- И вы спускайтесь, - напутствовал он новых товарищей, - скоро смена подойдет!
- Что думаешь? - спросил Аксель Копчика, глотая морозный ветер. Солнце золотило кровлю дворца, пушки готовились палить горящею нефтью, и в ледяного слона эту нефть подливали - на будущее.
- Что-что... плакали наши ставочки, - сокрушился Копчик, - было их двое, станет трое. И никакой тебе задорной грызни...
- Погоди горевать, - утешил его Аксель, - многое мы увидели, но еще большего не знаем.
- Да ладно, - совсем поник Копчик, - не утешай меня.
- Сам посуди, - отвечал рассудительный Аксель, - Не может такая игра хорошо закончиться. Министр этот высоко вознесся, к самому солнцу, подобно мифическому летуну Икару. Два пути ему теперь - разбиться или сгореть.
- Смена караула! - проорал с земли Федор Сумасвод, и друзья засобирались вниз, греться водкой и знакомиться с актерками - даром, что Копчик был женатый.
1999 (зима)
"Несомненно, сердце его расколото. Когда господин столь знатного рода, столь прославленный и приятный, настойчиво искал его покровительства - могло ли это не льстить? Когда господин сей смотрел на него снизу вверх, целовал руки, поверял свои тревоги и болести - могло ли это не тронуть? Когда господин сей, войдя в доверие, как нож в сердце, вдруг предал... Разве это не способно уничтожить?"
На работе у меня был отдельный кабинет, но не сподобилось своего телефона. Все мои входящие звонки доставались секретарше, и при необходимости она дурным голосом звала меня к себе из приемной. Так как я Лиза и она Лиза, многие из тех, кто звонил мне, вываливали на бедную девушку все предназначавшиеся мне тревоги и горести. Вот и сейчас, пройдя мимо приемной, я увидела, как Лизон с кем-то воодушевленно воркует, интуитивно заподозрила недоброе, но погнушалась вмешиваться.
- Лиза, к телефону! - секунду спустя раздался из приемной истошный крик. Я поспешила на зов.
- Тебя. Парень, - секретарша передала мне трубку и отчего-то смутилась.
- Лиза, это Макс. Кажется, я тебя опозорил, - раздалось в трубке.
- Не бери в голову, не ты первый, - успокоила я, - Ты что, звал даму в нумера?
- Почти, просил срочно приехать ко мне. Собственно, я и тебя хотел просить.
- Я смогу разве что через час. А что случилось?
- Не по телефону, - у Макса был странный голос, без обычной ленивой неги. Наверное, его дилера арестовали.
- Я приеду, - пообещала я и задумалась - что наврать начальству, чтобы удрать пораньше? Кошка рожает? Нет, лучше хорь...
- Пожалуйста, возьми такси, - взмолился Макс, - я отдам деньги.
- За такси? Да ты чокнулся, - обиделась я.
- Приезжай быстрее.
Я положила трубку - секретарша ела меня глазами.
- Он красивый? - спросила она.
- Руперта Эверетта видела?
- Голубой что ли?
- И это тоже.
В Максиной квартире как будто пронесся смерч - вещи валялись на полу, вывороченные из шкафов. Возле клетки с хорем стояла наготове маленькая переноска, на роскошном круглом ложе брошена была разверстая спортивная сумка. Я посмотрела на сумку и потом лишь вгляделась в самого Макса - трезвого и напуганного. Он растекся по креслу, как амеба, и оттуда на меня таращился.
- Ты что, едешь к Даньке? - догадалась я.
- Ты скоро чокнешься с этим Данькой! - истерически прошипел Макс, и голос его сорвался почти на визг, - Ты о чем-то еще вообще можешь думать?
- Нет, - честно отвечала я, - А что, твоего дилера арестовали?
- Моего шефа арестовали, - проговорил Макс отчетливо и трагически, - Завтра я иду на допрос. И отправлюсь вслед за шефом с этой сумочкой. Собственно, вот.
- А почему? - спросила я, наверное, с идиотским видом. Я подошла и заглянула в сумку - в ней виднелись носки, полотенца, мыло какое-то.
- Ты еще спроси - за что? - усмехнулся Макс, - Все, доигрался дядя. А я у него, сама понимаешь, был не просто интимный друг.
Я подумала - можно ли говорить "интимный друг" или это выйдет безграмотно? И сказала:
- Тебе, наверное, нужен адвокат?
- Адвокат у меня есть, но от него проку... Завтра мы вместе с ним идем к следователю, если что, он может потом тебе позвонить - скажет, куда возить передачи. Если это тебе, конечно, интересно.
- Еще бы, такой экзистенциальный опыт. Конечно, интересно, - ответила я, и Макс посмотрел на меня с ненавистью, - Макс, не злись. Я просто не знаю, что на такое отвечать. И да, мне это интересно.
- Ты сможешь взять хоря? Мне больше некому его отдать.
- А как я его попру? В смысле клетку?
- Вызовем такси, клетка легко разбирается.
Я оценивающим взглядом окинула хоря и его приданое. Да, нашей Герке не помешает небольшая встряска.
- Давай, - согласилась я, - у моей болонки появится товарищ.
- Спасибо, - Макс запустил пальцы в свою длинную челку и так сидел - как аллегория отчаяния.
Я присела на край его круглого ложа:
- Ты только не говори в тюрьме о своих пристрастиях. Там такого не любят. У них подобные отношения - не о пристрастиях, а о доминировании.
- А то я не знал, - Макс поднял на меня глаза - дымно-серые, как дождливое небо, - что ты за человек, Лизочка? Есть ли в тебе душа?
- В школе на ластик поменяла, - я подтянула ногой свой валявшийся на полу рюкзак, - Хочешь книжку? Я уже почти прочитала, а тебе с ней веселее будет. В неволе...
- Про Казимира? - уточнил Макс, и почти оживился.
- Ну, типа да. Казимир ее написал и да, про Казимира, - я вытянула книжку, - моя мамаша издавала серию, в которой есть еще "Гептамерон" Маргариты Наваррской и "Мемуары" Сен-Симона. Но эта книга поистине уникальна.
- Самая толстая? - догадался Макс. Книжка и в самом деле была толщиною с кирпич.
- Сен-Симон толще. Нет, тут другая история. Помнится, еще Довлатов описывал, как эмигранты в Америке издали книгу, на обложке которой было написано "Фейхтвагнер". Тут прям похожая фигня.
- То есть он не Казимир?
- Он не Вальденлеве. Похоже, но не то. На содержимом это не отразилось, так что просвещайся на здоровье, - я метнула книжный кирпичик в Макса и чуть не выбила ему глаз - но он поймал снаряд и раскрыл на случайной странице:
- В год, когда писался этот портрет, я лежал на мызе с оспой. Поэтому на портрете только два брата из трех - и ни одного из оставшихся в живых. Позитивненько...
- А то.
Хорь забрался в свой круг и побежал - интересно, о чем он в тот момент думал?
- Ты соберешь мне его? - я кивнула на зверя. Макс отложил книгу, встал с кресла и присел на ложе возле меня - на самый краешек, словно его вот-вот сгонят.
- Сейчас соберу, - он смотрел на меня дымными своими глазами, - Останься еще ненадолго, хорошо?
- А то потом у тебя секса еще долго не будет, - продолжила я его мысль.
- Да уж лучше бы его там не было, - вздохнул Макс. Он обнял меня за талию и уткнулся лбом в мои колени, я гладила его волосы и смотрела, как бежит в никуда хорь - "один, как бог, в своем железном круге".
Мы приехали домой в пять утра - я и мой новый друг. Встречать меня вышли Герка и Стеллочка, Герка зашлась при виде хоря истерическим лаем, а Стеллочка спросила:
- Это еще что за зверь?
- Это Казик, - я втащила поэтапно в квартиру сложенную клетку и беговое колесо, - прошу любить и жаловать. А почему ты не спишь?
- Правила текст и зачиталась, - Стеллочка отодвинула Герку от переноски и посмотрела - кто там, за прутьями, - Как змея с ногами...
Я взяла клетку в одну руку, колесо - в другую, и пошла к своей комнате:
- Последи, чтобы Герка его не съела.
Когда я вернулась за переноской, Стеллочка уже держала хоря на руках, а Герка ревниво дрожала передними лапками, встав на дыбки.
- Смотри, утечет - сама будешь ловить, - предупредила я.
