Он видел ее дважды. Первый раз - когда входил в ярко освещенный универсам, похожий в ночи на огромный светящийся аквариум, в котором мечутся, бегают как угорелые разноцветные люди, сами похожие на рыб - с такими же выпученными глазами и такие же дерганные и бестолковые. Потом уже на обратном пути. Девушка стояла на том же месте и в той же позе, и занималась тем же - разглядывала проходивших мимо людей. Виктор поставил на грязный мраморный пол сумки, заполненные блестящими упаковками и, выпрямившись и скрестив руки на груди, стал смотреть на нее. Между ними проходили покупатели,- в магазин - озабоченные и торопливые, обратно усталые и довольные, вцепившиеся двумя руками в свои набитые до отказа баулы; но и сквозь путаницу тел, между мелькающими руками, ногами и головами продолжал видеть он гибкую фигуру, затянутую в черное платье из синтетики. На ногах красные остроносые полусапожки на тонких высоких каблучках. И венчала все это телесно-плательное великолепие гордо посаженная голова настоящее произведение искусства! Пепельные волосы с удлиненными кровавыми разводами рассыпались по плечам и спине и колыхались от слабого ветерка, вызываемого движущимися телами. Лица ее он не мог рассмотреть - свет падал на нее со спины,- но этого и не требовалось. Он и так знал, что лицо ее само совершенство. Это - строгий рассчет и мгновенное озарение.

Виктор поднял тяжелые сумки и пересек людскую стремнину, подошел к Девушке и поставил сумки перед ней, чуть не на носки ее красных полусапожек.