Десятки тысяч немок писали Гитлеру любовные письма, некоторые послания были на редкость откровенны. Женщины вкладывали в конверт свои фотографии, отрезанные локоны, это были просьбы о свидании, признания в любви и предложения вступить в брак. Когда он стал рейхсканцлером, некоторые женщины, попавшие на операционный стол, шептали его имя, погружаясь в наркоз. Тысячи немок осаждали его дом. Обезумевшие женщины в толпе кричали:

– Мой фюрер, я хочу ребенка от вас!

Они пытались прорваться через посты охраны, чтобы дотронуться до него. Надо полагать, они были бы сильно разочарованы, если бы каким-то чудом оказались с ним в постели…

Существует множество версий относительно сексуальных пристрастий Гитлера. Каждый автор толкует немногие известные факты на свой лад. Но историки и врачи сходятся в том, что сексуальные интересы – и что важнее – возможности фюрера были невелики. Многие годы он вообще обходился без женщин. Но если кто-то вызывал у него желание, то это были очень юные девушки. Двадцатилетние его уже не интересовали. Адольф предпочитал юных девственниц, неискушенных и неопытных. Дочери Хофмана было всего двенадцать лет, когда Гитлер, оставшись с ней один на один, попросил разрешения ее поцеловать. Она ответила твердым «нет», и Гитлер не стал настаивать.

Возможно, Ева потеряла невинность через два года после их первой встречи, если вообще у них были интимные отношения. Наверное, юное и красивое тело возбуждало немолодого мужчину. Во всяком случае на время их встреч наедине Гитлер отправлял свою служанку в театр. Домой Ева добиралась сама или же ее отправляли на «мерседесе» фюрера, из которого она вылезала за квартал, чтобы отец не увидел ее в этой машине.

Ходили слухи, что Ева забеременела и то ли родила тайно, то ли сделала аборт. Есть ли для этого какие-то основания?

Сохранилось огромное количество ее снимков. Гордившаяся своим телом, она часто фотографировалась в купальном костюме. Исследователи изучали эти снимки с лупой в руках и не нашли никаких признаков беременности. Так что истории о тайной беременности и внебрачном ребенке Гитлера можно забыть.

Возможно, Ева Браун пользовалась существовавшими тогда контрацептивными средствами. Возможно, она была бесплодна. Возможно, бесплоден был Гитлер, если вообще между ними что-то было. Сестрам Ева Браун говорила, что сексуальная жизнь у них протекает нормально, но близкой подруге созналась:

– Я ничего не получаю от него как от мужчины.

Многие историки утверждают, что Гитлер с юности страдал импотенцией и опасался неудачи в постели. Его личный врач Теодор Морелль утверждал после войны, что Ева Браун просила дать фюреру что-нибудь, что укрепило бы его силы в постели. Но виагра еще не существовала. В 1943 году Ева Браун поделилась с министром вооружений и боеприпасов Альбертом Шпеером:

– Гитлер сказал мне, что он слишком устал и слишком занят, поэтому больше не в состоянии удовлетворять меня как женщину.

Секретарь Гитлера Криста Шрёдер, которая проработала с фюрером пятнадцать лет и сопровождала его во всех поездках, считала, что между ними вообще не было интимных отношений. Он держал рядом с собой женщину, чтобы доказывать себе и своему окружению собственную мужскую полноценность.

Но у Гитлера была и другая причина избегать молодых женщин, мечтавших о замужестве. Он безумно боялся, что у него будут больные дети. Гитлер, помешанный на расовой теории и евгенике, подозревал, что несет в себе опасные гены.

Сразу после прихода к власти нацисты провели через рейхстаг закон «О предотвращении потомства с нездоровой наследственностью». Закон требовал насильственной стерилизации тех, кто страдал наследственными заболеваниями. В основном это касалось душевнобольных. Через несколько лет их стали умерщвлять.

В соответствии с этим законом 6 октября 1940 года была умерщвлена и дальняя родственница самого Гитлера по имени Алоизия Фейт. Ей было сорок девять лет, она жила возле Линца и страдала от шизофрении и депрессии. Она была правнучкой сестры деда Гитлера по отцовской линии. Вообще в семействе Шикльгруберов ученые нашли несколько человек с серьезными психическими отклонениями. Гитлера преследовала мысль, что его собственные дети окажутся неполноценными и это перечеркнет его расовую теорию…

Мать Евы Фанни Браун была уверена, что роман дочери с фюрером долго не продлится:

– Она бросит его, как только встретит более молодого человека.

Мать плохо знала свою дочь.

Добиваясь власти, Гитлер перебрался в Берлин. Ева Браун осталась в Мюнхене. Она ощущала себя брошенной и впала в депрессию. Отчаяние привело ее к попытке самоубийства. Ева пыталась покончить с собой в наивной надежде таким способом привлечь к себе внимание Гитлера. Это произошло ночью 1 ноября 1932 года.

Семья ушла в гости. Ева осталась в доме одна. Возможно, надеялась, что Гитлер позвонит. Он не позвонил. Она ждала до полуночи. Это час, когда, как говорят, дьявол встречается со своими ведьмами. Она взяла отцовский пистолет, оставшийся со времен Первой мировой (он хранил его в тумбочке у кровати), и выстрелила себе в шею. Но не попала в артерию, это ее спасло. Еву обнаружила старшая сестра Ильза, которая вернулась домой первой. Она вызвала врача, тот отвез девушку в больницу.

Историки не сомневаются – это не была инсценировка. Стреляя в шею, трудно рассчитывать, что останешься живым. Гитлер приехал к ней с большим букетом цветов. Такая сила чувств льстила его самолюбию.

Но и после этой попытки самоубийства Гитлер продолжал пренебрегать Евой. Предпочитал проводить время не в женском обществе, а в тесной мужской компании. Она это знала и очень переживала.

1 апреля 1935 Ева Браун записала в дневнике:

«Вчера он пригласил нас с Гретль поужинать. Я сидела рядом с ним три часа и не смогла обменяться с ним ни единым словом. Когда прощались, он передал мне конверт с деньгами. Было бы значительно приятнее, если бы он сложил записку с какими-то словами. Как бы меня это порадовало!»

Она ждала его на день рождения, хотела, чтобы он подарил ей щенка. Он поздравил ее с опозданием на пять дней!

Ева Браун:

«Он заглянул к нам домой посмотреть на меня, но без собаки и без цветов. Он даже не спросил меня, что бы я хотела получить на день рождения. Так что я купила себе кое– какие украшения. Ожерелье, серьги и кольцо – все вместе на пятьдесят марок. Надеюсь, они ему понравятся».

Ева ревновала Гитлера, думая, что он кем-то увлечен, что у нее счастливая соперница. Но потом поняла, что воюет с ветряными мельницами. Гитлер не мог изменить ей с другой. Другие женщины интересовали его столь же мало. Для него любовница была куда менее важна, чем его любимый министр Шпеер, чем его старые мюнхенские приятели, чем его собака Блонди.

Ева Браун:

«Не сойти бы мне с ума от того, что я вижу его так редко. Почему я должна пройти через все это? Господи, как было бы хорошо, если бы я с ним не познакомилась!

Я абсолютно несчастна. Я должна выйти на улицу, купить снотворного и погрузиться в полудрему, чтобы ни о чем больше не думать».

Фюрер по-прежнему пренебрегал ею.

Ева Браун:

«Я только что отправила ему важное письмо. Вопрос: придает ли он значение нашим отношениям? Увидим. Если я не получу ответа до вечера, я проглочу тридцать пять таблеток и проснусь в другом мире».

Она напрасно ожидала ответа от фюрера. Ее настроение окончательно испортилось. Она была вся на нервах:

«Боже, боюсь, он не ответит мне сегодня. Если бы кто– то мог мне помочь – я в такой депрессии».

Но она опять осталась одна в квартире. Вполне вероятно, она сама отправила родителей и сестер развлекаться, чтобы отдаться переживаниям:

«Возможно, мое письмо попало ему в руки в самый неподходящий момент. Возможно, мне вообще не следовало ему писать. Я уже решила – приму тридцать пять таблеток снотворного. И это уже окончательное решение. Ах, если бы он хотя бы велел кому-нибудь мне позвонить!..»

Время идет. От Гитлера никакого сигнала, хотя он в Мюнхене. Не дождавшись звонка, она проглотила двадцать таблеток успокаивающего средства ванодорм. Но сестра Ильза опять вовремя обнаружила ее – на сей раз без сознания. Конечно, двадцать таблеток успокоительного средства – это не тридцать пять таблеток веронала, сильного снотворного, которое она первоначально собиралась проглотить. Но все– таки она понимала, что может и не проснуться…