тебе боль. Я хотел только защищать тебя. Успокойся, мой хороший. Я так тебя люблю. Как ты мог подумать, что я способен тебя обидеть? Унизить? Этого никогда не будет, клянусь тебе.

Костя не пытался отстраниться. Его продолжало трясти, но он не отталкивал Богдана и не вырывался. Несколько минут он просто стоял в его объятиях, а потом глубоко вздохнул, прежде чем устало попросить:

— Ладно, давай уже закончим на сегодня? Пусти меня, Богдан. Мы вполне сможем продолжить разбираться и завтра. Сейчас я просто хочу пойти и лечь спать. Мне надо как-то всё это…пережить.

Богдан не разжал рук. Сейчас он не собирался отпускать брата ни за что на свете.

— Хорошо, мы продолжим завтра. Но сейчас я останусь рядом с тобой.

Костя промолчал. Богдан говорил что-то ещё, бормотал ласковые успокаивающие слова, пока не охрип. Он не помнил, как они добрались до кровати, и по-прежнему обнимал Костю, согревая его своим телом и прогоняя мучительную дрожь. Потом оба провалились в тяжёлый сон.

Когда Богдан проснулся, он несколько минут просто лежал с закрытыми глазами, раздумывая, что и как следует сказать брату. Костя должен будет выслушать его и понять. Возможно, ему понадобится какое-то время для того, чтобы окончательно успокоиться, но все недоразумения рано или поздно останутся в прошлом. У них всё будет хорошо.

Открыв глаза, Богдан протянул руку к брату и застыл, чувствуя, как его тело начинает охватывать предательский холод, а сознание медленно погружается в тёмную бездну. Постель рядом с ним была пуста. Соседняя подушка не сохранила тепло. Костя ушёл, и, судя по всему, это произошло уже давно.

На этот раз Богдан не дал брату никакой форы. Отмахнувшись от необходимости отправиться на работу и полностью игнорируя звонки Светланы, он отправился на поиски, которые заняли не слишком много времени. Когда Богдан узнал, куда ему следует отправиться, его беспокойство сразу же сменилось холодной яростью. Страх и чувство вины ушли без следа, оставив только злость.

Он почти сразу же нашёл нужное место. Полночная гряда была самой известной и самой популярной частью здешних гор. Богдан и сам бывал тут не раз с компанией в подростковом возрасте. Правда, и у него, и у его друзей хватало ума не делать того, что творили идиоты, называющие себя полночниками и расположившиеся сейчас в стороне от дороги, совсем недалеко от крутых выступов и острых скал.

Костя был тут. Он стоял вместе со своими дружками нечами. Их мотоциклы лежали рядом. Скорее всего, они договорились об этой встрече вчера в клубе, как раз тогда, когда мелкий упивался своей обидой на коварного старшего брата. Надо полагать, они уже успели побаловаться адреналиновым коктейлем?

Богдан оставил машину на дороге и спустился со склона, пробираясь по камням, так что его заметили не сразу. Первым, кто его увидел, был не Костя, а надоедливый неч Серый. Он что-то сказал Косте, и тот резко обернулся. Его лицо застыло. Пару секунд он просто стоял и смотрел на приближающегося Богдана, а потом сам пошёл ему навстречу.

Они остановились, когда их разделяло всего несколько метров. Богдан окинул брата быстрым взглядом, отмечая помятую футболку, испачканные травой и землёй джинсы и длинную царапину на щеке. Промытая и заклеенная пластырем, она всё равно оставалась царапиной, и Богдан даже не собирался спрашивать, откуда она взялась. Наверняка у отморозков с нечеловеческой кровью, которые собрались сейчас вокруг, тоже были аналогичные травмы.

— Зачем ты пришёл сюда, Богдан? — подчёркнуто спокойным тоном спросил Костя. — Это лишнее. Я уже и так собирался ехать домой.

Брат не ответил, и Костя криво усмехнулся.

— Что, настолько разъярён, что даже не хочешь ничего мне сказать?

— Хочу, — голос Богдана отдавал льдом. — К чему эта очередная демонстрация? У тебя опять не хватило пороху обсудить всё по-мужски? Решил закатить мне ещё одну сопливую истерику?

— Это не истерика.

Щёки Кости гневно порозовели, выдавая его реакцию на обидные слова.

— Неужели? А что тогда?

— Мой способ отвлечься! То, что помогает мне свободно вздохнуть хоть ненадолго. Я уже пытался объяснить тебе, что я чувствую и что это для меня значит, но ты не можешь или не хочешь этого понять!

— Может, потому, что понять такое в принципе невозможно?

— Я просто делаю то, что хочу. Так же, как и ты.

— Нет, ты делаешь это назло мне, — покачал головой Богдан. — Это твоя месть? Сколько раз ты уже прыгнул сегодня? Ещё есть какие-нибудь травмы кроме этой хрени на щеке?

— Я прыгнул два раза, — с вызовом ответил Костя. — Всего два. И у меня больше нет никаких травм. Что со мной может случиться? Я ведь даже не человек!

Его лицо на секунду исказила болезненная гримаса.

— А, кстати, об этом. Не хочешь рассказать, к какому виду нечей я отношусь? Ты ведь разговаривал вчера с кем-то по телефону обо мне. С кем, если не секрет? Поделись информацией, мне интересно.

— Вчера тебя это не интересовало, — с заметным сарказмом протянул Богдан.

— Вчера мне было не до этого. Расскажи мне, Богдан. Согласись, я должен это знать.

Костя непроизвольно стиснул руки в кулаки. Его опять начало трясти. И он ещё утверждает, что у него нет истерики? Было совершенно очевидно, что ему далеко до спокойного или хотя бы стабильного состояния, но Богдан не испытывал жалости к брату. Им окончательно завладел гнев, и он не видел причин сопротивляться его пьянящей тёмной силе, особенно соблазнительной в данный момент и в данной ситуации. Почему нет? В конце концов этот мальчишка, который стоял сейчас перед ним, не особо задумывался о чувствах своего старшего брата.

— Я не собираюсь ничего рассказывать тебе здесь. Среди этих.

Богдан кивнул на полночников, которые находились не так далеко от них и усиленно делали вид, что не слушают и даже не смотрят в их сторону.

— И зря! — предсказуемо вскинулся Костя. — Большинство из них такие же, как я! Тут много особенных. Скажи, что нормально к ним относишься! Не так, как к какому-то отребью.

Богдан одарил его холодным взглядом, посмотрев сначала на царапину, которая сейчас действовала на него как красная тряпка на быка, а потом заглянул прямо в зелёные глаза.

— Ты прав, — негромко, но предельно чётко произнёс он. — Они самое настоящее отребье. Ни разу не люди. Даже в собственных мечтах.

Костя застыл. Его глаза вмиг потускнели. В ускользающем зелёном блеске промелькнуло что-то мучительное и страшное. Это была даже не обида, скорее отчаяние. Ссутулившись и прикрыв на секунду веки, он провёл рукой по глазам, а когда выпрямился, то устало пожал плечами.

— Езжай домой, Богдан. Я тоже скоро буду. Поговорим.

— Мы только и делаем, что говорим, — не стараясь изменить свой холодный тон, сказал Богдан. — Думаешь, это поможет?

— Честно? Нет.

Костя покачал головой, нервно проведя рукой по растрёпанным волосам. Богдан согласно кивнул. На его лице вдруг появилась мрачная решимость, и он сделал шаг вперёд.

— Но я знаю, что поможет.

Костя не успел даже отскочить в сторону. Его схватили за плечо и почти сорвали с места. Богдан приложил всю свою силу, и её оказалось достаточно. Даже начав сопротивляться, младший всё равно не мог ничего сделать.

— Прекрати!

Костя попробовал оттолкнуть брата и, резко дёргая рукой, стукнул его в бок. Богдан на секунду замер, сжимая его ещё крепче и поворачивая голову, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Поймав его взгляд, Костя осёкся. Глаза брата горели неистовым огнём, превратившись в тёмные омуты расплавленного серебра.

— Ты всё равно не посадишь меня под замок, — сглотнув, хрипло выдавил он. — Заставишь сейчас, и я уйду потом.

— Посмотрим.

Богдан опять потянул его за собой, оглянувшись мимоходом на полночников, которые взволнованно двинулись следом за ними, явно собираясь предпринимать какие-то идиотско-бесполезные попытки помочь своему товарищу.