Нет. Определенно, нет. И все же…

Лицо Евы было мокрым от слез, и она промокнула его краем свитера, пытаясь успокоиться. Однако, то обстоятельство, что ее муж, которого она должна ненавидеть больше всех на свете, сидел сейчас в подвале практически на расстоянии протянутой руки, не давало ей ни малейшего шанса это сделать.

И только осознание того, за стеной ее ждет дочь, которая едва пришла в себя после выброса магии, заставило девушку взять себя в руки. Очень медленно Ева поднялась с пола, поправляя одежду и приводя в порядок спутавшиеся волосы. Расстояние от кладовой до гостиной, где Софи сидела с Кэролайн и ее девочками, показалось ей тысячей миль. Когда же она, наконец, появилась в просторной комнате, дочь мгновенно бросилась к ней, размазывая по щекам слезы.

— Мама, а где папочка? Я сделала ему больно?

Ева подхватила плачущую Софи на руки, прижимая к себе. Она провела ладонью по спутанным локонам и мягко приподняла вверх маленький подбородок, заглядывая в мутные глазки.

— С ним все хорошо, детка.

— Тогда где он?! Я хочу к нему!

— Он просто…

— Я знаю, что он рядом, — сузила глаза девочка, — почему он не приходит? Он не хочет быть со мной?

— Очень хочет, — едва смогла ответить ей Ева, судорожно вздыхая, — но пока не может.

— Папа меня не любит?

На детском личике отразилась боль, и маленькие губки Софи задрожали, заставляя девушку сжать кулаки от собственной беспомощности. Чертов Элайджа Майклсон! Вот только врать дочери она не имела ни права, ни желания. А значит, оставалось только одно.

— Папа тебя любит, Софи. Но он уехал. И больше сюда не вернется.

========== Часть 40 ==========

Ева ушла, и волна боли затопила сознание Элайджи, так, что все окружающие предметы стали размытыми от слез, пока он все еще пытался докричаться до нее, безуспешно срывая голос. Эмоции были сильными, как никогда раньше, и Майклсон изо всех сил пытался взять их под контроль, пока отчаянье не накрыло его, окончательно сводя с ума.

Ева не хотела иметь с ним ничего общего, и он мог понять почему. Память услужливо восстановила перед ним картину их последней встречи, когда жена пыталась вернуть ему чувства. Теперь Элайджа не мог понять, по какой причине ей не удалось это сделать, ведь Софи хватило малейшего прикосновения. Одного взгляда в ее бездонные глазки оказалось достаточно, для того, чтобы он вновь стал собой. А Еву он любил ничуть не меньше.

— Мне жаль.

Ослепленный болью, Майклсон совсем забыл о присутствии Аларика, который, опустив арбалет, наблюдал за Первородным, задумчиво сдвинув брови.

— Мне, действительно, жаль. Но я сделаю так, как она сказала. Не обессудь.

Элайджа поднял на Зальцмана тяжелый взгляд, щуря темные глаза, и через мгновение его лицо окаменело, потому что вампир кое-что понял.

— Ты… — процедил он, — ты теперь с ней?

— Считаешь, что имеешь право требовать от нее верности? — вскинул бровь Рик, что окончательно привело Первородного в ярость.

— Она — моя жена.

— Была ей, — холодно отозвался Аларик.

— И есть! — рассвирепел Элайджа.

На несколько секунд в темной комнате воцарилось полная тишина, пока мужчины буравили друг друга горящими взглядами, играя желваками, прежде чем Зальцман покачал головой, кривя губы.

— Ты зря кипятишься, Майклсон, — с горечью проговорил он, — между нами ничего нет. Но вовсе не потому, что я этого не хочу. Ева — потрясающая. Лучшая женщина, что я встречал за свою жизнь. И она достойна большего, чем урод, вроде тебя, разбившей ей сердце. Жаль лишь, что она думает по-другому.

— Я знаю, какая она, — выдохнул Элайджа, пораженный словами Рика, — и знаю, что причинил ей боль. Но Ева и Софи — моя семья, и я не отступлю, пока не верну их.

— Ты слышал ее, — нахмурился Аларик, — я должен увезти тебя.

— Ты серьезно думаешь, что я не вернусь? — прищурился Первородный.

— Не вынуждай меня, — глухо отозвался Зальцман, направляясь на Майклсона прицел арбалета.

— А что, у тебя появился кол из белого дуба? — холодно усмехнулся вампир, не сводя пристального взгляда со своего собеседника, — иначе меня не убить. И я сомневаюсь, что Ева одобрила бы подобное.

— И что же ты предлагаешь мне сделать?

— Исполнить ее волю, — не медля ни секунды, ответил Элайджа, — отвезти меня в аэропорт.

— Это абсолютно бессмысленно, если через пару часов ты вернешься обратно.

— Но ты тут будешь уже ни причем.

— Считаешь меня идиотом, Майклсон? — разозлился Аларик, повышая тон, — Ева хочет, чтобы ты отсюда убрался.

— А я хочу вернуть ее, — прищурился Первородный, — и свою дочь. И никто не лишит меня права увидеть Софи.

При упоминании о малышке, лицо Рика немного смягчилось, но через мгновение вновь стало суровым.

— Ты причинишь ей лишь боль, — очень тихо выговорил он, глядя прямо в глаза Элайдже, — если ты действительно так любишь Еву — отпусти ее.

— Чтобы ты занял мое место? — процедил вампир, и на его лице зазмеились темные дорожки вен, — поверь, мне тоже пришлось немало пережить за время нашего расставания. И это был отнюдь не мой выбор! Да, я обидел Еву. Да, я виноват перед Софи, за то, что не был все это время рядом. Но они — моя семья и я не отступлю, пока они не простят меня, и мы не будем вновь вместе. Мою дочь буду воспитывать только я!

Зальцман нахмурился, ничего не отвечая, и какое-то время они оба молчали, прежде чем Рик подошел к вампиру сзади, распутывая вербеновые путы.

— Я отпущу тебя, — тихо проговорил он, отступая на шаг, когда с веревками было покончено, и Элайджа поднялся на ноги, потирая обожжённые запястья, — только из-за нее. Но если ты вновь обидишь Еву, клянусь, я найду способ покончить с твоей вечной жизнью. Она слишком много страдала. И если бы я мог сделать ее счастливой, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Но она… Она любит только тебя. Не облажайся на этот раз, Майклсон.

— Спасибо, — едва слышно ответил вампир, и в следующий миг вихрем исчез из комнаты, устремляясь на улицу.

Уже на террасе, он прислушался, и на мгновение замер, когда его острый слух уловил голос Евы, тихо напевающий песенку. Ей вторил тонкий голосок Софи, которая повторяла отдельные слова.

Перед глазами Элайджи мгновенно встала картина, которая была такой яркой будто он, видел ее прямо перед собой. Его хрупкая жена, держала на руках их малышку, склоняясь к ее личику, и пытаясь успокоить. Соблазн вернуться в дом, где он еще несколько минут назад был пленником и стиснуть в объятьях своих любимых, чтобы больше никогда не отпускать, был настолько велик, что лишь культивируемый годами самоконтроль приправленный чувством вины за последние три года, с трудом позволил ему устоять на месте.

Сейчас Ева не была готова для разговора. И он не хотел пугать Софи. Но вот завтра…

Пока же ему нужно было устроиться в городе, поскольку уезжать он никуда не собирался. И Элайджа вихрем скрылся в темноте, направляясь в особняк Майклсонов.

========== Часть 41 ==========

Элайджа замер, притаившись в тени деревьев у кованного забора. Занятия в школе для юных магов шли своим чередом, и в полдень стайка детей шумно оккупировала зеленую лужайку, потому что было время прогулки. Но темные глаза искали лишь одну маленькую ученицу, и вскоре Майклсон нашел ее.

Софи сидела на качели, и, не смотря на то, что рядом с ней были две похожие друг на друга, как две капли воды, девочки, которые пытались ее развеселить, лицо малышки будто застыло. Элайджа ощутил мучительный укол совести. Он не просто знал причину страданий дочери. Он был ей. Софи дула свои маленькие губки, а черные глаза выражали только грусть. И в этот момент вампиру стало на все плевать. Он не позволит ей страдать больше ни секунды.

На то, чтобы преодолеть забор и оказаться в школьном дворе Майклсону понадобилось несколько секунд. Резвящиеся дети не обращали на него внимания, а следящая за ними ведьма отвлеклась на телефонный разговор. Софи не замечала его, потупив взгляд, но вот стоящие с ней рядом подружки притихли, заметив, что незнакомый мужчина движется прямо к ним. Одна из них широко распахнула глаза, собираясь что-то сказать, но Элайджа опередил ее.