– В МИДе его зовут Ягуаром Ягуаровичем. Слышал?

Громыко чуть улыбнулся:

– В моем присутствии министра не станут называть его прозвищем.

Лидия Дмитриевна продолжила:

– Девушки в секретариате, которые всё про всех знают, рассказали, что он совершенно одинокий человек. Из близких людей – жена и дочь. И все! Никаких друзей.

Громыко пожал плечами:

– Если вспомнить его жизненный путь. Прокурор Союза… Да еще в те годы… Когда все так относительно – сегодня друг, завтра враг. Какие уж тут друзья!

Утром Вышинский вызвал к себе своего первого заместителя Громыко:

– Отправьте вашему преемнику в Организации Объединенных Наций Якову Александровичу Малику указание бойкотировать заседания Совета Безопасности в знак протеста против того, что место в ООН осталось за Тайванем, а не было передано народному Китаю.

– Андрей Януарьевич, это продуманное решение? – переспросил Громыко.

Вышинский возражений не терпел. Настроение у него испортилось:

– А вы думаете, что ваш министр способен на непродуманные решения? Андрей Андреевич, предупреждаю: можем и не сработаться.

Хладнокровие не изменило Громыко:

– Мы тем самым лишаем себя возможности влиять на принятие важнейших решений в Совете Безопасности!

Вышинский брезгливо отмахнулся:

– Какие решения принимает ООН? Одна болтовня! Так что мы ничего не теряем, а наш демарш прозвучит на весь мир! Мы сейчас обязаны проявить свою принципиальность и поддержать китайских товарищей. Китайские коммунисты изгнали из страны американских наемников, провозгласили народную республику. А место Китая в ООН занимает человек, который никого не представляет.

Громыко не оставлял надежды переубедить министра:

– Как вы помните, я несколько лет работал в ООН. Эта трибуна много раз давала нам важную возможность заявить о нашей позиции. Стоит ли лишать себя?..

Вышинский посмотрел на него с некоторым сожалением:

– Вопрос решен хозяином. Неужели не понимаете?.. Сегодня же отправьте Малику инструкции. Он должен заявить, что из-за отказа Совета Безопасности одобрить предложение СССР предоставить Китайской Народной Республике место, занимаемое представителем Тайваня, он покидает зал заседаний и не вернется, пока гоминьдановца не выведут из состава Совета Безопасности. Всё!

Вечером Андрей Андреевич и Лидия Дмитриевна ужинали. Из включенного радиоприемника доносились слова диктора:

– Войска американских агрессоров под флагом ООН высадились на Корейском полуострове.

Андрей Андреевич сказал жене:

– Помнишь, я хотел быть летчиком? Мечтал поступить в летное училище?

– Помню, – отозвалась Лидия Дмитриевна. – Ты опоздал.

– Да, в училище зачисляли только тех, кому еще не исполнилось двадцать пять, а я попал в Москву, как раз отметив двадцатипятилетие.

– И ты всегда говорил, что между летчиком и дипломатом есть нечто общее.

Умение не терять голову в экстремальных ситуациях.

– Уж этим искусством ты владеешь в совершенстве, – заметила Лидия Дмитриевна. – И вообще тебе грех жаловаться. Твоя жизнь сложилась удачно. Ты очень многого достиг.

– Знаешь, – сказал Громыко как-то особенно серьезно, – я жалею, что я не летчик. Попросился бы в Корею. Воевал. В бою проще: вот свои, вот враги. Своих защищай, врагов – убивай. А сейчас… Никогда мне не было так трудно.

Во рту пересохло, горло саднило, голова стала тяжелой. Кристина Оазис заболела. Простуда? Инфекция? Аристотель пренебрежительно сказал, что простуду лечат горячим чаем с лимоном и хорошим сном. Тина заставила дочку надеть пижаму, укутала ее теплым одеялом. Кристина легла спать в надежде, что к утру все пройдет.

Она проснулась в шесть утра мокрая от пота. Свесила ноги с кровати и заставила себя встать. Ни ноги, ни руки не желали ее слушаться. Она наполнила ванну и тяжело плюхнулась в воду.

Кран с горячей водой она открутила до предела, и ванную комнату заволокло паром. У нее блаженно закружилась голова, и она задремала. Ей приснилось, что она попала в ад, о котором рассказывал священник. И ее, не дав времени на покаяние, сразу принялись поджаривать на адском огне… Но она проснулась раньше, чем успела свариться, вода в ванной уже была близка к кипятку.

Кристина Оазис не собиралась долго болеть. Но день проходил за днем, а температура не спадала. Она смотрела на обои, и девочке казалось, что они оживают и превращаются в страшных зверей, готовых ее сожрать. Ей становилось страшно, она не могла заснуть и звала родителей.

Врач прописал антибиотики. Они не помогли. Он выписал более сильные.

– После двух курсов антибиотиков все выздоравливают, – говорил он Кристине недовольно. – Наверное, ты симулируешь.

Врач не понимал, что происходит.

Посоветовал Тине Оазис побольше выводить девочку на свежий воздух. Но свежий воздух тоже не помог. Кристину положили в больницу. Теперь ее жизнь состояла из разнообразных медицинских процедур и дурацких больничных разговоров. Лежавшие там дети развлекались тем, что играли в карты на шоколад и другие сласти, которые родители передавали им или приносили сами.

Но Кристина чувствовала себя все хуже. С ней побеседовал больничный психиатр, солидный, лет пятидесяти. Он начал очень бодро:

– Благодарю вас, юная леди, что вы нас посетили.

И стал задавать нескромные вопросы:

– Как у тебя складываются отношения с родителями? Очень хорошо… У тебя есть брат? Младший или старший? Очень хорошо… А друзья? С учебой справляешься?

Расспросив, начал издалека:

– Не беспокойся, у всех случаются проблемы. Я же понимаю: учиться в школе трудно, иногда очень трудно. Иной раз кажется, что ты не в силах с этим справиться, верно? И не хочется ходить в школу, когда ты не уверена в себе, точно? И ты думаешь, как хорошо было бы заболеть, да? Если ты больна, тебя кладут в постель и не надо идти в школу, так? И проходит день за днем, и тебе теперь все страшнее вернуться в школу, и ты словно бы продолжаешь болеть, хотя ты на самом деле вовсе не больна, так?

Он слегка улыбнулся с видом все понимающего человека.

– Мы называем это психосоматическими явлениями. Впрочем, зачем нам эти термины? Ты, Кристина, ни в чем не виновата, и никто не собирается тебя в чем-то винить. Просто нам надо понять, как тебя поставить на ноги и вернуть домой веселой и здоровой. Что нам делать: правильно лечить тебя от простуды и головных болей? Или же решить твои школьные проблемы?

В основном детей приводили в больницу на день-другой: им вырезали аппендикс или гланды и отпускали домой. Только одна девочка лежала долго, и медицинские сестры не обращали на нее внимания. В ординаторской они жаловались на ее родителей:

– Что они ее здесь держат? Она же прекрасно себя чувствует.

В один день девочка исчезла. Проходя мимо ее палаты, Кристина увидела, что ее кровать пуста. Оказалось, что у девочки была опухоль мозга, которую врачи проглядели, и она умерла.

Однажды утром мама забрала Кристину домой. Но она чувствовала себя точно так же, как и раньше: глотать было трудно и голова трещала. Она еще больше похудела. Через день к ним примчался перепуганный семейный врач.

– Мы сделали анализ, – сказал он Тине Оазис, – по новой методике. У вашей дочери обнаружили редкую стрептококковую инфекцию. Кристина серьезно больна. Но теперь по крайней мере мы знаем, как ее лечить.

Кристина была счастлива. Теперь все эти психиатры отстанут от нее со своими глупостями. Но тут появился другой врач. И с другим диагнозом: «вирусный энцефалит». Кристина не знала, что это такое, но звучало загадочно. Она так долго болела без диагноза, теперь у нее были сразу два – взаимоисключающие.

Однажды ночью, когда Кристина Оазис лежала без сна, у нее в голове сложилось четверостишие. Ей понравилось, что она сочинила. Она включила свет и записала строчки на бумагу. Следующей ночью она придумала еще одно стихотворение. Потом еще. Тогда она просыпалась каждую ночь и придумывала четверостишия. Она почувствовала себя лучше. Когда она сочиняла стихи, голова не болела.