Средневековый университет во многом носил церковный характер. В XIII веке он считался «хранителем ключей всего христианского мира» (Уваров, 1991). Множество учебных заведений университетского типа было организовано монашескими орденами. Католической Церкви были необходимы высокообразованные проповедники, специалисты в области канонического права и др. Особенно большое влияние на университеты (в первую очередь, на Парижский, находившийся под официальной властью Ватикана) оказывали ордена доминиканцев и францисканцев, которые находились под защитой Святейшего Престола.

Из рядов монашества вышли многие выдающиеся богословы-схоласты, получившие образование в европейских университетах и преподававшие в них, например Альберт Великий (обучался в Падуанском университете), Фома Аквинский (обучался в университете Неаполя и Кельнском университете, преподавал в Парижском университете), Бонавентура (окончил Парижский университет), Уильям Оккам (окончил Оксфорд), Петр Абеляр (окончил Парижский университет), Дунс Скотт (преподавал в Оксфорде и Париже). Мартин Лютер обучался в Эрфуртском университете и получил степень магистра свободных искусств. В целом, и территориальное распространение университетской системы в Европе совпадает с территорией становления и распространения западного христианства.

Развитие европейского университета послужило толчком к появлению в средневековом обществе новой прослойки – интеллектуалов (интеллигенции), которые появились «в силу разделения и дифференциации труда, когда умственная/интеллектуальная/преподавательская деятельность стала столь же необходимой и востребованной, как и другие виды/роды трудовой деятельности» (Лаврухин, URL). Многие средневековые ученые, преподававшие в университетах, обладали широкими энциклопедическими познаниями в различных областях. Так, например, Филипп Меланхтон (1497–1560) – немецкий гуманист, теолог и реформатор (соратник Мартина Лютера), педагог, профессор греческого языка Виттенбергского университета – написал целую серию учебников для школы и университета по логике, диалектике, теологии, риторике, этике, психологии и физике. Меланхтон также разработал университетский устав, предполагавший подготовку высокообразованных богословов и искусных риторов, сведущих не только в Писании и патристике, но и в античной и средневековой литературе и культуре своего времени.

Изначально университетское образование было в большой степени интернациональным: в каждом из университетов обучались студенты из различных европейских государств, объединенных в землячества. Однако к середине XV века в ряде европейских стран стали формироваться стабильные национальные модели университетов, разрабатывающие собственные научно-образовательные и культурно-просветительские концепции, базирующиеся на актуальных общечеловеческих и конкретно-исторических ценностях. В системе европейского университетского образования применялись различные гуманитарные образовательные технологии, такие как методика соединения занятий философией с красноречием, обновление комплекса текстовых и других видов материалов, использующихся в процессе учебно-научной деятельности, и др.

В целом же, создание национальных университетов не спасло университетскую систему от кризиса, первые признаки которого (сокращение численности преподавателей и студентов, уменьшение числа рабочих вакансий выпускников, отрицательное влияние папской власти на развитие науки) проявились еще в начале XIV века и значительно усугубились в XV веке, а к XVI веку, по мнению П.Ю. Уварова (1987), европейский университет окончательно утратил монополию на образование. К этому периоду во всех университетах Западной Европы обнаружилась тенденция к росту диспропорции между растущим количеством выпускников университета и снижением числа светских и церковных вакансий в сфере трудоустройства. Наиболее выгодные места захватывают отпрыски дворянских семейств, окончившие аристократические колледжи, в то время как остальные выпускники вынуждены довольствоваться постами сельского священника или учителя.

Выпускники университетов были наиболее широко востребованы в эпоху становления и активного развития системы церковного и государственного управления в европейских странах, но как только данный процесс стал менее интенсивным, это вылилось в обострение социального отбора и снижение общего количества студентов и выпускников университетов, а также к появлению прослойки «разочарованных интеллектуалов» (термин П.Ю. Уварова). Права университетов также начинают ограничиваться. Тем не менее, университеты всегда были активными участниками исторических событий.

По мере секуляризации, университетское образование к середине XVIII века претерпевает социокультурную трансформацию, обусловленную, с одной стороны, необходимостью преодоления застоя в сфере университетского образования, связанного с тормозящей ролью средневековой схоластики, а с другой – изменением культурного статуса университета и появлением у него новых социальных функций.

По мнению специалистов в области университетоведения, в университетской историографии Средних веков преобладает сюжетная или казуальная историография, особенность которой состоит в том, что «микроскопические частицы информации по интересующей нас теме вкраплены в обширные работы, посвященные другим проблемам, в качестве вспомогательных, дополнительных сведений или иллюстративного материала» (Литошенко, 2004, с. 4).

Это относится ко всем аспектам исследования эволюции университетского образования, в том числе и к исследованию языкового пространства средневекового университета. Судить о преподавании языков и профессионально-языковой культуре студентов и преподавателей в средневековом европейском университете, а также о том, как трансформировались статус и формы функционирования иностранного языка в университетской традиции, можно лишь по разрозненным сведениям, вкрапленным в различные историографические источники этого периода. Не менее значимыми в этом отношении могут оказаться университетские архивы, а также материалы современных исследований, посвященных истории педагогики, истории языкознания, словарям и учебникам по средневековой латыни, латиноязычным документальным источникам, например папским буллам, хартиям университетов и т. д.

Основные тенденции развития языкового образования и языковой культуры в пространстве средневекового университета вытекают из особенностей развития лингвистических учений, сформулированные Т.В. Симашко: «…развитие лингвистических проблем данного периода стимулируется распространением мировых религий, усвоением конфессиональных языков и текстов, предопределившим расцвет экзегетики, созданием письменности для бесписьменных народов, адаптацией классических грамматик для новописьменных языков и/или появлением первых грамматик “новых” языков на базе античного грамматического канона, формированием идеи всеобщей сущности языка и развитием на этой основе семантических проблем языка» (Симашко, 2001, с. 17).

Основным языком в пространстве средневекового университета была латынь – язык теологии, католического богослужения, медицины и права. Закономерно, что именно латынь стала языком межнационального общения многонациональной университетской корпорации, так как часто именно в силу наличия университета город становился интернациональным центром науки и образования. На латыни велось преподавание по всем дисциплинам, читались лекции, проводились диспуты, поэтому обучение в университете без знания латинского языка было совершенно невозможно. На этом же языке общались между собой представители различных землячеств, которые имели еще одно название – «нации». В старейших университетах, таких как Болонский или Парижский, большинство студентов, как правило, были иногородними. Университет в Болонье, в котором в начале XIII века обучалось около 10 тысяч студентов, первоначально включал 4 нации: ломбардскую, кампанскую, тосканскую и римскую. Впоследствии добавилось еще несколько землячеств: каталонское, венгерское, гасконское, польское, германское (последнее объединяло также фламандцев, датчан, чехов и литовцев). А уже в XIV веке «современник, говоря о популярности Пражского университета, называет среди его питомцев поляков и словаков, пруссов и русских, пришельцев из Скандинавии и обитателей берегов Рейна» (Липатникова, URL).