Все эти мысли промелькнули в голове у Евы, пока Аларик Зальцман не сводил с нее восхищенного взгляда, откровенно любуясь красотой девушки. Она подняла на мужчину смущенный взгляд, и на ее губах появилась несмелая улыбка, которая тут же отразилась на лице Рика.
— Конечно, вы можете меня навестить, — наконец нашла в себе силы сказать девушка, и Аларик, не сводя с нее глаз, подошел ближе.
— Тогда может быть я могу и предложить тебе выпить сегодня вечером в Мистик Гриле?
— Рик, я…
— Тебе не кажется, что хранить верность в течение трех лет это слишком, Ева?
Голос Зальцмана был мягким, но девушка чувствовала, как непросто даются ему эти слова, которые Кэролайн напротив, совершенно не смущаясь, повторяла ей с завидной регулярностью.
— Я вовсе не храню верность, — попыталась оправдаться Ева, опуская взгляд, — я просто… Ты ведь знаешь, все мое время занимает Софи.
— Уверен, крошка Софи будет рада провести вечер с Джоззи и Лиззи.
— Да, но…
— Скажи честно, Ева, я тебе не нравлюсь?
Очень осторожно Аларик приподнял девичий подбородок, заставляя Еву взглянуть ему в глаза. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, прежде чем с пухлых губ сорвались тихие слова:
— Ладно. Сегодня вечером. Если Кэролайн присмотрит за девочками.
— О, Кэр будет в восторге, — улыбка Зальцмана, кажется, осветила весь зал, — ты закончила? Можем вместе забрать Софи из школы.
— Да, только возьму сумку, — кивнула Ева, — ждите меня на улице.
— Как скажешь, — ласково отозвался он, и девушка улыбнулась, указывая ему взглядом на дочек, увлекшихся картиной с тропическими птицами, — да, не могу сказать, что у них хороший вкус. Но думаю, больше общения с тобой сможет это исправить.
Договорив, Аларик поспешил к девочкам, а Ева - в свой крошечный офис, чтобы взять сумочку. Закрыв галерею, она спустилась по лестнице на брусчатую дорожку, где ее ждали Рик с Джоззи и Лиззи, и все вместе они направились в школу, ведя по дороге разговор о направлениях живописи, к которым маленькие ведьмы проявили неожиданный интерес.
Уже стоя у кованной ограды, Ева с улыбкой заканчивала свой короткий экскурс, ища глазами дочь, среди играющих на лужайке детей, когда ее взгляду предстала картина, заставившая девушку замереть от ужаса.
Софи стояла рядом с мужчиной, которого Ева мгновенно узнала даже со спины. У него были все те же широкие плечи, крепкая фигура, на которой сшитый на заказ черный костюм сидел, как и раньше, просто безупречно, вот только красивое лицо будто застыло в ледяной маске, сосредоточившись на подошедшей к нему малышке. А в следующий миг маленькая ладошка Софи коснулась его руки, и Элайджа Майклсон, тело которого вспыхнуло голубым сиянием, упал на землю у ног дочери, которая испуганно заплакала, зовя маму.
Последнее что Ева услышала, вихрем бросившись к дочери, были полные горечи слова Аларика:
— По всей видимости, наше свидание придется отложить.
========== Часть 39 ==========
Сознание возвращалось к Элайдже медленно, оставляя все вокруг в туманной дымке, и лишь резкая боль, сковывающая запястья была реальной.
Наконец, он смог открыть глаза. Не сразу вампир понял, что находится в темном подвале, где единственным источником света было крошечное окно у самого потолка. Он сидел на деревянном подобии стула, плотно прикованном к полу, а его муки были связаны за спиной веревками, пропитанными вербеной. Только все эти предосторожности определенно были излишними. Магический выброс, лишивший его сознания, до сих пор давал о себе знать, но главным было отнюдь не это.
Главным были они. Эмоции, которые вернулись к нему от одного прикосновения крошечных пальчиков к его ладони.
Боль, раскаянье, сожаление, любовь, отчаянье, щемящая нежность перемешали в один комок, выворачивая сознание Элайджи на изнанку. И среди всей этой сжигающей душу мозаики чувств, воспоминаний, людей, два лица выделялись особенно ярко.
Одно — до боли знакомое, с легким румянцем на нежных щеках, смущенной улыбкой — прекрасное лицо его жены, которую он едва не изнасиловал в их последнюю встречу, предав их любовь. Второе — маленькое, смеющееся, с огромными черными глазами и вздернутым носиком, принадлежащее той, что три года росла без него. Лицо его дочери, которая вернула ему чувства одним только касанием, разрушив своей магией все чары Хлои, освободив его от данного обета.
Вспышка радости, мгновенно сменилась волной отчаянья и стыда. Как объяснить малышке то, что его не было рядом все это время? Как вымолить прощение у Евы?
В этот момент Элайджа услышал скрип открывающейся двери, и через мгновение на пороге комнаты появился Аларик Зальцман, держащий в руках арбалет.
— Очнулся, Майклсон? — прищурился он, разглядывая Первородного, — Софи тебя знатно приложила.
— Где она? — хрипло отозвался вампир, глядя в лицо, держащему его на прицеле Рику, — где моя дочь? И Ева?
— Не поздновато ли ты вспомнил о них? — нахмурился Аларик, отступая к стене, — три года тебе прекрасно жилось без жены и дочери и…
Внезапно Зальцман замолчал и его лицо окаменело. Очень медленно он приблизился к вампиру, заглядывая прямо в пылающие болью темно-карие глаза.
— Она сделала это, — неверяще прошептал он, качая головой, — вернула тебе чувства… Софи…
— Где она?!
Голос Элайджи, который прищуренными глазами наблюдал за маневрами Аларика, дрожал.
— Где моя дочь?!
— Она в безопасности, потому что рядом нет тебя.
Майклсон застыл, узнавая нежный тембр жены, которая появилась на пороге его темницы, и на миг их взгляды встретились. Ева совсем не изменилась, только темные волосы стали длиннее, спускаясь шелковистой накидкой до самой талии. Она была безумно, оглушающе красива, даже в старом мешковатом свитере и без грамма косметики на лице.
Она была его. И слова почти помимо воли полились с мужских губ, сбивчивым потоком.
— Птичка, прошу тебя… Прости, я… я так люблю тебя… И Софи… она…
— Можешь не стараться, — холодно прервала его Ева, поднимая вверх тонкую ладонь, — прибереги признания для Хлои. А нас с дочерью оставь в покое. Ты нам не нужен.
— Но вы нужны мне! — с горечью отозвался Элайджа, сбивчиво дыша, — Софи вернула мне эмоции. И теперь все будет по-прежнему…
— Серьезно? — вскинула бровь девушка, и ее голос дрожал от ярости, когда она приблизилась к мужу почти вплотную, склоняясь к его лицу, — по-прежнему не будет уже никогда! Я не знаю, для чего ты явился сюда, и мне на это плевать! Но ты должен немедленно уехать и забыть о нас, так, как делал это все три года, пока мы прекрасно жили без тебя! Убирайся к своей шлюхе-ведьме, которую ты предпочел мне и дочери!
— Ева, прошу…
— Я все сказала, — отмахнулась от него девушка, направляясь к двери, — Рик, прошу увези его в аэропорт.
— Птичка, постой! Я хочу видеть свою дочь!
Но Ева уже вихрем скрылась за порогом, за несколько секунд преодолевая лестницу и оказываясь в просторной кладовой дома Кэролайн. Только там она позволила себе откинуться на стену, зажимая ладонью, кривящиеся в рыдании губы. Ноги едва держали ее, и через мгновение Ева оказалась сидящей на полу. Элайджа все еще что-то кричал ей в след, а она слышала только одно слово.
Птичка! Птичка! Птичка!
Боль, сжавшая ее сердце, была такой сильной, что девушка расширила глаза, понимая, что не может дышать. Какой же она была дурой, когда считала, что смогла забыть его! Своего первородного мужа, один взгляд которого заставлял кости плавится в тебе, от чьего голоса мурашки бежали по телу, того, которого она до сих пор любила. Чувства, что, как ей наивно казалось, удалось победить за прошедшие три года, никуда не делись, а напротив — стали только сильнее. И вот теперь эмоции вернулись и к нему.
Ева покачала головой, до боли прикусывая губу. Было ли возвращение человечности достаточным основанием к тому, чтобы забыть всю ту боль, что ей довелось пережить, начиная с того дня, когда она видела Элайджу с Хлоей, заканчивая осознанием того, что ее любви оказалось недостаточно для того, что воскресить его эмоции?
