В этот момент к ней обратилась Брижит:

– Жасент, я подумала, что ты ведь медсестра… Может быть, ты придешь взглянуть, что с моим мальчиком?

– У него что, сиеста? – с иронией поинтересовалась Жасент.

Вот уже много лет она испытывала по отношению к Брижит какую-то инстинктивную антипатию.

– Если это кажется вам ненормальным, – продолжала она, – попросите врача Сен-Прима его осмотреть. Насколько я помню, Пакомом обычно занимается он.

– Но визит медсестры, должно быть, стоит не так дорого… Кроме того, с твоей стороны это было бы справедливо – ведь я не подавала в суд на твоего брата. Откуда мне знать: может быть, сонливость моего сына – последствие позавчерашнего удара?

По словам Сидони, Лорик, ударив Пакома, хватил лишнего. К тому же улица Потвен находилась в двух шагах от дома дедушки.

– Да, я приду, мадам Пеллетье… примерно через четверть часа. В целом я с вами согласна. Вы ничего не будете мне должны.

– Спасибо, Жасент, ты добрая девушка. Ты говорила со мной немного свысока, но когда несчастье гложет сердце – здесь не до вежливости.

Мать Пакома повернулась. Шамплен, простившийся к этому времени с мэром, взял старшую дочь под руку.

– Ты правильно сделала, когда улизнула вчера в Сен-Метод и провела там ночь. В противном случае я бы подумал, что это ты заставила господина кюре не называть Эмму жертвой наводнения, – шепотом процедил он дочери на ухо. – Я говорил с журналисткой – надеюсь, в статье она напишет то, что посоветовал ей я. Трагедия затронет еще много людей. Что от тебя хотела вдова Пеллетье?

– Ничего особенного, папа. По поводу статьи я как раз хотела тебя предупредить: мне тоже удалось поговорить с той журналистикой. Она отказывается спекулировать на Эмминой смерти. Мне стало гораздо спокойнее. Скандал, построенный на лжи, не принесет нам добра.

Отец, все еще пылая яростью, сильнее сжал локоть Жасент; он потащил дочь в сторону церкви, откуда они могли бы направиться к улице Лаберж.

– Ты бы лучше поддержала меня. Я борюсь против несправедливости власть имущих. И ради кого все это, знаешь? Ради твоего брата и Сидони. Земля и дом, если от них что-то останется, достанутся им. Ты была не против.

– Я по-прежнему не против, папа. Я во многом с тобой согласна, но не в этом вопросе. Эмма покончила с собой от страха, стыдясь разочаровать вас с мамой. Кюре бы все понял, если бы мы рассказали ему правду.

– Больше ни слова об этом, – проворчал Шамплен. – Мне нужно как можно скорее забыть о том, что заставило твою сестру желать себе смерти, иначе я помешаюсь в рассудке, как и твоя несчастная матушка.

Они продолжали идти молча, каждый оставался при своем мнении. Отец знал, что Жасент была серьезным противником, и этому было простое объяснение: его дочь была очень на него похожа. Та же сила характера, та же непоколебимая решимость. Он всегда гордился ею, однако ни разу не высказал своего восхищения вслух.

Через четверть часа Жасент, как и обещала, постучала в дверь к Брижит Пеллетье. На сердце у нее скребли кошки, оттого что она снова оставила Сидони с Лориком одних: теперь им приходилось справляться с негодованием Шамплена, помешательством Альберты и отчаянием дедушки.

– Не беспокойся, за мамой присмотрит Матильда, – заверила ее сестра. – Правильно сделала, что согласилась помочь Пакому, это немного сгладит нашу вину за проступок Лорика. Я пока приготовлю на вечер пути́н. Помнишь, бабушка часто готовила нам это блюдо, когда мы здесь ужинали?

Пути́н, блюдо родом из Нью-Брансуика, представлял собой запеченный в печи отварной картофель с кусочками мяса. Покойная супруга Фердинанда Лавиолетта была родом из этой восточной канадской провинции и любила готовить блюда своего родного края, приготовление которых к тому же не было затратным.

– Ах, вот и ты! Входи скорее! – воскликнула Брижит, увидев Жасент на пороге своего дома. – Знаешь, Паком до сих пор спит… Я так и не смогла его добудиться. Он храпит там, на диване в гостиной.

Немного взволнованная этими словами, Жасент подошла к изголовью кровати, на которой спал Паком. На первый взгляд казалось, что он находится в полукоматозном состоянии, лежа с широко раскрытым ртом, наполовину уткнувшись головой в подушку.

– Я не знаю, что делать! – простонала мать. – Я стянула с него грязные сапоги, чтобы они не запачкали покрывало, а он даже не пошевельнулся!

– Мне понадобится чайная ложка, мадам Пеллетье: мне нужно осмотреть его язык. Принесите еще холодной воды и немного спирта. И сварите крепкий кофе.

Оказавшись наедине с Пакомом, Жасент пристально вгляделась в застывшее лицо спящего, на котором особо выделялись крупный нос и низкий лоб. Девушка изучила огромные руки с длинными пальцами. Под ногтями у него засохла черная грязь. «Эти руки касались Эммы, они вытащили ее из воды. А ведь она так любила танцевать в объятиях красивых парней! Однако последним ее сжимал в объятиях именно Паком. Печальный парадокс», – подумала девушка.

Будучи подростками, трое сестер Клутье, смеясь, убегали от дюжего мальчишки с вечно безумным выражением лица, к тому же заики. Милосердия с их стороны было, конечно, маловато. Но следует заметить, что, несмотря на все старания Брижит ухаживать за ним, от него часто плохо пахло. Зимой он забывал вытирать себе нос, а летом – вытирать со лба пот.

– Паком, пора просыпаться, – громко сказал девушка, легонько шлепнув его по щеке.

Паком даже не вздрогнул. Жасент приподняла веко левого глаза, тогда как правым глазом он был зарыт в подушку, но не заметила никаких тревожных признаков. Тем временем Брижит вернулась.

– На него это совсем не похоже: он никогда так не спит. Я принесла чайную ложку.

– На языке налет, – заметила Жасент после короткого осмотра. – Такое ощущение, что он впал в кому, вызванную большим количеством алкоголя… но странно: запаха не ощущается. Все же проверьте содержимое бутылок.

Жасент напрягла свою память и стала прокручивать в голове лекции по токсикологии. «Если бы у него было субарахноидальное кровоизлияние или другой приступ… Нет, скорее похоже на искусственный сон, как если бы он выпил успокоительное… Барбитал!»

От этой мысли Жасент невольно вздрогнула. Она вспомнила, с каким рвением взялась за поиски Эмминой сумки, чтобы проверить, действительно ли ее младшая сестра украла из больницы тюбик с барбиталом.

– Мой сын не выпил и капли виски! – крикнула Брижит своим пронзительным голосом. – Я слежу за этим, ему не удается меня провести.

Жасент лихорадочно размышляла. Паком легко мог подобрать сумку, найти в ней лекарства и проглотить их. Ей необходимо было привести его в чувство. Жасент делала все, что полагается в таких случаях: смочила лицо и шею холодной водой, легонько побила по щекам, но пока не решалась дать ему выпить горячий кофе.

– О господи, мне нужно в туалет! – пожаловалась хозяйка. – Продолжай, так он скоро придет в себя!

«Если только дело не в барбитале! – взволнованно подумала Жасент. – Ведь если он ради забавы проглотил слишком много этих таблеток, ему грозит смертельная опасность».

Жасент подумала также, что несчастный Паком – это единственный человек, который мог рассказать ей, что случилось на озере на самом деле.

– Паком, просыпайся, давай же! – отчаянно умоляла Жасент.

Девушка хотела дать ему выпить кофе, но от волнения руки у нее дрожали так, что часть напитка пролилась больному на грудь. Паком вздрогнул, застонал, затем захрапел еще громче в знак негодования. Но через мгновение он совершенно неожиданно открыл один глаз, в котором читалось изумление, зевнул и пошевелил толстыми губами.

– Хорошо, Паком, очень хорошо! – похвалила его Жасент. – Ты напугал нас. Ты меня узнаешь?

– Мама… Я хочу к маме, – пробормотал Паком.

– Она рядом, не волнуйся. Я здесь, чтобы тебя вылечить.

Паком посмотрел на нее затуманенным взглядом, даже не пытаясь подняться.

– Что ты съел, Паком, чтобы так долго проспать? Ты можешь сказать мне, я не буду тебя ругать. Я не хочу тебе зла. Если ты объяснишь мне, что ты проглотил, я смогу помочь тебе, дать нужное лекарство.