Не переживай из-за меня сильно — в конце концов, у лиги были очень веские основания запретить генные технологии, так что, скорее всего, я получил то, чего заслуживал. Береги себя и пусть тебе повезёт!

— Я тоже хочу новое имя, мастер… — Дрожащим голосом, едва сдерживая слёзы, прошептала Фатима. — Я… Почти помню… Но когда пытаюсь вспомнить — только обрывки… Но там что-то было! Что-то очень важное! А теперь ничего нет! Только пустота! Я только и помню, что что-то забыла!

Как писали в древних, задолго до Сукебе, романах — «с ней сделалась истерика». Я крепко прижал к себе рыдающую маленькую пиджи и молча ждал, пока она не успокоится хотя бы немного. Настя и Ма… Света — да когда же я привыкну! — обняли её тоже. Я задумался — старое имя ей очень подходило: было в её облике что-то восточное — разрез глаз, фигура, манера двигаться — не знаю, что именно, видимо, одна из этих женских хитростей, недоступных пониманию мужчин. На ум ничего не приходило — совсем. Я задумчиво гладил её по голове, перебирая в уме разные варианты, и ни один меня не устраивал.

— Мастер? — Настин голос привлёк моё внимание к тому факту, что уже никто почти не плачет и все ждут от меня ответа.

— Что мастер? Вы сговорились, что ли? Ты тоже хочешь новое имя?

— Нет, мне моё нравится…

— Кстати, полностью — Анастасия. Ладно, прости, Фа… — Я осёкся. — Эта история изрядно выбила меня из колеи. Какое имя ты хочешь? Только имей в виду, что ничего хорошего я пока придумать не смог.

— Я не знаю… — Она выглядела обескураженной. — Ты же придумал хорошие имена для Насти и Светы! А для меня?

— Мастер, а какие вообще имена в ходу в Рубиновой лиге?

— Ты знаешь, самые разные. — Настя подкинула неплохую идею, и я стал перечислять разные женские имена, с которыми сталкивался в жизни и которые просто вспоминались, без какого-то определённого порядка. — Алёна, Наташа, Оля, Маша, Лена, Нина, Марина, Тася, Саша, Фрейя, Галя, Алла, Анна, Жанна, Юля, Женя, Лада…

— Лена? — Взгляд всех троих вдруг стал очень внимательным. — Что?

— Сестра… Так звали мою младшую сестру… — На меня вдруг нахлынули воспоминания, как будто наконец-то моя память пробила заслон, её отгораживавший. — Она стала… Соникой… Служила в милиции…

— В ополчении?

— Нет, это как полиция, только слово другое… Осталось… Лет четыреста назад была революция, тогда пол-страны переименовали, приезжие удивляются, а мы привыкли. Когда она… Мы все очень расстроились… А потом, когда её взяли на службу, я выпил и пошёл бить морду её укротителю… Умный мужик — обозвал меня «тестем», хитрован эдакий, напоил в дым, пока я офигевал, и клятвенно пообещал Ленку не обижать… И ведь не соврал — она часто в гости заходила, и никогда про него слова худого не говорила… Он на пенсию вышел не так давно — и Ленку с собой забрал, она сейчас, наверное, уже второй зрелости достигла, скоро дети будут, я так думаю… — При этих словах у всех трёх выражение лица стало, как у кота при виде сметаны. — Я к нему тогда зашёл — спросить хотел, чем он заниматься собирается, а он рассказал, что я единственный, кто к нему пришёл, а пиджи через его руки прошло больше десятка — служба такая… Я много чего ещё вспомнил… Кажется, я тоже хочу новое имя!

Мы все нервно рассмеялись… Но — всё же с облегчением.

— Ладно, Фатима, хочешь быть Леной — будешь! Или хочешь — будешь Ира, Ирина. Или Ирэн, если на французский манер. Или, может, Сара? Мне кажется, очень пойдёт к твоим чёрным глазам! А может… Секунду! — Я понял, что меня несёт, подошёл к ближайшему дереву и со всей дури влупил уро-маваши, потом воткнул прямые пальцы на всю длину и вырвал кусок, а напоследок рубанул хвостом. С шелестом веток и скрипом дерево медленно завалилось. — Прости, нервное. Примета такая есть — три раза по дереву стукнуть, чтобы не сглазить. Вот, Настя уже знает…

Все три пиджи с уважением смотрели на повалившееся дерево — сантиметров тридцати толщиной в месте излома. А я пару раз стукнул лбом в соседнее дерево, чтобы окончательно придти в норму.

— Так что насчёт Ирэн? Ты у нас миниатюрная, мне всегда казалось, что француженки должны быть миниатюрными… Кстати, Сара — тоже неплохой вариант, действительно очень подойдёт к твоим глазам и внешности вообще…

— А…

— Слу-у-ушай, а как тебе Вера? — Перебил я её. — По-английски — как раз Файт, я тебя тогда ещё спрашивал! Три самых известных, наверное, имени у нас — Вера, Надежда и Любовь. Будешь Верой?

— Буду. — Согласилась она нерешительно. — А полностью как?

— А никак! Вера — она и есть Вера. — Улыбнулся я. — Но если хочешь — можно Вероника, тоже до Веры сокращается. Или до Ники — кому как больше нравится. Ника, кстати, значит «победа» на каком-то древнем языке. Меня Николаем зовут, если полностью, и город был, его в войну разрушили, назывался Николаев — но не в честь царя, а в честь именно победы, на том самом языке — «победа народа» или «народ-победитель». Это нам в школе учитель рассказывал, он был фанатом древней истории, а я хорошо запомнил, потому что меня потом дразнили «народ-победитель» — я единственный Коля в классе был, и дрался часто. Ладно, отвлёкся я что-то. Так что, как тебе Вера? Или давай до завтра подождём, утро вечера мудренее?

— Вера… Ника… — Задумчиво пробовала она разные варианты на вкус. — Сара… Ира… Ирэн… Николай? Ник?!

— Не-а! Коля. Это по-английски Ник, а по-русски — Коля, я же всё-таки из России! Ну, из Рубиновой лиги, если по-новому, только у нас так мало кто говорит.

— А почему? Везде же лиги? Алая, Лесная, Голубая, Эдо — везде лиги!

— А у нас — Россия. Традиция такая. У нас всё не как у всех, зато нам нравится. Народ у нас такой… Особенный. Только… — Я малость смутился. — Вы это лучше никому особо не говорите. Я-то ладно — свой, мне можно, а вот кто со стороны — лучше не надо. Вот поживёте у нас лет пять… или десять — сами поймёте… Главное — язык освоить, потом уже полегче идёт. Я, наверное, какие-то странные вещи говорю, да? Судя по вашим лицам…

— Да нет, наверное. — Блеснула знанием языка Настя. — У всех свои особенности есть… Я думаю, это правильно…

Остальные пиджи немного загрузились с непривычки.

— Так что, Вер. — Новое имя как будто само соскочило с языка… Да и Свету больше не тянуло назвать Мальвиной. — Кто нам больше нравится, домовой или леший? Ок, я понял, потребуется дополнительный экскурс в русскую культуру. Но это завтра, а ночевать-то где будем?

Они не успели ответить — из леса, с той стороны, откуда мы пришли, донёсся полный боли визг… Приглушённый расстоянием и очень короткий.

Я обогнал Веру. Нет, не так. По прямой, даже без форсажа, Вера может выжать больше трёхсот километров в час, по нашим с Настей оценкам. Я же бежал по лесу, прыгая с кочки на кочку и петляя, как заяц. И всё равно её обогнал. Настя со Светой остались далеко позади — они бежали со всех ног по проложенной мной просеке (мелкую растительность я просто игнорировал, спасибо чешуе), но всё равно отставали, хотя Настя буквально светилась от окутавшей её магии и обогнала Свету почти вдвое. Я пробежал километра полтора меньше, чем за десять секунд! Только чтобы увидеть, как какая-то мерзкая хвостатая тварь терзает уже едва живую майлиборо — видать, та и вправду шла по нашим следам всё это время.

Несмотря на своё плачевное состояние, майлиборо пыталась отбиваться… Безуспешно. Её лианы и зубы просто проходили сквозь тварь, не нанося видимых повреждений. Судя по состоянию растительности вокруг, она не постеснялась использовать и свои более мощные атаки, однако тварь выглядела скорее просто поцарапанной, чем легко раненной. Майлиборо явно проигрывала этот бой — фактически, уже проиграла — но всё равно боролась. Тварь же своими когтями неизменно попадала… И она была суть зло, как бы пафосно это ни звучало. Я просто чувствовал это всеми фибрами души… Моё чувство пространства воспринимало магические эманации твари как нечто мерзкое, чему нет места на этом свете, гораздо хуже настиного инфернального огня — тот был просто тёмным, не злым, не мерзким, не гнусным… Больше всего ощущение от твари напоминало то проклятие, что убило бывшего друга тогда ещё Фатимы… То самое, которое пыталось убить — я не сомневался в этом — моих пиджи!