Летом 1945 года разгромленный Берлин казался мертвым городом. Поэтому руководители стран-победительниц собрались в пригороде столицы, в Потсдаме; он меньше пострадал от авиационных налетов и артиллерийских обстрелов. Здесь Иосиф Сталин, американский президент Гарри Трумэн и премьер-министр Уинстон Черчилль решали, что делать с разгромленной Германией. И сохранять ли ее вообще как самостоятельное и единое государство.
Все, кто приехал на конференцию в Потсдам, конечно же пожелали осмотреть столицу поверженного Третьего рейха. Андрей Андреевич Громыко и его помощник Валентин Рожков тоже постояли возле разрушенной имперской канцелярии.
Рожков вполголоса сказал послу:
– Андрей Андреевич, смотрите – министр Форрестол.
Американский военно-морской министр Джеймс Винсент Форрестол не скрывал своей нелюбви к коммунизму и коммунистам и потому не пользовался популярностью среди работавших в Вашингтоне советских дипломатов.
– Вот что было бы с нами, если бы они победили, – заметил министр Форрестол, проходя мимо.
Форрестол и Громыко слегка поклонились друг другу.
– Видите того молодого человека? – так же тихо произнес Валентин Рожков. – Это молодой Кеннеди.
– Сын Джозефа Кеннеди, недавнего посла в Лондоне и сторонника умиротворения Гитлера? – уточнил Громыко.
– Да, – подтвердил помощник, – Кеннеди-младший отличился в боях на Тихом океане с японцами. Награжден. А теперь его комиссовали, он стал журналистом. Но собирается заняться политикой.
Загорелый, стройный, но очень худой молодой человек, широко улыбаясь, подошел к советским дипломатам.
– Я Джек Кеннеди, – непринужденно представился он. – Могу я попросить об интервью с генералиссимусом Сталиным, раз уж он здесь, в Берлине?
Громыко и бровью не повел. Рожков улыбнулся:
– Руководитель советского государства полностью поглощен важными переговорами. В том числе с вашим президентом.
Кеннеди улыбнулся еще шире.
– Я знаю, что Сталин вчера приезжал к Трумэну. Они познакомились и неплохо поговорили. Мне даже известно, чем наш президент угощал вашего.
Открыв блокнот, который он держал в руке, Кеннеди перечислил:
– Суп со шпинатом, жареная печень, бекон, запеченная свинина, картофель, фасоль, фрукты, пирожные… Ну и аппетит у них… От сигары Сталин отказался, а калифорнийское вино оценил.
Джон Кеннеди закрыл блокнот. Улыбка не сходила с его лица.
– Так как насчет интервью с генералиссимусом?
Громыко участливо поинтересовался:
– Как вы себя чувствуете после той драматической истории у Соломоновых островов?
Часть третья
Нью-Йорк. Машина советского представителя
На конференции в Сан-Франциско в июне 1945 года от имени Советского Союза Андрей Андреевич Громыко подписал Устав ООН. Этот символический акт закрепил за ним место в истории дипломатии.
В апреле 1946 года Громыко утвердили постоянным представителем в ООН и для укрепления его аппаратных позиций одновременно назначили заместителем министра иностранных дел. Эпоха сотрудничества с западными державами заканчивалась, начиналась холодная война. В конце сороковых Громыко больше двадцати раз использовал право вето, данное постоянным членам Совета Безопасности ООН, поэтому его и стали именовать «мистер Нет».
После большого приема на обратном пути в машине Андрей Андреевич делился впечатлениями с женой:
– Заметила, как изменилось лицо государственного секретаря Джорджа Маршалла, когда он меня увидел? Только что он улыбался кому-то, и вдруг глаза похолодели. А ведь когда после высадки войск союзников в Нормандии в сорок четвертом товарищ Сталин наградил его полководческим орденом Суворова, именно я вручил ему награду. И передал слова товарища Сталина: «Я доверяю Джорджу Маршаллу, как самому себе». Представляешь себе! «Я доверяю Джорджу Маршаллу…» Тогда он был генералом, а теперь он государственный секретарь, отвечает за внешнюю политику Соединенных Штатов и терпеть нас не может.
– Тогда мы были друзьями и союзниками, а теперь непонятно кто, – откликнулась Лидия Дмитриевна.
Представительство СССР в ООН. Кабинет Громыко
Прочитав расшифрованное послание из Москвы, Громыко задумался. В кабинет заглянул Валентин Рожков:
– Андрей Андреевич, все собрались.
Громыко занял председательское место в зале заседаний, где расположились все старшие дипломаты представительства СССР в ООН.
– Товарищ Сталин поручил нам ответственное дело, – сказал Громыко. – Заканчивается британский мандат на Палестину. Но… Англичане уходить не намерены. Они хотят создавать там военные базы. Надо заставить англичан уйти. Такая возможность найдена. Наша новая линия – добиваться раздела Палестины на два государства, арабское и еврейское. Это позволит покончить с британским владычеством на Ближнем Востоке. Этот регион должен стать сферой нашего влияния. Если мы добьемся успеха, без нас здесь ничего не будет решаться.
Один из советников заметил:
– Андрей Андреевич, нет ни единого шанса. Расклад такой. Англия – категорически против раздела Палестины и создания двух государств. Соединенные Штаты – скорее против, Франция – ей не до того… Китай проголосует так же, как Англия и Америка… Арабские страны, разумеется, против. Латинская Америка – против… Кто же за?
Он развел руками.
Советник Новиков подытожил:
– Пустые хлопоты.
Громыко не разделял общего пессимизма:
– Сейчас определяется будущее Ближнего Востока. Этот регион со временем будет играть важнейшую роль в жизни всего мира. Там нефть. И не только… Упустим возможность стать ключевым игроком – впредь нас не станут принимать всерьез.
Квартира Громыко
Лидия Дмитриевна ждала мужа, чтобы покормить ужином. Громыко вернулся в свою квартиру поздно.
– Поешь, – предложила она.
– На ночь глядя наедаться вредно.
Лидия Дмитриевна понимающе кивнула:
– Опять невыполнимое задание?
Москва. МИД. Кабинет заместителя министра Деканозова
В Москве в кабинет заместителя министра иностранных дел Владимира Георгиевича Деканозова стремительно вошел его секретарь. Закрыв за собой дверь, сообщил:
– В вашей приемной Максим Максимович Литвинов.
Деканозов, маленького роста бледный блондин с голубыми глазами, скривился и вяло махнул рукой:
– Заводи!
Когда появился Литвинов, который почти десятилетие был министром иностранных дел, Деканозов привстал и небрежно пожал ему руку:
– Поздравляю с семидесятилетием. Присаживайтесь.
Он плюхнулся на свое место за огромным письменным столом.
– Мне поручили сообщить вам, что вы освобождены от работы и переведены на пенсию. Решением Совета министров вам дали персональную пенсию союзного значения.
– Но я писал товарищу Сталину. Просил дать мне какую-то работу. Я не привык бездельничать.
Деканозов со скукой посмотрел на него.
– Да, я знаю. Можем подобрать вам должность в Комитете по делам искусств.
Максим Максимович возмутился:
– Я ничего в этом не понимаю.
Деканозов рассердился:
– Какую же работу вы имели в виду?
– Я четверть века в наркомате иностранных дел!
– Другой работы у меня для вас нет! Отдыхайте, товарищ Литвинов.
Когда дверь за бывшим наркомом иностранных дел закрылась, помощник сочувственно сказал Деканозову:
– Обиделся Максим Максимович.
– Обиделся? – раздраженно повторил Деканозов.
Он даже вскочил с кресла:
– Знаешь, что он в своем кругу брякнул? Что наркоматом руководят три человека – Молотов, Вышинский и Деканозов – и ни один из них не понимает ни Америки, ни Англии. Ну, насчет Вышинского он, конечно, прав… Но сказать, что я не разбираюсь в американских делах!.. Как у него язык не отсох!..
Деканозов вернулся на свое место.
– Ладно. Займемся делами. Товарищ Сталин поручил нам проголосовать за раздел Палестины. Составьте инструкции для Громыко, я подпишу… Такого содержания…