В апреле — мае 1877 года румынскому правительству был предоставлен заем в один миллион рублей золотом. В октябре того же года Бухаресту была проведена новая выплата, и общий размер займа достиг двух миллионов рублей золотом. А новая партия оружия и боеприпасов включала 5 миллионов патронов, 11,5 тысячи снарядов, более 4,5 тысячи пудов пороха...

Концентрация русских войск на Дунае продолжалась, хотя не всё здесь было гладко. Единственная железная дорога сковывала размах мобилизационных планов. К этому добавлялись самые различные тыловые неожиданности. Пришла в движение и румынская армия: князь Карл сдержал своё слово, данное великому князю Николаю Николаевичу-Старшему.

Вскоре в армейскую штаб-квартиру пришла телеграмма из Санкт-Петербурга. Император извещал великого князя о том, что он вновь прибудет в действующую армию как её главнокомандующий с наследником—цесаревичем Александром. Государь просил назначить в конвой его Главной квартиры сводную роту и сводный полуэскадрон от всех полков армии и гвардии.

В армейской штаб-квартире стали готовиться к приезду императора и его свиты. Командующий тем временем продолжал совершать поездки в войска, инспектируя их походный быт и организацию службы. Его адъютант Дмитрий Скалой так описал одну из поездок великого князя:

«...Около 5-ти его высочество приказал заложить коляску и поехал на бивак со мной и Бибиковым.

Его высочество вышел из коляски у мест для варки. Около маленького озерца, величиною с добрую лужу, были врыты в землю котлы, под ними топка. Вокруг котлов по пригоркам сидели люди, хлебая из своих котелков горячую похлёбку.

Его высочество, подходя к ним, не позволял вставать и, разговаривая с солдатиками, заставлял их сидя отвечать.

   — Ну, что, братцы, хорошо ли поели?

   — Покорно благодарим, ваше императорское высочество, — хорошо.

   — А хорош ли у вас хлеб? Вот третьего дня я нашёл его дурно пропечённым.

Солдатики, показывая хлеб, говорили:

   — Хорош.

И действительно, хлеб был хороший.

   — А что, братцы, хорошо ли вы стреляете?

   — Хорошо, ваше императорское высочество.

   — А попадаете?

   — Попадаем, ваше императорское высочество.

   — Молодцы.

   — Рады стараться, ваше императорское высочество.

   — А в турка будете попадать?

   — Будем, ваше императорское высочество, — всё громче и звонче отвечали солдатики, всё больше и больше окружая великого князя.

   — Ну и в штыки попрошу вас поработать.

   — Постараемся, ваше императорское высочество, — с воодушевлением ответили солдаты.

   — Да смотри, так, чтобы, турка вот как побежал.

При этом великий князь надел шапку на затылок, подобрал задние фалды и, балагуря труса, побежал, сгибая колени. А солдатики уже рассмеялись — и не успел его высочество договорить: «Смотрите же, ребята, постарайтесь», — как уже все заорали «ура», да так, что в ушах только звенело.

В другом месте его высочество подойдёт к части, поздоровается, поговорит с молодыми, отличит старых кавалеров, а ребята на него глаза так уставят, так уставят... А он-то им: «Спасибо, братцы! Молодцами глядите», — а они-то ему: — «Рады стараться, ваше императорское высочество. Ура!»

Между тем, таким образом подвигаясь вперёд от части к части, его высочество на всех посмотрел и себя всем показал, и Бог знает, как и почему, а уже везде его поняли, всем он приветливо в душу заглянул, и уже всех-то он воодушевил, и уже всем-то он родной стал — обогрел, приласкал, завоевал.

И пойдёт же этот славный солдатик умирать и, ни о чём не думая, себя не пожалеет, а обрушится грозным валом на врага.

В одном месте его высочество спросил:

   — А что, братцы, как сапоги служат?

   — Да уж одну пару посбили.

   — А кто же вам её даст?

   — Ваше императорское высочество.

   — Ну, а довольны ли вы палатками? Не лишнюю ли они вам только тяжесть прибавляют?

   — Очень довольны. Их можно носить, ваше императорское высочество.

   — Так не хотите их оставить?

   — Никак нет, ваше императорское высочество, от них польза большая.

   — Ну, а ранцы?

Солдаты молчат.

   — Любите их?

   — Что делать, ваше императорское высочество, без них нельзя.

   — Так, братцы, так, без них подлинно нельзя, и тяжело, но что же делать...»

Перевозка войск по железной дороге шла с большими трудностями. Ливневые дожди превратили просёлочные дороги в непролазную грязь. В различных местах «провалились» три железнодорожных моста. Четвёртый, у Слатины, обвалился под поездом, который, к счастью, оказался пустым. Армейские сапёры работали, как говорится, не покладая рук.

Тем временем с Кавказа от великого князя Михаила Николаевича одна за другой приходили телеграммы о ходе боевых действий. 9 мая Николай Николаевич-Старший лично зачитал одну такую телеграмму — о взятии крепости Ардаган — перед походной колонной пехотного полка. Стоя на обрыве древнего кургана, генерал-инженер закончил чтение такими словами:

   — Кавказцы взяли Ардаганскую крепость, а вскоре мы с вами возьмём дунайскую крепость. Ура, братцы!

Полк ответил командующему армией дружным «ура!»

Бои шли пока только на Дунае, в его нижнем течении. Две военные флотилии — русская и турецкая — словно соревновались друг с другом во внезапных нападениях и обстрелах. Однако османы, имея превосходство в бронированных судах, на рискованные дела не решались. Чем и воспользовался их противник.

Одной из побед стал бой катеров лейтенантов Дубасова и Шестакова с вражеским монитором. Последний в ходе поистине лихой атаки на воде был взорван. Великий князь собственноручно написал телеграмму в адрес императора как главнокомандующего всеми вооружёнными силами России в войне:

«...Полагаю, что оба заслуживают одной из высших наград храбрых, хотя в статуте о минах не предвиделось, но сравнить можно с взорванием пороха.

Жду Твоего решения».

Речь шла о награждении лейтенантов и членов их экипажей орденами Святого Георгия и Знаками отличия военного ордена (Георгиевскими крестами). Александр II на заслуженные награды скупиться не стал.

Николай Николаевич собственноручно вручил Фёдору Дубасову и Александру Шестакову ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. Для лейтенантского звания это были исключительные награждения. Великий князь спросил героев дунайских вод:

   — Что вы чувствовали, когда с победой вернулись к своим?

Шестаков, «до сих пор ещё так потрясённый в нервной системе», не удержал слёз, но всё же ответил:

   — Когда вышли на берег, то вся моя команда плакала и обнималась.

   — Ещё бы, ведь вы шли на смерть.

   — Ваше высочество, это мы осознали только дома.

   — Молодцы. За подвиг вам всем честь и слава...

Командующий по такому случаю направил поздравительную телеграмму в Санкт-Петербург Гвардейскому экипажу. Шестаков был офицером этой воинской части, отправившись на войну добровольцем...

Следующее дело на дунайских водах славной страницей вошло в боевую летопись и той Русско-турецкой войны, и Российского Императорского флота. Дело обстояло так.

Россия по условиям мира, который подвёл черту под Крымской (или Восточной) войной 1853—1856 годов, лишилась права иметь на Черном море военный флот. Поэтому с началом новой войны султанская военная флотилия господствовала на водах Дуная — от его устья до Видинской крепости. В состав флотилии входили броненосные корветы, мониторы, канонерские лодки, колёсные пароходы и другие суда, имевшие артиллерийское вооружение.