План действий созрел у него быстро - ведь он знал ее имя! Он снова подсел к телефону.
- Мне нужен,- говорил в трубку,- адрес одного человека. Ми-рос-ла-вы Шунь.- раздельно произнес.- Да... Шунь... Год рождения?.. Примерно, от двадцать четвертого до двадцать девятого... Причина?.. Личная...- Все им интересно ,- пробормотал, опуская трубку, и не успел отойти от столика, как на принимающем устройстве загорелся зеленый индикатор. Виктор нажал кнопку Готов, и сразу застрекотало печатающее устройство,- из узкой щели полезла бумажная лента.
МИРОСЛАВА ШУНЬ,- показался заголовок. А дальше шли в столбик слева порядковые номера, а справа - год рождения и адрес. Через минуту Виктор держал бумажную ленту, на которой значились двадцать две Мирославы Шунь. Он и не знал, что в городе живет столько женщин с одинаковыми фамилиями и именами. Двадцать две Мирославы Шунь скрывались от него в каменных недрах города.
На следующее утро он приступил к поискам. В этот первый день успел обойти лишь семь квартир, причем в первых трех дома никого не оказалось, в двух других ему не открыли, хотя дома кто-то был, а две женщины открыли ему. И Виктор выглядел очень глупо. Что-то мямлил маловразумительное, чего и вспомнить после не мог. И, расстроенный и уставший, приехал поздно вечером домой. Только два адреса он смог вычеркнуть из своего списка. В самом дурном настроении Виктор провел остаток вечера и уснул с чувством смутной тревоги и неясной опасности.
Он разбил все адреса по районам. Ему придется проходить адреса по второму кругу. А вероятнее всего - и по третьему. Пока не найдет ее. Он будет преследовать ее до конца! В таком настроении путешествовал Виктор по разным уровням мегаполиса, поднимался на скоростных лифтах на стодесятые этажи и опускался (были и такие любители) глубоко под землю, в холод и неподвижность, в искусственный мерцающий свет и абсолютную тишину. И к концу недели прошел первый круг. Женщину он не нашел, но зато вычеркнул восемь адресов, и еще семь заключил в овал,- где ему не захотели открыть. Теперь ему следовало повторно пройти по этим семи адресам, а потом он будет думать, что делать дальше.
Через три дня он вычеркнул еще два адреса, и три заключил в овал. Немного поразмыслив, Виктор решил сменить тактику.
На следующий вечер он стоял перед дверью где-то в глубине земных недр и, освещаемый тусклой лампочкой, давил на кнопку звонка.
- Кого вам нужно?- спросил женский голос из-за двери.
- Я хотел бы переговорить с вами. Откройте, пожалуйста,- твердо произнес он в тусклом свете.
- Что вы хотите?- снова спросили.
- Я должен с вами поговорить,- повышая голос, настаивал Виктор.- Это совсем недолго. Пожалуйста откройте.
- Я не могу открыть. Что вам нужно?
- Я ничего вам не сделаю. Обещаю! Я только хочу взглянуть на вас.
- Зачем? Уходите отсюда.
Виктор выругался про себя. Ну и народ!
- Тогда так.- Он поджал губы и мрачно посмотрел на дверь.- Я знаю - кто вы! Я знаю чем вы занимаетесь. Если вы сейчас не откроете, я немедленно иду в инспекцию нравов! Открывайте. Ну?..
За дверью молчали.
- Хорошо! Я даю вам последний шанс. Вот мой телефон. У вас есть два дня. Если вы не позвоните, я сообщаю куда нужно, и вам тогда не сдобровать...- И, произнеся с особым чувством последние слова, он вытащил из кармана карандаш и написал прямо на двери свой телефон. Потом удалился с видом победителя.
В следующие несколько дней он обошел другие адреса. В двух местах ему удалось уговорить хозяйку открыть ему, в остальных пришлось повторять свой монолог с написанием в финале на двери телефона и удалением с гордо поднятой головой. Причем пару раз ему вообще не ответили, и он беседовал с дверью, воображая стоящую за ней женщину и мысленно отвечая за нее и выдерживая соответствующие паузы.
Он управился как раз к пятнице. И вечером, включив записывающее устройство у телефона, стал прослушивать записи за последние дни... Но, к огорчению его, и одновременно к облегчению, женщина не позвонила. И оставалось одно из двух: или она не захотела позвонить, или он ее не нашел. Шансы за первое были: восемь к двум. И он справедливо решил совершить еще один, последний обход восьми оставшихся адресов.
Ему просто повезло. Они подходили к дому с разных сторон и не видели друг друга до последней секунды, пока едва не столкнулись у входа в подъезд, и не отступили одновременно, пропуская друг друга. И все равно он с трудом узнал ее. Теперь она была в синем плаще, из под которого выглядывало зеленое платье. На шее траурная черная косынка с мелкими блестками. Лицо словно застыло в глубокой задумчивости, словно женщина остановилась на тягостном размышлении, и все думала, все несла в себе эту тягость. Глаза ее были подернуты дымкой глубокой печали. В ней не осталось и следа от той, что стояла в универсаме, от той, что готовила ему помидоры под сметаной и показывала на них блестящими глазами. Теперь ее глаза не блестели. И только по тому - как она вздрогнула, остановив на нем взгляд, как сделала руками движение, словно желая оттолкнуться, как исказились ее губы, словно в желании сказать ему что-то, быть может, крикнуть, он понял - это она.
От неожиданности Виктор забыл все заготовленные слова. И когда она сорвалась с места и почти вбежала в подъезд, громыхнув железной дверью, почувствовал себя полным кретином. Хорош обличитель! Чего тогда стоили все его угрозы? Ведь он уже был здесь, и женщина ему не открыла, хотя стояла за дверью и всё слышала. Виктор топтался возле подъезда, сиротливо оглядываясь. Он с удовольствием бы ушел, если бы имелся хоть малейший повод. С другой стороны, он знал, что если уйдет сейчас, то будет стыдить себя и в конце концов снова придет к ней. А ее уже здесь не будет. Переедет куда-нибудь, сменит фамилию, внешность. И останется он с обидой на душе на веки вечные. И чтобы исключить возможность подобного варианта, Виктор взялся за черную ручку и решительно дернул на себя.
- Зачем вы пришли?- Женщина стояла, держась за дверь, и все с тем же печально-задумчивым видом смотрела на него. Руки ее не дрожали, грудь не ходила ходуном от волнения. И это было непонятно Виктору. Как она могла чувствовать себя такой спокойной?
