— «Здравствуй, Люси! Искренне надеюсь, что ты и в самом деле здорова…», нет, дальше, здесь как-то совсем скучно… «Даже когда ты будешь думать, что от тебя отвернулись абсолютно все, знай: я всегда был и буду рядом с тобой». Что за сопливый бред, неужели действительно кто-то поверит такому? — откровенно наслаждаясь происходящим и безо всякого труда уворачиваясь от цепких ручонок сестры, парень комментировал наиболее понравившиеся ему отрывки и размахивал у себя перед носом злосчастным письмом. Его взгляд опасливо блестел, быстро пробегая по строчкам, как вдруг резко остановился, будто разом остекленел и потух. Воспользовавшись его замешательством, Люси наконец-то выхватила письмо и не смогла сдержать победной улыбки, в то время как щёки полыхали от стыда.

А уже спустя мгновение она не сдержала полный боли крик, когда её запястье с силой перехватили и резко дёрнули на себя.

— Что это? Откуда у тебя это? — медленно, будто каждое слово давалось ему с невыносимым трудом, отчеканил Стинг. Былое веселье с него будто ветром сдуло. — Я спрашиваю тебя, что это, чёрт возьми, такое! — срываясь на крик, повторил он свой вопрос, тем самым заставив девушку сжаться будто в ожидании удара. Письмо в её вспотевших ладонях успело превратиться в бесформенный комок бумаги.

Подобного безотчётного страха, почти ужаса Люси не испытывала уже давно. Сердце в груди колотилось тяжело и гулко. Девушка с трудом сглотнула вязкую слюну и попробовала отстраниться, безуспешно трепыхаясь в стальном захвате. Всё тело покрылось холодной липкой испариной, а правое запястье словно прожигали раскалённым железом. Люси искренне не понимала причин подобного поведения со стороны брата. Могло ли быть так, что он просто приревновал её? Тогда, наверное, ей просто стоило рассказать ему о всех этих странных письмах ещё раньше? В конце концов, она ведь не сделала ничего плохого, ей совершенно нечего скрывать и стыдиться… Девушка набрала полные лёгкие воздуха и открыла было рот, но раздавшийся смешок заставил её непонимающе замереть.

— Ничего не говори, — залёгшие на его лице тени меняли его облик до неузнаваемости, обезображивали его. — Я всё понимаю.

Люси растерянно наблюдала за тем, как брат оттолкнул её руку, будто та была чем-то воистину омерзительным, и с абсолютно отсутствующим лицом покинул комнату. О её существовании словно вмиг позабыли.

Стинг действительно всё понимал, по крайней мере куда больше, нежели сама Люси. Обладатель этого самого почерка с лёгким наклоном влево был слишком хорошо знаком ему, ошибки быть не могло.

На крыльце его встретил неприветливый сырой ветер, пробирающийся в рукава рубашки и её расстёгнутый ворот. На автомате нащупывая в заднем кармане джинсов зажигалку и полупустую смятую пачку сигарет, Стинг не смог сдержать горькой ухмылки. Похоже, сегодняшний визит Роуга обещает быть действительно интересным.

***

Уже спустя полминуты после трели дверного звонка Роуг лицезрел приветливую физиономию Стинга, который от переполняющих его эмоций едва ли не подпрыгивал на месте.

— Здравствуй, дружище! Я уже заждался тебя, думал, что в последний момент ты передумал и не порадуешь меня своим визитом, — приветственное похлопывание по плечу выдалось настолько сильным, что брюнета невольно перекосило всем телом, как оставленную на ветру тряпичную куклу.

Стинг был в несколько крат оживлённее обычного, что уже было довольно подозрительно. Роуг послушно шёл за ним вглубь дома, не прерывал бессмысленный трёп друга, но и не поддерживал его — просто молча продолжать наблюдать, про себя отмечая излишнюю нервозность, хорошо скрываемую за резкими движениями.

— Как продвигаются твои дела на работе? Можешь не отвечать, твои поставщики наверняка выполняют свою часть работы вовремя, а вот мои опять не укладываются в сроки, — открывая дверь в кабинет и пропуская гостя внутрь первым, продолжал Стинг. — Знаешь, это в какой-то мере даже нечестно. Почему тебе опять достаётся всё, чего бы ты не пожелал?

Притворно-жалобные интонации в его голосе мгновенно исчезли, едва тяжёлая дубовая дверь с характерным щелчком захлопнулась за ними.

— А ты хорошо устроился, Роуг. Я пригрел на груди змею, — так, кажется, говорят в таких случаях? — от него веяло злобой и завистью. Чёрной, сочащейся ядом завистью и ненавистью, зародившейся где-то глубоко внутри уже давно, но всё это время тщательно скрываемой и взращиваемой, а теперь наконец-то нашедшей выход. Стингу казалось, что он сходит с ума; собственное тело и его действия уже не поддавались контролю. Словно откуда-то со стороны он наблюдал, как прижал Роуга к стене, до треска натягивая в руках ткань рубашки. И каждое его слово, каждое действие, полного тупого бессилия, всё больше и больше приближало его к точке не возврата. Даже сейчас Роуг умудрялся выглядеть хозяином положения; его надменный взгляд чётко давал понять, кто именно здесь является главным. Он просто временно ослабил бдительность и позволил Стингу выплеснуть копившиеся годами эмоции. «Ну же, давай, чем ты сможешь удивить меня на этот раз?» — повисший в воздухе немой вопрос блуждал в его сдержанной улыбке, мягко скользил по контуру беззвучно шевелящихся губ, словно повторяющих молитву, и угасал на дне гранатовых глаз.

— Тебе, наверное, безумно забавно было водиться со мной и в то же время пытаться подбить клинья к Люси? Давай же, признайся, когда ты запал на неё? Может, сразу после того, как мы познакомились в средней школе и ты впервые увидел её? Ей тогда было одиннадцать. Не думал, что ты по малолеткам.

Сильный и хорошо поставленный удар в челюсть мигом заставил его заткнуться и на какой-то период времени вернул трезвость мысли. Стинг отшатнулся, стёр ребром ладони сочащуюся из разбитой губы кровь и довольно облизнулся. Горло саднило от скопившейся в нём сукровицы, раздражения и сардонического смеха. Дрожащие от накатившейся волны адреналина ноги едва держали его.

— Так вот в чём дело, — хмуро обронил Роуг, приводя в порядок манжеты рубашки. Сейчас, со слегка раскрасневшимся лицом и растрёпанными волосами он выглядел как никогда оживлённо и привлекательно. Подумать только, неужели в этом мире всё же нашлось нечто, что могло вывести нашего грёбаного Мистера Совершество из состояния душевного равновесия? — Прекрати пороть сгоряча и делать сомнительные выводы. Не знаю, откуда ты узнал об этом, — промелькнувшее в его взгляде замешательство доставляло мучительно-сладостное наслаждение, — но ты всё неправильно понял, Стинг. Я никогда не собирался сближаться с ней, — напряжённые пальцы зарылись в и без того взлохмаченную шевелюру, всклокочивая жёсткие непослушные волосы. — О чём я вообще говорю, до вчерашнего дня мы даже не были толком знакомы! Большего, чем есть сейчас, между нами не может быть. У тебя нет поводов волноваться, — он выставил перед собой ладони в защитном жесте, словно желая отгородиться от друга.

Это действие вызвало непроизвольную вспышку раздражения и злости. Он что, правда пытается оправдываться перед ним? Эвклиф жадно и хрипло дышал, чувствуя, как тяжело заходится в сбитом дыхании грудь. Неужели этот придурок в самом деле считал, что от подобных слов ему, Стингу, стало хотя бы чуточку легче? На душе было как никогда ранее омерзительно — гадко. Они даже не общались до этого, Роуг сам признался в этом — тогда чем его могла привлечь эта лупоглазая дура? Своей заурядной внешностью и необъятными сиськами? Забитым характером, о котором он не имеет ни малейшего представления, и кругозором инфантильной принцессы, до сих пор верящей в сказки? Стинг определённо лучше её по всем параметрам: он красивее, умнее и преданнее. А ещё он половину своей грёбаной жизни провёл рядом с Роугом и знает как никто другой, что именно нужно для того, чтобы сделать его счастливым — своим. И что он получил за это в итоге? Пока Стинг бегал за ним и заглядывал в рот, словно собачонка, на него смотрели как на пустое место и использовали лишь как единственно верную возможность держаться ближе к его сестре. Пока он не спал неделями напролёт и размышлял о том, как его угораздило влюбиться в лучшего друга, чувствуя, как от собственных деструктивных мыслей начинает пухнуть голова, этот его самый друг по ночам дрочил на эту набитую дуру? Ту самую, которая каждую ночь приглушённо стонала за стенкой и в мокрых снах звала своим мерзким голосом Стинга? Ничего более абсурдного ему не приходилось слышать, это было даже не смешно. Нет, он не собирался так просто отдавать Роуга. Тем более тому, кто точно был этого недостоин.