Первым руки Александры попросил адъютант императора Александра III генерал Тутолмин. Она отказала. Влюбилась в троюродного брата – Владимира Людвиговича Коллонтая, военного инженера.

«Два года я боролась с родителями, чтобы получить их согласие на брак с красивым и веселым Коллонтаем. Он необыкновенно хорошо танцевал мазурку и умел веселить и смешить нас в течение целого вечера».

Коллонтай бесконечно любил жену, но Александре Михайловне хотелось свободы. Она не желала быть просто женой, которая сидит дома и ждет, когда муж придет с работы:

«Хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо присматривать няня».

Отношения с мужем показались слишком пресными. У нее возник роман на стороне, и они разошлись. Александра Михайловна уехала за границу в Швейцарию и поступила учиться. Она посвятила себя движению за равноправие женщин, перезнакомилась со всеми известными социал-демократами Европы. Среди ее любовников называют виднейших революционеров того времени.

На международной конференции социалисток в 1910 году Александра Коллонтай и Клара Цеткин добились решения праздновать 8 марта как день солидарности всех женщин в борьбе за свои права – в память о демонстрации работниц нью-йоркских предприятий текстильной промышленности, проведенной 8 марта 1857 года.

Клара Айснер, дочь сельского учителя, родилась в саксонском городке Видерау, увлекалась Шиллером и Гёте. Юной девушкой вступила в социал-демократическую партию Германии. И связала свою жизнь с революционером из России Осипом Цеткиным (он рано умрет от туберкулеза). Она издавала в Штутгарте газету для женщин, в 1907 году возглавила женский отдел партии. В 1918 году Клара Цеткин вступила в только что созданную коммунистическую партию Германии. С 1920 года избиралась депутатом рейхстага. Умерла в год, когда нацисты пришли к власти, – в июне 1933 года. Она лечилась в Советском Союзе, и захоронили ее в Кремлевской стене…

Александра Коллонтай встречала вернувшегося из эмиграции Ленина на Финляндском вокзале в Петрограде 3 апреля 1917 года. Она вручила Ленину букет цветов, с которыми тот не знал, что делать. Коллонтай пожала ему руку, но кто-кто сказал:

– Да хоть поцелуйтесь с Ильичом!

За неукротимый темперамент ее называли «валькирией революции»:

«Выступление за выступлением. Говорю то на Марсовом поле, то на площадях с грузовиков, с броневика или на чьих-то плечах. Говорю хорошо, зажигающее и понятно. Женщины плачут, а солдаты перебегают от трибуны к трибуне, чтобы еще раз послушать «эту самую Коллонтай». Под моросящим дождем митинг возобновляется. Я говорю на чьих-то услужливо подставленных коленях, опираясь о чье– то плечо. И снова растет, поднимается волна энтузиазма…»

Когда большевики взяли власть, ее назначили наркомом государственного призрения. Это забытое ныне слово означало нечто вроде социального обеспечения. В ее руках оказалось огромное хозяйство:

«Это и приюты, и инвалиды войны, и протезные мастерские, и больницы, и санатории, и колонии для прокаженных, и воспитательные дома, и институты девиц, и дома для слепых».

Усилиями Коллонтай после революции были приняты два важнейших декрета. Один – о гражданском браке, который заменял брак церковный, устанавливал равенство супругов и уравнивал в правах внебрачных детей с законнорожденными. Второй декрет упрощал процедуру развода, который теперь без труда мог получить любой из супругов. Эти законы были куда прогрессивнее, чем в большинстве европейских стран.

«Мне попалась книга Коллонтай «Мораль и рабочий класс», – вспоминала Маргарита Ивановна Рудомино, создатель Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы. – Я поняла, что брак – это что-то нужное и честное, что он должен заключаться по любви… Мораль Коллонтай – жить в браке на свободных началах. Но вместе с тем быть верными супругами. Это самое главное. Но в чем свобода? Коллонтай проповедовала однолюбие, но свободное – жить отдельно, но быть верными супругами, а детей отдавать в детские сады или совместно воспитывать, не иметь общих денег, одной кухни, что, по Коллонтай, портит жизнь».

В своем наркомате она создала отдел охраны материнства и младенчества, обещая полноценную медицинскую помощь всем будущим матерям за государственный счет.

Благодаря Коллонтай аборты перестали считаться преступлением:

«Я с увлечением рассказывала, какие благоприятные результаты принесло нам проведение закона, допускающего аборты. Во-первых, уменьшилось количество женских заболеваний от варварским образом проведенных нелегально абортов, во-вторых, уменьшилось число детоубийств, совершаемых чаще всего одинокими, брошенными женщинами».

В политике она оставалась такой же неукротимой и независимой. Коллонтай выступила против Брестского мира с немцами и подала в отставку с поста наркома. В ЦК ее больше не избрали, она гордо покинула Москву и последовала за своим любимым Дыбенко, который вступил в Красную армию и воевал на юге страны.

Коллонтай назначили председателем политуправления Крымской республики, но в тот момент большевиков выбили из Крыма. Утвердили наркомом пропаганды и агитации Украины, но через два месяца пришлось бежать из Киева. Она вернулась в Москву. В большевистском руководстве она считала себя женщиной номер один. Но вместе с Лениным из эмиграции приехала Инесса Федоровна Арманд и стала самой влиятельной женщиной в Москве – в силу особых, личных отношений с вождем.

В 1921 году вместе с недавним наркомом труда Александром Гавриловичем Шляпниковым Коллонтай выступила против бюрократизма в партии. Считается, что и Шляпников был до революции ее любовником. В историю их выступление вошло как знаменитая «Рабочая оппозиция». На съезде Ленин заклеймил «Рабочую оппозицию».

Коллонтай широким жестом попросила освободить ее от работы в ЦК и предоставить отпуск для литературной работы. Она уехала к мужу. Дыбенко с трудом окончил военную академию и был назначен командиром и комиссаром 6-го стрелкового корпуса в Одессе.

Он занял большой особняк, обставил его дорогой мебелью и коврами и устраивал гулянки. Павел Ефимович просто не знал, что такое супружеская верность. Сама Александра Михайловна бросала мужчин, но ей еще никто не изменял.

Известный всему городу роман с одной из его пассий Валентиной Стефеловской стал поводом для выяснения отношений. Коллонтай не желала быть второй. Но и импульсивный Дыбенко не ожидал, что Коллонтай найдет в себе силы расстаться с ним. Он выстрелил в себя.

«Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови, – вспоминала Коллонтай. – Павел остался жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца».

Александре Коллонтай было пятьдесят лет. Измена Павла, ради которого она пожертвовала всем, была первым звоночком. Больше мужчины не станут из-за нее стреляться. Но она не собиралась ставить на себе крест. Она должна пересмотреть свою жизнь:

«Голова моя гордо поднята, и нет в моих глазах просящего взгляда женщины, которая цепляется за уходящее чувство мужчины… Хочу разработать тему об отрыве любви от биологии, от сексуальности, о перевоспитании чувств и эмоций».

В большую политику ей хода нет. Ленин ее не любит – она дважды вставала к нему в оппозицию. В феврале 1922 года Коллонтай передала в исполком Коминтерна заявление двадцати двух бывших членов «рабочей оппозиции» с требованием прекратить репрессии против инакомыслящих в партии. ХI съезд осудил заявление и предупредил Шляпникова и Коллонтай, что если они продолжат антипартийную деятельность, то будут исключены из партии.

Понимая, что ей нужно вырваться из этой жизни, она попросилась на загранработу. Она знает иностранные языки, жила за границей, у нее много видных знакомых за рубежом. Но в исполкоме Коминтерна хозяин – Григорий Евсеевич Зиновьев, старый друг и соратник Ленина. К тому же в Коминтерне есть своя гранд-дама – жена Зиновьева Зинаида Лилина.

Коллонтай обратилась за помощью к новому генеральному секретарю ЦК партии Сталину, с которым у нее сложились неплохие отношения. Сталин нуждался в сторонниках и благожелательно отнесся к просьбе Коллонтай, все еще очень популярной в стране. Осенью 1922 года ее отправили советником в полпредство в Норвегии.