Небольшое предисловие...

Читать которое вовсе не обязательно. Вряд ли Вам будет интересно, как автор пытает оправдать свою собственную недальновидность, лень и свое первое столкновение с одним из неприятных моментов в работе писателя (могу ли я вообще именовать себя подобным образом?). Поэтому, Вы можете просто пропустить этот кусок текста, ориентируясь на слова "окончание предисловия".

Я постараюсь изложить все максимально кратко.

Ближе к концу повесть скатывается. Я надеюсь, объяснять значение слова "скатывается" в данном случае не нужно. И связано это с рядом факторов:

- я не думал, что шестидесятистраничный рассказ окажется чуть ли не вдвое длиннее;

- писалось все не в самых благоприятных условиях (эта причина имеет здесь наименьший вес);

- я столкнулся с такой проблемой, как "мне надоело это писать", или, иными словами, мой энтузиазм касательно повести выдохся. Так же, как выдохся мой мозг.

Да, это можно было написать лучше, но мои силы иссякли. В очередной раз переписывать текст, который уже несколько раз был написан, ходить по собственным следам, пытаться переработать устоявшиеся в голове идеи - невероятно тоскливо.

Дописан текст был через силу. Только для того, чтобы он перестал висеть тяжким грузом на моей душе, и я мог приступить к следующей работе, с учетом опыта, полученного в процессе создания этой повести.

Возможно, что все не так уж плохо, как мне кажется. Возможно. Судить самостоятельно я не могу. Оценивать мою работу со стороны - тоже некому. Кроме, разве что, Вас.

Не знаю, принято ли это на данном ресурсе. Писать предисловия. Но я желторотый новичок, и мне простительно чего-то не знать. Здесь становится слишком много "не", поэтому я заканчиваю. Читать или НЕ читать - выбирать Вам.

Окончание предисловия.

Вечер выдался холодным и промозглым, несмотря на то, что еще днем стояла настоящая летняя жара. Затянутое свинцовыми тучами небо, раньше обычного опустило на землю занавесь сумерек. Не переставая накрапывал надоедливый, "лягушачий" ??- как его здесь называли, дождь. Улицы славного города Ветроида пустовали. Немногочисленные жители, из тех, что до сих пор не уехали в какое-нибудь более благополучное место, в такую погоду предпочитали оставаться дома. Некоторые из них, правда, вполне могли позволить себе провести вечер в трактире, за кружечкой горячительного напитка, но таких было меньшинство. Поэтому, принять за день больше трех посетителей - считалось у ветроидских трактирщиков большой удачей.

Сегодня большая удача обрушилась на одно из заведений на окраине города. Там, по местным меркам, собралась целая толпа. К стандартному набору из трех местных выпивох, добавилась еще парочка человек. Одним из них был нищий Буц - укутанный в свой грязный, изорванный плащ, служивший ему и одеждой, и покрывалом, с длинными грязными волосами, неопределенного цвета и бессменной кривой ухмылкой на губах. Буца знали в городе все. Кто-то считал его чудаком, кто-то - сумасшедшим, иные думали, что он просто неизлечимый мечтатель. Основным занятием нищего были ежедневные походы в старую золотую шахту, с целью поиска в ней золота. Все эти походы, естественно, были безрезультатны - шахту полностью выработали почти пол века назад. Однако, деньги на выпивку у Буца всегда откуда-то находились. Вот и сейчас он тихо сидел в самом темном углу трактира и неспешно цедил бутылку дешевого местного пойла.

Вторым "дополнительным" посетителем оказался чудаковатого вида старик, в огромной, остроконечной шляпе, видавшей лучшие годы, и старой, потасканной мантии, имевшей ярко-синий цвет лет, эдак, тридцать назад. Старик пришел в трактир последним и заказал себе немного теплого эля, чтобы согреться. Хозяин заведения, смекнув, что может неплохо на нем заработать, воспользовался старым, как мир, приемом - начал незаметно подливать выпивку ему в стакан, чтобы потом затребовать с охмелевшего простака плату сразу за несколько бутылок. Старик, с тех пор, уже заметно окосел, и все никак не переставал удивляться, как это он не может допить один-единственный стакан.

Что же касается местных выпивох - история умалчивает их имена, но мы, для удобства, будем называть их просто - Вилли, Билли и Дилли. Они, заняв один из столов, стоящих в центре комнаты, распивали бутылку крепкого бренди и громко обсуждали последние новости.

Вилли, тот что постарше, с сединой в волосах, отпил из своего стакана, откинулся на спинку стула, и почти торжественно провозгласил:

- Слышали? Став Работс таки разорился. Не смог вернуть деньги кредиторам, и те пустили его по ветру.

Дилли, самый молодой из выпивох, криво усмехнулся.

- Туда и дорога! Нет бы, чтобы как все нормальные люди, заниматься делом! А он? Все у него какие-то идеи были. То щетки для обуви начнет продавать, то груши! Да и те, все надкусанные.

- Щетки, или груши? - спросил вдруг Билли, отличительной чертой которого был большой красный нос.

- Чего?

- Щетки или груши у него надкусанные были?

- Да какая разница! Что то, что это - некачественный продукт. Кто ж такое покупать будет?

- Видать голодный был, щетки надкусывать...

- Да он просто попался на это молодежное увлечение... как его там? - Вилли поковырял пальцем в ухе. - Этот самый... Крысатив! У нас же сейчас как - работать никто не хочет, а вот покрысативить - прямо хлебом не корми.

- Я бы тоже крыс хлебом не кормил. Их и так развелось немерено, - заметил Билли, второй отличительной чертой которого был слабый слух.

- Кстати, вы заметили? Хлеб-то, в последнее время, стал гораздо лучше, - сказал Дилли, ковыряясь ногтем в зубах.

- Еще бы! - согласился Вилли. - Как только лавочку Картональда прикрыли, все, более или менее, наладилось.

- Ага. Теперь хлеб даже можно есть. Если как следует размочить в воде.

- А мне нравился его хлеб, - сказал вдруг Билли, отрываясь от кружки. - У меня дома как-то кирпич из стены выпал. Так я это место булкой хлеба заткнул - до сих пор держит!

- Нет, помяните мое слово, не место клоунам в кулинарии. Каждый должен заниматься своим делом. Пекарь - хлеб печь, клоун - людей смешить...

- Ну, у Картональда последняя шутка вышла та еще - всем городом смеялись. Сидя в туалете.

- Ничего! Буду проходить мимо паперти, обязательно подам ему. На хлеб!

За столом раздались довольные смешки.

- Но были же у нас и такие, кто действительно работал, - Дилли плеснул бренди себе в кружку. - Вспомнить, хотя бы, Генри Ворта - какие повозки он делал! У другой уже ось полетит, а вортовская все ездит и ездит. Если бы не эта его дурацкая идея самодвижущихся карет...

Билли и Вилли согласно закивали головами.

- Я тебе больше скажу, - начал Вилли. - Даже эти его самодвижущиеся кареты были неплохи. Качество сборки - на высшем уровне. Беда, только, что лошади, запряженные в них, быстро уставали. И не мудрено, он, ведь, делал эти кареты из цельного железа!

- А мне казалось, что "самодвижущиеся" - это значит без лошадей, - предположил Билли.

- И как бы они тогда ездили? К каждой свой чародей прилагался бы, как к магорельсу?

Шутку оценили, и над столом пронесся порыв смеха, который, впрочем, быстро надышался алкогольными парами, и слету разбился об стену. Атмосфера всеобщего уныния, висевшая над Ветроидом, проникала повсюду - в том числе в окна и двери трактира, быстро удушая любое веселье, если у того хватало духу проявить себя.

- Генри Ворт был хорош, да только, на одного такого, обычно, сотня неудачников, - печально пробурчал Вилли, выливая остатки бренди себе в кружку, и подавая знак хозяину заведения, что им нужна еще одна бутылка. - И все эти неудачники, как назло, лезут в правительство, - продолжил он зло. - Было бы у нас нормальное правительство, город не дошел бы до такого состояния!