Странные, порой раздражающие его обоняние запахи, разложения или выделения склизкого вещества из пор на изменяющихся телах, будили неприятные воспоминания об экспериментах в лабораторном корпусе. Они имели мало общего с обычными запахами людей.

Эти запахи заставляли его не просто нервничать. Он чувствовал угрозу. Несуществующая шерсть каждый раз вставала дыбом, а рычание вырывалось само, когда в очередной раз чье-то тело врезалось в хлипкую ограду. Ток бил, но на арене о нем словно забыли. Адреналин и возбуждение отключало у многих чувствительность к боли.

На глазах М-24 некоторые бойцы теряли рассудок, превращаясь в бездушных животных, действующих по принципу берсерка - "я убиваю и наслаждаюсь этим". Тот, у кого в мыслях он прочел это, мог многое поведать об этом состоянии "слета с катушек", но мысли этого человека путались и постоянно меняли свое направление.

М-24 беспокойно шарил глазами по зрителям, пытаясь отыскать в толпе своего напарника.

"Жить надоело?" - хотел было крикнуть Двадцать четвертый, увидев М-21. Тот приблизился вплотную к барьеру, встал в стойку. Глаза горели лихорадочным огнем, клыки удлинялись, но, к своему облегчению, М-24 понял, что его товарищ просто готовится отразить возможную атаку, а не собирается броситься на кого-нибудь.

Впрочем, сам Двадцать первый неким полузабытым инстинктом ощущал некое родство с этими первобытными существами.

Ноздри его раздувались, жадно впитывая атмосферу того самого "боевого безумия", отличающего еще дикое, необузданное животное от заискивающего жалкого скота, вымаливающего подачек у своего хозяина.

На этой арене перед его глазами как бы воспроизводились основные этапы эволюции человека. Или же животного, пожелавшего стать разумным.

Мутант, на котором повисло нечто, пытающееся содрать с него кожу выросшими шипами-наждачками на ладонях, отлетел в сторону. Точнее, врезался в проволоку под напряжением. Запахло паленой плотью и тем, что может сопровождать любое "постороннее" копание во внутренних органах - испражнениями.

Кто-то менял структуру костей руки, используя ее как нож, для того чтобы пробить чью-то плоть. Кто-то использовал шипы, отрубал-отгрызал конечности, обрубки которых тут же начинали сочиться зелено-желтой "кровью". Резкие запахи били не хуже ударов бича.

На арене сражались не только такие существа, окончательно утратившие человеческий облик, но и те, чья физическая сила была многократно увеличена, но внешний вид остался неизменным.

Среди кучки относительно не изуродованных трансформацией бойцов, М-24 заметил и Джейка.

Он был похож на гигантского орка с огромным телом, лысой головой и клыками, как у моржа. Кожа его напоминала шкуру из металла. Он снова не пытался сражаться по-честному, с равными ему если не по силе, то хотя бы по размеру противниками. Зато бил тех, кто казался ему слабее, чем он. Закрывался чужими телами, бил в спину и казался весьма собою довольным.

Внезапно толпа возле барьера заволновалась.

"Пирокинез", - мысль нескольких зрителей прозвучала почти с одинаковой скоростью. Кто-то отбежал на приличное расстояние от барьера, кто-то, наоборот, приблизился, чтобы получше рассмотреть действо.

"При чем тут способность вызывать огонь или повышать температуру на расстоянии силой мысли?" - недоумевал М-24. Но это длилось только несколько секунд.

Ослепленный монстр, взревев не хуже того быка, с кем они ассоциировались у зрителей и военных, кинулся вперед, оттолкнув изменившегося Джейка. Не видя куда, он просто бросал сгустки пламени наугад. Чаще всего попадая в заграждение, от чего проволока начинала плавиться, плюясь электрическими искрами.

И вскоре защитная стена пала. Те, кто не успел отбежать, пожалели, что подошли ближе. Те, кто обезумел или не смог найти себе более слабого противника, решили, что это их звездный час. И ломанулись вперед, снося напрочь остатки заграждения, не обращая внимания на предостерегающие крики.

Почти одновременно с бегущими с арены мутантами в бой рванулись и силы боевого оцепления, однако, не с арены, а наоборот.

Первым бросился "закрывать амбразуру" Акула, словно и впрямь был настоящим подводным хищником, учуявшим запах крови.

Однако его, как всегда, опередил снайпер. На целых сорок секунд, чем вызвал неминуемую вспышку ожесточенно-ревностного раздражения. "Опять эта быстроглазая тварь выпендривается".

Ближний бой, врукопашную Шарк небезосновательно почитал именно своей стихией, и именно в нем ему хотелось властвовать единолично, в гордом "королевском" одиночестве.

Впрочем, яростный выплеск эмоций в данном случае только способствовал общему делу. Боевик кружился и нападал, словно бездушная машина для убийства.

В эти мгновения, то сжимающиеся до нескольких десятков атакующих движений в секунду, то, наоборот, растянутых, словно замедленная киносъемка перед осознанием собственного промаха или получением ответного удара, Шарку казалось, что именно он - Бог. Он всевидящее око, карающая и милосердно дарующая еще мгновения жизни избранным десница Бога. Что для этого он и создан был в экспериментальных лабораториях Союза. Это и есть настоящее его предназначение. Нести волю небес. Или руководителей Союза, неважно. Важно, что именно он определял, кому предназначено еще пожить, а кто сегодня распрощается с бренной жизнью.

А те, кто считает иначе, рано или поздно встретятся с ним на узкой дорожке. И уж тогда все и решится наверняка.

И наверняка он снова окажется победителем.

А в это же время один из мутантов попытался вцепиться в М-21. Тот только чудом увернулся, проявляя всю свою изворотливость, и тут же атаковал сам. Не мог справиться с захлестывающими его естество эмоциями. Он должен был показать, что не слабее, чем кто-либо другой.

Именно в этот момент М-21 как никогда напоминал зверя. Хищника, который в минуту опасности нанесет удар первым, не дожидаясь решения противника. В ту секунду Двадцать первый походил на того, кого пытались "воссоздать" в его модификации - оборотня.

Звериная суть вырвалась. Мысли парня сосредоточились на противнике, пытаясь нащупать слабое место. А если попробовать так? Ударил. М-24 даже восхитился своим товарищем. Целых несколько секунд восхищался, а потом его самого чуть не втоптали в пол.

Оружия в руках друга Двадцать четвертый не заметил, но пять кровавых полос тот на шкуре модификанта чем-то оставил. Рыча, он снова занес руку и ударил. Неужто отрастил когти?! Атака помогла остановить мутанта, но ненадолго.

М-21 был сбит с ног ударом хвоста. Правда, растоптать, пока тот лежал на полу, монстр не успел. Кто-то из ДА перехватил удар и ввязался в сражение. Понимая, что толку от них мало и им не по силам справиться, М-24 изловчился, схватив напарника в охапку и врезав по затылку, чтобы не кусался и не царапал его, и вылез из общей кучи.

Пришлось вспоминать те уроки самообороны, что вбивали в их головы военные, в ходе их "недолгого обучения в качестве агентов наблюдения". Расчищая себе кулаками путь в толпе озверевших модификантов, он постарался вывести за собой нескольких зрителей, уводя в безопасное место.

Полученный коридор тут же захлопнулся за теми, кто пошел следом. В бой вступили вспомогательные отряды.

Прямо по верхушкам голов, по спинам и по плечам обороняющихся, метнулся чей-то смазанный силуэт. М-24 только ухватил краем глаза темно-фиолетовое нечто, развевающееся то ли как чей-то хвост, то ли как какой-то вымпел или знамя. Части внутренней охраны выставили заходящие друг на друга непроницаемые ряды пластиковых щитов. При попытке перепрыгнуть этот барьер живая стена мгновенно вырастала на целый метр и даже выше. Стоящие позади орудовали баграми, выстреливали нейлоновыми сетями и молотили металлическими дубинками.

Именно здесь Тао впервые ощутил гипнотизирующее влияние боевого транса, когда все захвачены одной и той же целью. Действуют, словно единый, мощный, отлаженный механизм, когда теряется всякое ощущение собственной индивидуальности. Когда собственная значимость умаляется перед значимостью чего-то большего, целого. И тогда даже собственная смерть кажется невозможной, ведь его собственный порыв, его дело будет продолжаться в его товарищах.