Огляделся. На сколько хватало глаз площадь усеивают чудовища — одноногие, трехногие, худые и толстые, с хвостами и крыльями, гиганты и карлики… Все они наблюдают за мной. Я сглотнул, спросил:

— Что будет потом?

— Ожидание, медвежонок, — ответила карга, касаясь длинным ногтем круглой черной линзы. — Альфа умрет, а ты приобретешь новый класс. Особенный класс, хе-хе-хе… Вижу в тебе страх. Не бойся, милый. Больно не будет.

Она удивительно мелодично засмеялась, словно жемчуг рассыпался. Кивнув, я, поглядывая на худую ведьму перед собой, преклонил колено.

— Повторяй за мной, — сказала Старая Алнурия.

— Хорошо.

— Я клянусь служить с честью и достоинством Хозяину…

— Я клянусь служить с честью и достоинством Хозяину. — Сквозь громовые удары сердца слышу, как хрипит голос. Будто всё происходит не со мной.

Гуль бережно вручил одной из ведьм мою прежнюю саблю. Острое лезвие блестит недобро, зло. На голой груди костлявой суки с мерзким чавканьем раскрылся невероятно широкий рот и попросту сожрал меч.

— Готов отдать жизнь — и не одну! — за друзей и товарищей, — продолжила Алнурия. — Обещаю сделать всё возможное, дабы выполнить любое задание — пусть даже самое пустяковое.

Я механически повторил.

— И верю, что наступит день, когда Хозяин одарит меня свободой и выпустит в реальный мир.

Ведьмы противно захохотали.

— Можешь встать, медвежонок, — сказала Старая Алнурия, бросив хлебные четки в толпу монстров. — Теперь ты один из нас. Хозяин разрешает тебе отдохнуть несколько дней прежде, чем получишь достойное задание. С Альфа тоже разберемся попозже. Выбери себе дом поприличнее, поешь и попей. Никто больше не посмеет тебя тронуть, уж Старая Алнурия тебе обещает, хе-хе-хе.

Я тяжело поднялся, глядя на свои стоптанные сапоги.

— Господин, и не забудьте взять Гоблина! — воскликнул Шут, весело хлопнув в ладоши.

— Это еще зачем?

— Теперь дегро принадлежит вам!

За крышами домов клубится дым, медленно рассеиваясь в чернильной мгле. Воняет кровью и страданиями. На площади удивительно тихо, даже раненные люди не издают ни звука. Я чувствую себя так, будто ограбил могилу. Впрочем, в каком-то смысле так и есть.

— Ребята, наверное, уже в реале, — сказал я, отпив из кубка. Терпкое красное вино горчит. Во рту остается мерзкий привкус. — Как еще рога не отросли, да? Уверен, Верзила поносит меня. Аж уши горят. Его можно понять — все-таки вновь вернулся в камеру. Или… нет? Как думаешь, ему хватит денег, чтобы выйти на свободу? Или же её нельзя выкупить?

Гоблин тупо пялится на расписной потолок, словно там увидел голого Иисуса. На нижней губе повисла ниточка слюны.

— Тебе там удобно сидеть-то? — спросил я. — Кресла вроде мягкие, да? Выбирал нам самые лучшие… Ты же наверняка понимаешь меня, но не в этой слое или в реальности, как вы это там называете. Я обещаю, что высвобожу тебя. Нужно просто подождать!

Дегро аукнул, я принял это за хороший знак и отхлебнул из бокала. Выпил уже три бутылки, а до сих пор не опьянел. Хмыкнул, нахмурился, вилкой подцепил жаренный кусочек индейки и бросил его в рот. Гоблин так и не притронулся к еде.

— Я вот что думаю, друг: надо будет придумать способ как связаться с группой. Наверняка же есть какие-нибудь… э-э-э… средства связи между виртом и реальностью? Пусть это будет дорого или сложно, но я попытаюсь. Ну, или сведения добуду. О Юдоль, например! — Я смачно рыгнул. — Кстати! Ведь "Юдоль" — это же прозвище. Интересно: какое у неё настоящее имя?

За широким витражным окном вновь завыл Альфа. Я вздрогнул, бокал выпал из рук и расплескался на белой скатерти. В ярком свете расставленных тут и там свечей вино напоминает кровь.

— Твою мать!

Схватил салфетку и обмакнул в лужицу.

— Надо же! Умудрился обгадить! Что ты говоришь?

Гоблин перевел взгляд на окно. Слюна капнула на вилку и нож. Я стиснул зубы. Нестерпимо хочется подняться, дойти до противоположного конца стола и дать подзатыльник дегро. Три дня, проведенные в этом особняке, кажутся вечностью. Будто дом плывет в абсолютной пустоте.

Бросив в рот оливку, поднялся и, покачиваясь, направился к окну. Гляди-ка! Всё-таки напился! Уже неплохо. Жаль, в погребе нет ничего покрепче. Надо бы соседние особняки прошерстить, пока там гули не похозяйничали. Во всем доме окна занавешены. Кроме этого зала на втором этаже.

Опутанный черной паутиной, Альфа пытается освободиться, рычит и плюется огнем. Бедняга выглядит хреново: сияние между чешуйками приобрело болезненно зеленое свечение, левая рука вывернута под неестественным углом. Я плотно зашторил окно и поплелся обратно к столу. Тут же прогремел дикий вой боли Альфа.

— Заткнись уже, придурок. Совсем не высыпаюсь из-за тебя.

Плюхнулся на кресло.

— Может, вина налить? — обратился к Гоблину. — Хочешь? Нет? Ну молчи дальше. Я вот выпью. Знаешь, не то, чтобы я переживал из-за группы, просто хочу расслабиться. Тяжелые деньки, все дела. Ты-то, наверное, к битвам привычный. Капитан рассказывал, что вы с ним многое повидали. Хотел бы я послушать какую-нибудь занимательную историю…

Отпил из бутылки. Вспомнил, как вчера ходил к бане, но здание, к сожалению, превратилось в пепелище. Отряды дегро под управлением толстяка методично разрушают город. Склады, водонапорные башни, местный порт — всё сожжено. Капитан боялся, что Искусственный Интеллект будет держать здесь оборону, дабы перехватывать премиумов, но ошибался. Нотер'Гарот намереваются сравнять с землей.

— Ты там не уснул часом? — спросил я, подперев щеку кулаком. — Еще же рано! Наверное. В любом случае мы не допили вино. У тебе вон вообще бокал полный! Не порядок! Не пропадать же добру! Ты не стесняйся. Пей. Здесь чужих нет. Понимаю, ты хочешь оказаться дома. Жена больна! Но пока нет возможности вырваться. Хотя я что-нибудь придумаю, вот увидишь.

Большая часть свечей уже догорела, когда я нажрался. Кинув седьмую бутылку в стену, попытался подняться, рука дрогнула, и я распластался на полу. Почему-то это показалось невероятно смешным. Захохотал. Голова кружится, во рту солоно.

— Э-э-эй, друг! По-о-о-омги вста-ать…

Тишина в ответ.

— Дру-у-уг!

Пальцы нащупали что-то холодное. Поднес к глазам. Вилка. Видимо, уронил, когда ел. Причудливая вязь, красующаяся на металлической ручке, заворожила меня. Не знаю, сколько так пролежал, но на помощь ко мне так Гоблин и не пришел.

— Дру-у-уг!

Швырнул вилку к столу, что горой возвышается надо мной. Брякнуло.

— Да и че-о-орт с тбой! Тупой идиот! Как то-олько связлся…

Преодолевая тошноту, сел, огляделся. Каждую деталь в доме уже ненавижу. Эти дорогие дубовые панели на стенах, эти мраморные статуи то ли воинов, то ли богов — хрен их разберет! Даже чертовы резные двери кричат о богатстве прошлого хозяина. Пока низкоуровневые игроки дохнут в лесах от голода, жажды, холода и, конечно же, гулей, кто-то жирует в городе и не знает печали.

— Ненавижу! — закричал я. — Всех ненавижу! Ублю-у-удки! И прально, что стали дегро. Туда вам и дорога-а-а!

Схватился за спинку кресла, потянулся. Ноги ватные, передвигаешь ими, как стальными колоннами.

— Гоблин, ты где-э-э? Куда уже успел уйти, придурок?

С трудом удерживая равновесие, доковылял до входной двери, вытащил из миниатюрного металлического треножника свечу и направился по длинному коридору, заглядывая в каждую комнату на пути. Из-за духоты начал обливаться потом и тяжело дышать. Посмотрел на правую руку и с удивлением обнаружил, что не взял бутылку с вином.

— Проклятье! Го-о-облин! Я здесь! Ко мне! Ща-а-а мы с тобой в погреб сле-э-эзем! Бухла еще возьмем!

Обойдя полдома, решил спуститься на первый этаж и найти алкоголь. В конце концов, могу нажраться и без дегро. Душа требует праздника! Пусть в особняке играет музыка, пусть всё ярко переливается! И начхать на шастающих по улицам чудовищ! Запрусь на ключ и зашторю окна! Пусть всё катится в тартарары. Я-то живой!