От очередного визга гулей я едва не распластался на мокрых листьях. Твою мать! Сердце бешено бьётся в груди, дыхание вырывается с тяжелыми хрипами, будто у загнанного коня. Ноги одеревенели, каждый шаг кажется последним. Удивительно, как еще не поскользнулся в лесу или не зацепился за ветку.

Твари не отстают и словно играются со мной. Я постоянно слышу за спиной их неутомимое дыхание. Рано или поздно выдохнусь и тогда…

Резко свернул направо, углубляясь в чащу. Ветки больно бьют в лицо, так и норовят воткнуться в глаза.

Гуль, волоча длинные руки-ковши по земле, выскочил прямо на встречу, оскалив острые треугольные зубы. Попытался схватить, однако я вовремя успел проскочить мимо.

Не могу, устал…

От дикого напряжения перед глазами всё расплывается мутными кляксами. Не понимаю, куда бегу. Что же делать? Что, мать твою, делать?! Правое плечо натирает ремешок ножен.

Листья под сапогами шуршат и щелкают, будто цикады. Холодный воздух обжигает легкие.

Мне конец…

Не в силах больше бежать я, тяжело дыша, остановился, судорожно нащупал рукоять, вытащил саблю и предостерегающе выставил перед собой. Взор скользит по кривым стволам деревьев, воображение рисует, как из тьмы леса выпрыгивают гули, как стаей набрасываются на меня…

— Ну же! Давайте! Вот он я!

Слева раздался протяжный дикий вопль. От страха я едва не упал. Крепче сжал рукоять, хотя дрожь не удаётся усмирить. Хрустнула ветка, впереди противно зашелестели ветки, и, наконец, показалась первая тварь.

Она еще по-прежнему напоминает человека, но совсем отдаленно. Длинные многосуставчатые пальцы оканчиваются ороговевшими острыми когтями. Живот ввалился, руки и ноги словно спицы.

Внимание привлекают глаза — чернильные шарики со странным блеском.

Гуль, хищно скалясь, направился ко мне. Он кажется таким слабым, однако это лишь иллюзия. Сам видел, как твари с легкостью разорвали двухметрового накаченного мужика.

— Давай, чё пялишься, — прошептал я. Оружие не придало уверенности.

Из кронов деревьев показались еще чудища.

Окружили…

Заставил сделать себя шаг назад. Затем — еще один. Сам не знаю на что надеюсь.

Я рассмеялся. Смех вышел усталым и безрадостным. Вот же угораздило! Надо было сидеть на той выжженной роще да ждать, пока не появится проводник. Но нет! Самый умный же! И храбрый. А теперь в полной жопе. Интересно, у кого быстрее сдадут нервы — у меня или у тварей?

Земля под ногами дрогнула, донесся тяжелый предостерегающий рокот. Страшно загрохотало, ели закачались из сторону в сторону.

В одно мгновение, грохоча, поднялся из недр земли великан. Расправив могучие плечи, он смахнул с головы огромные валуны и почесал горбатую спину. Черно-синяя кожа блестит на солнце, густая седая борода, перепачканная грязью и пылью, касается земли.

Гигант застыл, отдаленно напоминая циклопическую статую королей древности. Леденящий душу стон прокатился по лесу, сливаясь с воем ветра и оглушительным грохотом. Я схватился за уши и упал на колени.

Кажется, барабанные перепонки не выдержат и лопнут к чертям. Дрожа от страха, будто крольчонок при виде волка, я жду, когда пята великана раздавит меня. Но время идет, но ничего не происходит. Наконец, хватает смелости оглядеться.

Гулей нет. Видимо, испугались. А циклопический седой старик, сминая деревья, ковыляет в противоположную от меня сторону.

Кажется, пронесло.

В воздухе вспыхнули синие огни, принялись складываться в слова…

Добро пожаловать в Бремя!

Я нахмурился и повалился на ковер из листвы.

Темнело, когда наткнулся в лесу на тропу. Мох под ногами пружинит, зовет отдохнуть. Наконец, не в силах больше бороться с усталостью я повалился на землю. Уставился в чернеющие небеса — загораются первые звезды. Вот так бы и лежал вечность. Каждая мышца, каждый сустав ноют, к тому же в животе урчит — с утра не было во рту и маковой росинки.

— Долго валяться собираешься?

Я резко вскочил, схватился за ножны.

— Прости-прости-прости, — затараторил незнакомец, вскинув руки. — Я не хотел тебя испугать.

Он, облаченный в черный кожаный плащ до колен, стоит возле тропы и прислоняется спиной к дубу. У ног лежит двуручный меч.

— Кто ты такой? — спросил я.

— Задам встречный вопрос.

Молчи! А если он грабитель?

Вот только грабить нечего. Монет у меня не водится. Единственное сокровище — старая ржавая сабля.

— Новичок, да? — спросил незнакомец, нагло разглядывая меня. — Шмотки у тебя не очень.

Я не ответил.

— Молчун? Позволишь к тебе приблизиться? Дай осмотреть тебя. — Он сделал шаг ко мне, я тут же оголил саблю. — Ладно! Успокойся, хорошо? Мне неприятности не нужны. Когда-то и я вот как ты носился с этим тряпьем по здешним горам. Ты в курсе, что тебе будет тяжело? — Незнакомец растянул губы в хитрой улыбке. — Где мои манеры? Я — Ханшван.

Он как бы невзначай шагнул ко мне.

— Стой, где стоишь.

— Хорошо-хорошо. Может, тебя подлатать надо? Я сапорт!

Я нахмурился.

— Кто?

— Ну, у меня абилка волшбы хорошо прокачана, подсоблю. Только откройся.

— Абилка? Сапорт?

— Э, паря, ты откуда свалился? С Луны?

— Ни шагу!

Он пренебрежительно махнул рукой и бросил:

— Да расслабься ты. Пуху я оставлю валяться.

И двинулся в мою сторону. Увидев, что незнакомец не поднял двуручный меч, я немного расслабился, однако лезвие сабли по-прежнему держу перед собой. Усталость могильным камнем придавливает к земле.

— Ты в первый раз в игре, что ли? Как не родной, ей богу!

Парень в плаще улыбнулся, выставил вперед руку. Его глаза засияли красным светом.

— Ох ни хрена себе! — воскликнул он. — У тебя отыгрыш роли стоит. Полное погружение, все дела, да?

Его постоянная манера переспрашивать жутко раздражает. Я пожал плечами, не ответил.

— Ты ж денег немерено потратил! Наверное, богатенький… А я играю с полным самосознанием, к сожалению. Прекрасно вот помню, как зовут, сколько лет. Жена, ребенок, сечешь? Это я выгляжу только пацаном.

Хрустнув шеей, незнакомец присел возле меня, продолжая ухмыляться. В ноздри ударили запахи давно немытого тела, дубленой кожи и еще чего-то едкого.

— Ты гулей уже видел, — сказал парень, кивнув собственным мыслям. — И великана видел… Мда уж, характеристики у тебя, я скажу, не ахти. Никаких особых перков. Впрочем, я удивлен, что гули тебя даже не поцарапали.

Поверх его блестящей кольчуги спадает черный плащ с искусно вышитым драконом. Одежда кажется безупречно чистой. Даже на остроносых сапогах ни пылинки.

— Повезло, — буркнул я и лег на мох.

— О! Кажется, я и твое имя узнал. — Красное сияние в глазах Ханшвана потухло. Я удивленно вскинул бровь. — Ты Одиссей. Забавно.

— И что в этом забавного?

Он сменил тему:

— Ты ведь свои характеристики включать не умеешь. Я могу научить. Но не бесплатно.

— Ты же вылечить меня собирался.

— Конечно-конечно!..

Его сильные пальцы стиснули мое горло, шею кольнуло острым.

— Дернешься — убью, — заявил парень, приставив длинный кривой нож.

Я скосил глаза, увидел блестящее лезвие, что надрезает кожу над сонной артерией.

— У меня ничего нет.

— Не сомневаюсь.

В глазах Ханшвана горит странный лихорадочный блеск.

— Я не вру…

Нож кольнул больнее.

— А мне нравится убивать таких как ты — слабых и беспомощных, — прошептал парень. — Это игра не слабаков. Раза с девятого ты поймешь.

Шею пронзила чудовищная боль. Кровь брызнула и обильно потекла на мох. Я схватился за рану. Ханшван, улыбаясь, что-то говорит мне, но слов не разобрать. Все звуки слились в сплошной монотонный гул…

Вы погибли!

Сознание вернулось тугой вспышкой боли. Я скрючился и схватился за живот в слабой надежде ослабить резь. Хочется одного — сдохнуть уже окончательно. Потому что та накрывающая перед смертью тьма кажется такой спасительной и убаюкивающей. Она сулит покой. Однако каждый раз всё с точностью повторяется: я просыпаюсь на влажной траве у скульптуры скелета, тянущего руку к небесам, борюсь с болью в животе, а затем плетусь в лес, где и подыхаю.