Защитники Шипкинского перевала вновь встретили атакующих турок нечастой пушечной и ружейной стрельбой и контрударами в штыки. Всё же батальонам Рассим-паши удалось захватить гору Волынская и начать бой за гору Центральная. Отряд Столетова оказался почти в полном окружении: он удерживал за собой лишь узкий перешеек у Тыльной батареи, соединявший Шипкинскую позицию с дорогой на Габрово.
Наступили критические минуты битвы за Шипкинский перевал. Можно только предполагать, чем бы закончился тот день, но на помощь оборонявшимся подоспела помощь — 4-я стрелковая бригада из резерва Радецкого. Она совершила трудный марш-бросок по горным дорогам при 38-градусной жаре. Да к тому же дороги были забиты беженцами-болгарами. Участник тех событий Анучин в своих «Походных воспоминаниях» рассказывал:
«По мере нашего приближения к становищам беженцев всё взрослое население становилось на колени и кланялось в землю. «Много здравия, много счастья!» — твердили женщины с рыданием, глядя на нас. Все мужчины были без шапок. Немало мужчин, женщин и детей были в перевязках. Это — жертвы турецких неистовств. Картина была потрясающая».
В тот день Николай Николаевич-Старший не раз запрашивал генерал-лейтенанта Радецкого о ходе схватки за горный перевал. Главнокомандующего интересовало буквально всё:
— Отбита гора Волынская?
— Да. Это сделали стрелки 4-й бригады.
— Молодцы. Турки оставили перевал?
— Да. Все их отряды ушли вниз. Сторожевые дозоры турок не просматриваются.
— Ваши потери?
— Пока точных сведений нет. Доложу к ночи. Много раненых.
— Что с ними?
— Сами вынести их не можем, нет людей. От местных болгар собрано сто носилок с 400 носильщиками. Они выносят раненых в тыл.
— Передайте им мою благодарность. Как с боезапасом?
— Он на исходе. Ждём вечером транспорт из Тырново, патроны и снаряды.
— Где берёте воду в такую жару?
— Родников на перевале мало. Воду подвозят болгары в кувшинах, вёдрах, бочках на ослах и телегах.
— Как с горячей пищей для людей?
— Пока никак. Передышки боя нет...
Как смотрелись первые штурмовые дни на Шипке в корреспонденциях, которые уходили в Россию из Болгарии? Блестящий фронтовой журналист Немирович-Данченко, корреспонденциями которого в дни войны зачитывались в России, писал:
«...Видимо, что мы имели дело с лучшими силами Турции, хорошо дисциплинированными. Правильность и стройность движения колонн, развертывавшихся внизу под нами, поражала солдат, а упорство атак обнаруживало намерение Сулеймана взять перевал чего бы это ни стоило.
Турки в первые дни понесли громадные потери. Наши били на выбор, артиллерийские снаряды выхватывали сотни жертв, трупами набились все лощины, случалось, что треть колонны ляжет, не достигнув вершины, — кажется, вот-вот пойдут назад, нет — идут новые и свежие колонны, и бой кипит на том же месте, а там, глядишь, с диким криком лезут на наши скалы слева целые ряды красных фесок, и из лесу справа сверкают тысячи ружей, поднимающихся сюда же...
Оглушающий крик отовсюду, трескотня выстрелов...
Усталь, голод, а пуще всего жажда. Напиться негде, воды ни капли...
Когда приостанавливалась атака, солдаты, рискуя жизнью, бежали за водой чуть не в черту неприятельского стана! Можно положительно сказать, что вода стоила жизни...
Одно было спасение. В первые три дня турки не выдерживали нашего «ура!». Наши крикнут, бросаются на них сверху, точно лавина, и сметут вниз турецкие колонны. Атаки были до того неистовы, что турки хватались за наши штыки, стягивая к себе таким образом солдат, и моментально рубили их на куски. Наши раненые, оставшиеся внизу, были изуродованы до последней крайности. Я отказываюсь описывать мучения, которым они подвергались...
Во второй день были моменты, когда наши батареи молчали, перестреляв все свои снаряды, а между тем атаки становились всё бешенее и бешенее, наши бросали навстречу вздымавшимся колоннам громадные камни, которые сметали вниз ряды турок.
В третий день в горной батарее вышли все снаряды. «Картечную гранату!» — командует громко Константинов, замечая начавшуюся панику, и в то же время обращается к поручику Лихачёву: «У меня нет ни одного снаряда!»
В этих нападениях на наш фланг прошёл весь первый день. В полдень они пробовали взвести свои орудия на бугор, чтобы, сверху бить по нашим, но наши пушки грянули по ним так удачно, что опрокинули их в пропасть, орудия попадали «кувырком», а прислугу перебила разом подоспевшая атака с нашей стороны...
Каждый солдат наш в этот памятный день был героем. Трусов, нерешительных не оказалось. Офицеры в ложементах не сидели и не лежали, а всё время или стояли, или ходили, указывая, куда стрелять, и, в свою очередь, служа целью для неприятеля.
Болгарская дружина вела себя также изумительно. Раз пятнадцать человек болгар опрокинули и погнали 180 турок под общее «ура!» и одобрительные восклицания Орловского полка, усеявшего карнизы горы.
Один из дружинников Груднов взял обыкновенную гранату, бросился в турецкую колонну и кинул снаряд оземь. Разумеется, побило немало турок, причём и Груднову досталось от осколка, задевшего его за щёку.
В конце первого дня болгарское ополчение и орловцы поклялись лечь костьми, а не отдать перевала. На другой день брянцы присоединились к этой клятве. «Ляжем до последнего человека!»
Вся слава первого дня принадлежит горсти орловцев и болгарским дружинам...»
* * *
Командир Южного отряда генерал-лейтенант Радецкий делал всё возможное, чтобы исправить собственную ошибку, когда он отправил из Тырново свой резерв восточнее Шипки. В ночь 12 августа к перевалу подошли остальные части общего резерва — 2-я бригада драгомировской 14-й дивизии с 3-й батареей дивизионной артиллерийской бригады. Теперь число защитников Шипкинского перевала превысило 14 тысяч человек при 39 орудиях. Сулейман-паша сведений о подходе к русским свежих резервов не имел. На рассвете турки вновь пошли на штурм.
О том, как прошёл день, который знаменовал собой то, что кризис для защитников Шипки миновал, рассказывает телеграфная «переписка» главнокомандующего Николая Николаевича-Старшего с Радецким:
— Каково наше положение на перевале?
— Подошли мои последние резервы, 2-я бригада генерала Драгомирова, 3-я батарея его дивизии. Прибыл транспорт с патронами и снарядами. Боезапас уже распределён.
— Получили ли люди горячую пищу?
— Да, получили. Ночью солдатам раздали варёное мясо. Утром их накормили горячей кашей.
— Как с водой?
— Болгары в день привозят на позицию до шести тысяч вёдер чистой и холодной воды. От родников из ущелий воду на перевал носят дети.
— Благодарность им высказана?
— Да, самыми добрыми словами.
— Как ситуация на Шипке?
— Тяжёлая. Все атаки снизу мы отбили. Но турки заняли высоты полукругом у перевала. С запада — гору Лысую и Лесной курган, с востока — горы Малый Бедек, Демир-тепе и Демиевиц. Они обстреливают с них не только наши позиции, но и тылы.
— Как вы оцениваете наши шансы в борьбе за перевал?
— Все самые благоприятные шансы на стороне турок. Но солдаты и болгарские ополченцы поклялись, что османам Шипку они не отдадут.
— Потери за день?
— Они будут известны ночью по донесениям начальников. Ранен в ногу генерал Драгомиров.
— Ранение тяжёлое?
— Да, тяжёлое. Врачи сказали, что на поправку ему надо год-два. Так что ему уже на Шипке не воевать.
— Передайте Михаилу Ивановичу мои самые тёплые слова и пожелания выздоровления.
— Не смогу. Он уже отправлен с транспортом раненых вниз с горы.
— Хорошо, тогда я постараюсь в ближайшие дни сделать это лично. Турки ещё атакуют?
